Опустошение

Опустошение

Темнота, наконец, вытеснила реальность, запутав ее в паутине мыслей. Ничего не вязалось между собой и не вызывало никаких эмоций. Абсолютно.

Продолжая размышлять, я падала, вытягиваясь во времени… и никак не могла приземлиться. Не контролировала полет. Безвольно барахталась в невесомости. Не существовала, не жила, просто находилась где-то и одновременно нигде. И не могла ни уснуть, ни избавиться от этого пограничного ощущения, – даже не пыталась. Мне не было страшно из-за оцепенения, нехватки воздуха и сбивчивого сердцебиения – в этой тьме ничто не имело значения, лишь растворялось, поглощалось и выравнивалось во всём беспространственном. Присутствовало только чувство падения, и только оно шло извне. Долго. Вечность. И в этой вечности я снова стала маленькой девочкой.

Зима. Вечер. Сумерки опустились на наш маленький старый город, окутав его глубоким угольно-синим полумраком. Небо затянуло низкой густой тучей: непроглядной, неуютной, угрюмой. До самого горизонта – одна лишь она, одинокая и тревожная, роняющая редкий, мокрый, колючий снег. Она плакала, эта туча, она знала, что должно случиться сегодня, она завывала над домами протяжным промозглым ветром, колыхала верхушки уснувших высоких берез на той стороне дороги, предупреждая меня.

Я шла со школы через безмолвную неприветливую улицу, неся за спиной почти неподъемный рюкзак. Его лямки давили на мои худые плечи и трещали, я придерживала их руками, стараясь разглядеть сквозь неприятный хаотичный снег дорогу к дому.

Еще некоторое время мои мысли занимал прошедший день в школе: друзья, домашние задания, большая веселая перемена, – но вскоре, как только я перешла перекресток, а с улицы ушли последние пешеходы и разъехались оставшиеся машины, в голове засел страх. Теперь нас было только двое здесь – я и… кто-то, преследующий меня с самых ворот. Быстро перебирая ногами по аллее, ощущая на себе знакомый недобрый взгляд, я оглядывалась по сторонам.

Вокруг никого, ни души. Ветхая церковь стояла по левую сторону вся в лесах, в этих колыхающихся зеленых сетях, позванивала колоколом, шептала: «Он приближается, зло приближается».

Я задрожала, ускорила шаг. Знала, о чем предупреждение. Видела это раньше. Мне бы только успеть зайти домой – тогда все будет хорошо. Этот человек не доберется до меня там.

Я свернула на длинную страшную улицу, на которой никогда не было света. Фонари погасли и на этот раз. Я подняла на них глаза в надежде, что зажгутся лампы, но чуда не случилось. Лишь черные костлявые деревья, на которых сидели огромные вороны, склонили свои крючковатые ветви прямо к тротуару, переплелись между собой, запутали меня и увели в сторону, дальше от церкви, дальше от фонарей и дома, вглубь зарослей кустарников через пустырь к каменным джунглям новостроек.

Он тоже шел за мной. Я слышала треск веток за спиной, так близко, так яростно он ими хрустел, как костяшками своих пальцев, тянущихся к ножу под плащом. Шелест его одеяния и карканье черных птиц откликались в моей голове тупой болью и заставляли сердце биться быстрее… Быстрее, бежать от него, как можно дальше! Я не хочу умирать!

Неизвестный район пугающе уставился на нас яркими глазами-окнами, наблюдая за ужасающей сценой неизбежного. Я бежала, раздвигая немеющими руками цепкие лапы колючих кустов. Свежие раны кровоточили и щипались, и я не могла отдышаться. Становилось все труднее продолжать двигаться.

Может быть, Ему нужна не я, а деньги? Скинув рюкзак, я в панике хотела спрятаться за высотными домами, но не могла до них добраться – не приближалась к ним ни на шаг, они смеялись надо мной, были в сговоре с тем человеком. Это – Его место. Он здесь хозяин.

Я, метясь из стороны в сторону (человек подходил все ближе, ему не нужно было даже бежать за мной!), подставила ладони ко рту, сделав рупор. Так меня будет лучше слышно, так Он может испугаться ненужного внимания. Я набрала полные легкие ледяного воздуха и хотела позвать на помощь, закричать, завизжать, разбудить давно уснувших людей, но от страха выдала только несмелый хрип, после чего горло сдавили подступившие слезы.

И ноги! Мои ноги, почему именно сейчас они стали непослушными, увязли в земле и окаменели? Я потеряла голос, я не могу бежать, мне так страшно и холодно, что уже не чувствую тяжелеющего тела, лишь всхлипываю и смотрю на темный силуэт возле себя.

Он насмехается над моей беспомощностью.

Его искривленное лицо, страшное, с неровной щетиной, уже не молодое, выражает власть и наслаждение от победы. Он облизывает тонкие губы, ухмыляется, что-то бормочет грубым басом и берет меня за волосы, утаскивая за собой.

Я хватаюсь за оледеневшую землю, она сдирает мне ногти, и эта боль пронизывает до самых ног. В это же время Он останавливается, возносит над моей головой острый блестящий нож и…

Все вокруг замирает буквально на мгновение. Лезвие вонзается прямо в макушку, я все еще чувствую, как холодная сталь пробивает череп, а после наступает тишина. Даже шум в ушах прекращается, даже небо перестает плакать, не слышен больше колокол и карканье ворон. И нет после этого ни города, ни улиц в нем, ни церкви, ни деревьев, лишь тьма. Бесконечная. Застывшая смертью, въевшаяся в душу. Безумная, безмолвная. И после пробуждения чувствовалась ее присутствие – пугающее опустошение, от которого хотелось поскорее избавиться.

Я, открыв глаза, отрешенно смотрела то на окно, где утро заигрывало с туманом, то на потолок, то на тающие очертания собственных рук, и не могла понять, где нахожусь и сколько времени прошло с тех пор, как уснула. И спала ли я на самом деле? Может, я уже давно мертва?..