Оракул

Оракул

Силантьев нервно курил, барабанил пальцами по столу и жадно пил коньяк. За окном лил дождь, потому стекло было мутное, как у него на душе. Он глянул на Островского, ткнул окурок в пепельницу, спросил:
- Паш, а она точно будет, ведьма твоя?
- Да точно, точно, Сань. Кончай дергаться. Она у меня обязательная. И не ведьма она, а Оракул.
- Ох, ну ёбтвоюмать! Оракул! Извините, не разбираюсь в этой хрени.
Павел рассмеялся, сел на краешек стола, и стал объяснять:
- Она и вправду оракул. Мало того, что она предсказывает будущее, вернее видит, как она это говорит, но еще и имя у нее под стать.
Силантьев вопросительно взглянул на Островского:
- В смысле.
Островский усмехнулся.
- Ольга Романовна Акулова.
- И что? - Силантьев нахмурился.
- О - Ольга, Р - Романовна, Акул - Акулова. Понимаешь? О-Р-Акул.
Силантьев усмехнулся:
- Ну надо же! Кто б подумал…
Пауза. Мужчины молчали, смотрели в стол. Силантьев налил себе еще коньяка. Щелкнула ручка двери. Вошла девушка с короткой стрижкой, в джинсах и насквозь мокрой рубашке в черную клетку с закатанными рукавами. Она сняла с плеча рюкзак, бросила его в угол, села в кресло за стол, напротив Силантьева. Сказала:
- Здравствуйте, мужчины.
Островский нажал кнопку на стационарном телефоне:
- Леночка, чай, мед, малину. Быстро.
- Я поняла, Павел Андреевич.
Силантьев, отодвинул бокал с коньяком.
- Нет, что вы, пейте, пейте, - кивнула девушка. - Мне это никак не помешает. А лучше плесните мне половину бокальчика.
Островский принес из бара бокал, налил в него половину коньяка, пододвинул девушке, спросил тихо:
- Замерзла?
- Не, нормально.
Островский отошел к окну, посмотрел вниз.
- А ты что пешком?
- Машина у брата.
- Почему мне не позвонила, я бы прислал за тобой.
Девушка махнула рукой:
- Да ладно, Паш, забей. Итак… - Она хлопнула ладонью по столу. - Кто вы, как вас зовут, год рождения, род занятий, кем вы приходитесь Паше, и какова суть проблемы?
Силантьев вздрогнул:
- Однако… Силантьев Александр Иванович, Семидесятого года рождения, торгую нефтепродуктами, Паша мой друг детства…
- Секунду… - Перебила его Ольга, повернулась к Островскому, дернула головой вверх.
Островский утвердительно кивнул:
- Да, друг. Лучший. Я кого попало к тебе не приведу. Сама знаешь.
Ольга внимательно посмотрела на Островского, потом вздохнула и продолжила с Силантьевым:
- Что вы хотите узнать?
- Завтра сделка с китайцами. Особенности ее таковы, что мне нужно очень много вложить. Практически все. И я честно говоря немного нервничаю по этому поводу. Хочу узнать, как пройдет сделка, останусь я в выигрыше или отменить все.
Девушка выпила коньяк. В дверь вошла секретарша Лена, поставила поднос с чаем, медом и малиновым вареньем перед Ольгой, коротко кивнула и испарилась так же быстро, как и воплотилась.
Ольга налила себе чай, размешала в нем три ложки варенья, отхлебнула и сказала:
- Александр Иванович, мне нужны некоторые нюансы. На какой именно результат вы рассчитываете от этой сделки? Каковы приблизительные сроки для результата?
Силантьев почесал лысину, покряхтел, покосился на Островского. Тот опустил веки:
- Можно, Саш, можно.
- Хочу влиться в бизнес к китайцам. Древесина. Они предложили вложиться в пилотный проект. Выхлоп около тридцати миллионов зеленых. Реализация приблизительно месяц.
Ольга понимающе закивала. Потом выпила чай, постучала по краю блюдца ноготком указательного пальца и задала вопрос, внимательно глядя в лоб Силантьеву:
- А какие риски? Чего вы боитесь? В чем сомнения?
