Опасный защитник для беглянки

Пролог

— Я просто поверить не могу! Как ты умудрилась-то?! Так облажаться самой и подставить меня! — от каждого вопля Руфа я вжимала голову в плечи, начиная чесаться все сильнее.

— Ч… что я… я… по-т… твоему дол… должна бы… ла по… позволить е… ему по… по… поиметь себя?! — еще в раннем детстве излеченное заикание вернулось внезапно. Меня все еще трясло, настолько сильно, что зубы стучали, а перед глазами мельтешили цветные пятна.

Легкие горели, в горле пересохло, ноги дрожали и отваливались просто, ведь всю дорогу сюда я бежала, забыв о существовании всех видов транспорта и самоходных тротуарах.

Руф дернул себя еще разок за длинную фигурно извитую ультрамариновую челку и шумно выдохнул, продолжая метаться по нашему маленькому жилому блоку, как тигр в клетке.

— Я столько сил потратил, пристраивая тебя в этот чертов "Кападакес корпорейт". Думал, оставлю в шоколаде, бедствовать и нуждаться ни в чем не будешь без меня. — откровенно досадливо пробормотал он.

— Б… без тебя? — уставилась я на него ошарашено. — П… почему без тебя, Руф?

— Потому что… черт, детка, не так я хотел это сказать… — он отвернулся к узкому окну, сгорбился и в воздухе отчетливо запахло виной.

— Т… ты меня собирался б… бросить? — ошеломленная догадкой, прошептала я.

Наверное, мне должно было стать в этот момент больно и страшно, но способность что-то чувствовать близилась сейчас к нулю. Весь ужас отмеренный мне на ближайшее время успела пережить тогда, когда Лазарос Кападакис вызвал меня в свой кабинет на недостижимом, для такого офисного планктона, как я, верхний роскошный этаж и после пяти минут беседы ни о чем, просто схватил меня за шкирку и нагнул над своим огромным столом. Без вопросов, предупреждения, не говоря уже о хоть малейших авансах с моей стороны. Вжал щекой в гладкую прозрачную поверхность так сильно, что почудилось — сейчас раздробит мне скулу и, не обращая внимания на мой хрип и брыкания, задрал юбку и сдернул трусы, оставив на бедрах ожоги, что саднили и сейчас. Как я нащупала вслепую тот тяжеленный сувенирный шар из густо-черного камня и не представляю, как и исхитрилась попасть в его висок. Отчаянно взмахнула рукой и скользкий массивный шар вырвался из пальцев, полетев дальше по собственной траектории.

И вот я уже давилась воплем, глядя на бездыханное тело своего босса, члена богатейшего, влиятельнейшего и, как ходили слухи, мстительнейшего семейства на Земле. Вокруг его головы на белоснежном полу расплывалось голубовато-тусклое пятно его крови. И это тоже являлось еще одним гвоздем в крышку моего гроба, если и прочего было бы недостаточно. Поговаривали, что многие сильные мира сего не совсем уже и люди в их первоначальном виде, но обычно тем, кто болтал такое быстро укорачивали языки посредством несчастных случаев или затравливали, объявляя психами.

— Робин, не нужно считать меня из-за этого уродом. — смущенно пробормотал мой парень, заставив очнуться от вновь нахлынувшего воспоминания о пережитом.

— Нет? — отстраненно спросила, вдруг перестав даже трястись.

Похоже, сегодня со мной случилось все самое худшее в жизни. Меня почти изнасиловал мерзавец босс. Я его, скорее всего, убила. Но если и нет, то все равно моя жизнь перечеркнута, если и не окажусь за решеткой, то даже легальной работы уборщицы мне больше не видать. И теперь меня бросает парень, с которым мы вместе со школьной скамьи, как принято было говорить в прошлом. Мой первый и единственный. Тот самый, с которым мечтали, что “вместе навсегда”. Единственный мой близкий человек во вселенной, друг и любимый.

— Нет, — Руф развернулся и шагнув ко мне, присел на корточки , хватая меня за руки. И впервые в жизни мне захотелось его оттолкнуть. — Робин, детка, послушай, мы так давно вместе. Всегда. Всегда я у тебя, а ты у меня. — это чистая правда. Оказавшись вместе еще в начальных классах приютской школы мы сдружились накрепко, а позже дружба сама собой перешла в глубокую близость. — Не пробовали… ничего другого. Никого.

— Поэтому? — в груди разливался мертвящий холод, даже заикание отступило. — Ты захотел еще кого-то?

— Да нет же, Робин! — мотнул яркой челкой Руф, досадливо морщась. — Не кого-то еще. Это другое. Я… я влюбился, Малиновка.

— Но я… что со мной? — как же это жалко, невыносимо, но сейчас мне все равно. Остаться совсем одной перед лицом сложившейся ситуации куда как невыносимее и страшнее.

— Ты — это ты, Робин. — крепко сжал мои кисти Руф, настойчиво заглядывая в лицо. — Я тебя люблю. Это не может измениться уже никогда. Люблю. Как друга, как часть себя, этого уже не отменить, это насовсем, как быть родными. Время, расстояние, другие люди ничего в этом не изменят, понимаешь?

— Но…? — как можно любить, но допускать "но"? Я ведь так не делаю. Нет?

— Но… не хочу. — гулко сглотнув, выдавил из себя Руф, отводя взгляд. — Больше. Не. Влюблен. Не горю, понимаешь?

— Нет. — честно призналась я. Хотя… я ведь, если подумать, никогда и не горела, наверное. Всегда в нем нуждалась — да, любила тепло и нежность между нами, но чтобы прямо гореть… Пожалуй я даже не представляю — каково это. Может вообще не способна? — Это не понимаю. Но ты меня бросаешь. Это ясно.

Я закивала нервно и часто и не могла остановиться. Конечно ясно, что же тут неясного. Новая волна горечи, боли и обиды захлестнула с головой и сдавила горло и легкие, вырывая всхлип из груди.

— Не бросаю, родная, нет. — Руф порывисто стиснул мои кисти, а я их задергала из его захвата не в силах выносить больше близкий контакт. Мы больше не близкие. Нет. — Выбираю близость с другой, но тебя не бросаю.

— А лучше бы да! — выкрикнула вырываясь и кинувшись метаться по комнате, — Быть рядом со мной теперь смертельно опасно. Ты же понимаешь, что семейство Кападакис не простит мне смерти Лазароса.

— Во-первых, мы не знаем точно ли ты убила этого старого козла. — Руф догнал меня и остановил, положив ладони сзади на плечи.