Опиумный зверь

Опиумный зверь

«И всё-таки функция глаз состоит не в том, чтобы видеть, а в том, чтобы плакать. Для того чтобы действительно видеть, нужно закрыть глаза». Эмиль Чоран.

Моя лодка! Моя прелестная лодка, с крепкими вёслами и маленькой мачтой, боже! Держись! О, прошу тебя. Шторм несёт нас к смерти. Я знаю этот ветер, эту бурю. Я знаю этого Левиафана, вон он, показался в воде на миг. Этот Моби Дик! Чёрт! Волна. Она накрыла нас, я не могу поставить парус, нужно черпать воду. Киль! В нём дыра!

Удар пришёлся по левому борту, я закричал, но, взяв себя в руки, решил, что нужно делать что-то более полезное. Сквозь грозовые тучи и молнии, там, вдалеке, я увидел красные глаза. Это он. Мой ночной кошмар, мой Ктулху.

Его глаза светились красным фосфоритным огнём, ни на что не похожим. Я видел его длинные отростки на лице, и видел клыки. В моих руках гарпун, и я не боюсь!

Вой собак и стук копыт. Стучат топоры? Я вижу лошадей! Их… орда? Их целая орда, они парят по облакам, во главе с богом войны, как много! Дикая охота скачет по небесам, я верил, что встречу её. Какие прекрасные всадники, какие доспехи и оружие. Ах! Лошади. Чёрные, белые, от них летят огни и звёзды. Какой восторг! Белый олень, а на нём тот самый повешенный Сигурд, я знал, что он в Вальхалле!  Они пролетают мимо, сегодня ноябрь? Я снова пропустил Вальпургиеву ночь. Или она сегодня?

В моих руках гарпун. Где же ты, мой зверь, моё порождение ада, где ты, дантов пёс? Где ты, Цербер милый, так ли встречают гостей? Йормунганд, иди сюда, встречай свой Рагнарок!

Словно в ответ на мои просьбы Оно восстало прямо передо мной. Чёрной, рычащее, ловящее на себе молнии, с красными глазами, и моя крохотная лодочка, по сравнению с этим… с этим! Возможно ли?

Он поднял лодку, и поднёс её к своим глазам. В них сияла ярость и злость, но ещё больше в них было интереса. Кто я такой, что посмел придти в его царство? Длинные усы потянулись ко мне. Я прыгнул за борт. И пускай воды примут меня, а не это!

Воздух подхватил меня. Чёрт, я лечу. Точнее, меня несёт эта буря, но куда? В моих глазах вспыхнула Медуза, из древних греческих мифов. Её впалые щёки, большие глаза и … волосы. Её взгляд, напомнил мне о том, что в мире есть что-то нам не достижимое.

Я упал на камни, но я не почувствовал никакой боли. Только видел быстро меняющиеся картинки перед собой, и то, как я скачиваюсь вниз, набивая себе бока. Затем я почувствовал, как я иду ко дну. Воздух из моих лёгких вышел, мой кислород вздымался к свободе. Я попытался пойти за ним, туда, вверх, но как бы я не пытался плыть, я продолжал падать к морской пучине. Тяжесть, большая тяжесть была на моей ноге. Огромная рука держала левую ногу, а правую обхватила бледная рука. Моя рука. Рука мёртвого меня. Там, вдалеке, я увидел, как он смотрит на меня красными глазами.

Я не знаю, как я смог выплыть наверх, но я, как только почувствовав землю под ногами, что есть сил побежал к суше. Я видел в ней спасение, а на ней я видел… коня?

Тяжёлая лапа потянулась за мной, я не успел взять стремена, не успел ничего сделать, как лошадь понесла меня далеко от берега этого ужасного озера.

Мой Метценгерштейн гнал меня среди поля пшеницы, которая уже просила серпа, и за нами оставалась полоса огня. Пшеницу охватила стихия Локи. За нами мчал сам огонь! Восторг, смешанный со страхом! Я испугался. Огонь ставал всё ближе, но, наконец, мы выскочили на грунтовую дорогу, и конь, который никогда не видел усталости, помчался со мной в лес.

Он прорвался на ходу сквозь терновник, а на лице моём осталась кровь, и полностью исцарапанное лицо. Я не знаю, кого я мог напоминать сейчас, но вместе с этим Метценгерштейном я напоминал только гонца из ада. Если бы меня кто-то заметил сейчас, то до конца жизни рассказывал бы страшные истории детям на ночь. Бабушки пугали бы детей не дьяволом, а мною! Вот какой я был сейчас.

Мой конь мчал с неистовой скоростью! Боже, какая скорость у него. Но вдруг, слева от меня послышался стук копыт и лаянье собак. Я успел повернуть голову, и увидел, как на меня несётся по воздуху Дикая охота. Огромная колона всадников сбила меня с седла, и я упал навзничь. Надо мной пролетали тысячи героев баллад и поэм, вот они, стоит протянуть руку. Не смотря на то, что их было много, пролетели они быстро, и только один всадник, на большом белом олене, остановился и протянул ко мне руку. О, что это был за призрак! Весь белый, в длинной рубахе, с длинными волосами и яркими глазами, которые сохранили свою синеву даже после смерти… Его сильный стан, топор, висевший на боку, его острый подбородок и прямой нос. Я, было, подумал, что это какой-нибудь Бальдр или другой бог, но я ошибался. Это был Сигурд. Кто такой Сигурд? Это долгая история.

Он увидел, что я не собираюсь идти с ним, взял поводья, и помчался за остальным отрядом. Я не собирался? Я хотел! Я хотел с ними… но я просто застыл. Ничего не мог поделать.

Мой конь, мой Метценгерштейн, ждал меня. Помчаться в погоню? О, мой конь был неподвластен мне, и сам решал, что делать дальше. Мы галопом понеслись в другую сторону.

Мы неслись через деревню, сея смерть. Дома вмиг вспыхивали, я слышал дикие крики и вопли плачущих детей, но что я мог поделать? Добежав до высокого холма, Метценгерштейн встал на дыбы, и заржал так громко и искренне, что мне стало не по себе. Да, в этот момент я испугался. Я сидел на настоящем демоне. Это был не конь, о, нет. Это что-то гораздо более страшное. Сам чёрт ему не брат.

Но! Я кое-как, мало-помалу, научился управлять им. Требовалась некоторая ловкость и сноровка, но я смог. Мы помчали к берегу большого озера, желая сразится против морского чудовища вдвоём! Я и мой конь, а кто ещё нужен?

Церковь пылала за нами, и я слышал, как с грохотом упал медный колокол, и этот протяжный последний звон… Я принёс участь Содома в этот мир. Бог умирал у меня на глазах, я был дьяволом во плоти. Меня мучала сейчас только жажда… жажда выпить воды и убить чудище! Какая нелепая храбрость. Это я научил людей мешать селитру с серой! Мои томления помилуй, Сатана.