Опыт плутовского рассказа

Опыт плутовского рассказа

Опыт плутовского рассказа

Это произошло года два назад, в день российской военной разведки. В автобусе, идущему по маршруту из Вэ. в Вэ. на сиденье под номером 20 ехал начинающий литератор и самую малость жулье, некто Свирбитский. За день до этого, 4-ого ноября, сидючи у себя дома, он посмотрел лекцию одной литературной личности, вся суть которой, как, впрочем, и суть всех остальных лекций данной литературной личности, сводилась к одному из двух выдвигаемых раз за разом тезисов: либо Потугин из «Дыма» озвучивает мысли Тургенева и, следовательно, автор стихотворения в прозе о великом русском желает нашей стране провалиться к чертям, либо плюс минус все российские писатели, которые хоть что ни будь представляли собой в литературном отношении, хотели бы жить в Америке, да у них не срослось. Это, мол, видно и в Хулио Хурините, и в Бендере, Штирлиц – это вообще паровозик, в смысле, Бендер, который смог, Горький, тот тоже написал «Мать» в Америке, а Маяковскому она (Америка) нравилась, но из-за невозможности спокойного сосуществования ее и советской реальности, бедные американские рабочие в его творчестве обреченно топились в Гудзоне. Сложно представить себе, но в те времена никакого иностранного влияния в подобных речах отчего-то никто не усматривал, а агентства различить в них было нельзя и подавно.

Лекция же, просмотренная накануне, повествовала о таком явлении в литературе, как «Плутовской роман» и путем открытия и закрытия рта говорящего, умудрилась собрать royal flush: здесь тебе были и Тургенев-Потугин, и хорошая Америка и был еще, до кучи, некто "Вован де Морт", скупо говоря о котором лектор лукаво умолкал, многозначительно двигая бровями и скулами. Мол де, сами все понимаете, ВСЖ. Но начинающему литератору надо же было с чего ни будь да начинать, черпать где ни то мысли да вдохновение, а на безрыбье, как говорится, и рак сами знаете. К тому же, с точки зрения именно повествования – манеры подачи, обращения к публике и т.п. говоривший, надо признать, был и правда не плох.

И вот, проснувшись на автовокзале, Свирбитский припомнил эту лекцию, чутка вдохновился ею и стал думать о том, как он сейчас приедет, как сядет за титульный ворд и как застучит капелью по клавишам... Была только одна загвоздка – про что писать? Как известно, даже держа в голове готовый план книги, писать практически не получается. Нет, когда ты думаешь о том, что напишешь, то тогда да, в голову ворохом лезут разные мысли, приходят умные слова и фразы, но вот как только садишься за комп и осматриваешь святящийся чистый листик, так от чего-то не можешь схватить ни одной думки. А тут у него еще и цели нет! Что накатать? Непонятно... Вот тут-то на помощь и пришел рак.

«Ну конечно же!» –– Подумал Свирбитский. –– «Что ни будь плутовское и напишу! Легкое и непринужденное». Обрадовавшись, он уже начал было приноравливаться к пальцу, чтобы, естественно, высасывать из него сюжет, когда, привставши размять спину, заметил вдруг впереди слева неприметный серый пакетик, покойно лежащий под одним из пустых мест. Пакетик был явно чем-то отягощен. Хозяина у пакетика не предвиделось.

Надо сказать, бессовестным и прожженным вором Свирбитский никогда не был. Даром что автор назвал его жульем. Нет, на деле же он был скорее тихий таскун от случая к случаю. Как-то раз все в том же автобусе он умыкнул содержимое небольшой картонной коробки, оставленной впопыхах покидавшей машину семьей (отец, мать и дети выходили в месте, непредусмотренном для остановок – на одной из дорожных развилок, где были лишь белые от снега поля да черные декабрьские деревья). Тогда он подсел на место с коробкой, открыл ее, увидел внутри пакеты с пышками и не без удовольствия перегрузил их к себе. Правда, в последствии выяснилось, что начинки в тех слойках был мизер, да и тот – соленый творог, но на безрыбье, как говорится, сами знаете.

И вот впереди снова замаячила халява. Свирбитский хотел было уже подняться и тихой сапой присесть к пакету, когда одесную от заветного сиденья заметил рыжеволосую женщину, сидевшую на месте с поручнем. Беличьи ее глазенки фактически беспрерывно были направлены на него – он убедился в этом, пронаблюдав немного за ней и периодически делая в наблюдениях перерывы. «У-у, шельма старая» –– Зло подумал Свирбитский, но на место все-таки решил не садиться. Мало ли, что оно выйдет?

Тут ему пришла в голову мысль, как бы пытавшаяся купить его спокойствие. Дескать отличный сюжет, как раз как по заказу. На роман, конечно, он не дотягивает, однако для рассказа безусловно сгодиться. К тому же в отличии от плутовского романа, о плутовском рассказе Свирбитский еще не слыхал. Ну а раз уж даже он, подписанный на Аню-bookspase, «Books Around Me» и Армешу с Федором о нем не слыхал, значит он точно в шаге от литературного открытия, масштабов и важности, наверняка, невероятных. И его, Свирбитского, вполне бы устроило, если бы он мог написать о себе в автобусе, мол де сидит он, затем замечает пакет, ужом подходит к нему, незаметно проверяет и после, довольный тем, как ловко обставил он эту попутчицу, в лучших традициях Дэнчика из «Павлика-наркомана», уезжает в закат на Феррари. А настоящий пакет, да и черт с ним. «Да кого я обманываю?!».

Нет, такой вариант его удовлетворить никак не мог. Во-первых, читатель не дурак, может почувствовать в тексте неправду. Еще небось и подумает: «Да ты, наверно, сесть туда забоялся, вот теперь и чешешь нам тут. Знаем мы таких, на Феррари». Во-вторых, серьезно страдало его любопытство. А если там что ни будь ценное?! И чтобы он, Свирбитский, это ценное и не забрал? Не-ет, такого не будет. Но и тетка эта никуда не девается. Наоборот, в автобус зашло еще несколько пассажиров.

Тогда Свирбитский начал думать о том, что в крайнем случае можно написать, что он подошел, так как не трус (это важно. В рассказе надо будет как ни будь это выделить, но только ненавязчиво, чтоб никто не просек), незаметно открыл пакет и тут выяснилось, что внутри мусор. Этой неудачей читателя можно было бы и усыпить, однако при подобном исходе теряется флер; из плутовского рассказ превращается в унылую серость. «Какой же тут Хулио Хуренито? Нет, так не пойдет».