- Меня вывел на китайцев весьма ненадежный человек. Ну, вроде не подводил меня. И все-таки, сомнения рвут душу. Он человек-говно, прямо скажу.
- Имя этого типа?
- Котов Игорь…Григорьевич, вроде. Мой ровесник. Рыжий…Толстый…
Ольга улыбнулась:
- Ладно, все понятно. А теперь, мужчины, можно вас попросить оставить меня на полчасика одну. И бутылочку конька с лимоном?
Островский прошел к бару, достал коньяк, откупорил, поставил перед Ольгой. Он жестом показал Силантьеву, чтобы выметался из кабинета.
- Лимон сейчас тебе Лена принесет.
Девушка кивнула, налила себе коньяк, выпила, откинулась на спинку кресла.
Мужчины аккуратно притворили за собой дверь.
Дождь хлестал в окна блеклыми плетками.
Она любила дождь. Под него хорошо думается, хорошо работается. И дождь смывает все прошлое.
Мужчины сидели в банкетном зале, пили кофе.
- Паш, ты где ее откопал?
Островский рассмеялся:
- Это не я ее откопал, это она меня нашла.
- Как это?
- Ну… Два года назад подходит ко мне, я в машину садился, и говорит, мол, надо предупредить меня о чем-то. Ее моя охрана чуть не поломала, успел остановить. Поднял ее с асфальта, спрашиваю, о чем предупредить. А она мне и говорит, не уходи сегодня с работы. Есть опасность погибнуть. И листок со своим номером сунула. Я пока тупил, она уже убежала. Не обратил, конечно внимания, сел в машину и поехал в загородный. По дороге у Миши, водителя, херанул инсульт. Это уже потом айболиты сказали. Вылетели на трассе с полотна, и прямо в стойку рекламной конструкции. Думал финиш, а мне хоть бы хрен. Ни царапины.
- А я почему ничего не знаю?
- Ты в Италии тогда был, что тебя дергать. Ну, я неделю с этими мыслями ходил. Места себе не нахожу, потом нашел эту бумажку, позвонил ей. Спрашиваю, что еще мне можешь сказать? А она, представь, говорит, я через час позвоню по этому телефону. И перезвонила. Сказала, что я на днях найду миллион. Просто найду. Поржал, конечно, попрощался и забыл. А через три дня мы с родственником на охоту поехали. Он в одно рыло вискарь остался жрать на заимке, а я пошел по лесу бродить с ружьишком. Далеко забрался, вышел на какую-то грунтовку, иду по ней. Глушь, никого вокруг. Вижу - тойота в кустах стоит, двери открыты. Подошел, посмотрел. Давно стоит. В пыли вся. Посмотрел вокруг. В пяти метрах в ручье лежит труп, мухи над ним, пистолет в руке. Вот, думаю, жопа. Рванул назад, но меня как черт какой-то заставил в машину заглянуть. А там, блять, в пакете из Ашана и лежит миллион. Реально. Миллион. Я его в рюкзак и ходу. Утром ей позвонил. Спрашиваю, что тебе нужно. Она посмеялась так, странно как-то, и говорит, ты, типа, если позвонил, то нуждаешься в моих услугах. Спрашиваю, сколько будет стоить персональная ведьма в месяц. Она скромно так, полмиллиона. Я сначала посмеялся, говорю, давай на испытательный срок. Она согласилась. А когда за месяц она реально упростила мне жизнь и умножила мои прибыли, я ей и положил ежемесячное довольствие полмиллиона. А потом уже кучу всяких бонусов. Да и другом она стала, каких мало. Вот как-то так…
Силантьев, окончательно протрезвевший, смотрел на Островского с выпученными глазами.
- Вот дела. Охренеть.
Островский кивнул.
- Драл ее?
Островский усмехнулся:
- Да подкатывал. Кинула жестко, но справедливо. Говорит, не обговняй наши отношения. Не теряй всего. Я так подумал, и решил, что она права.
- Круто.
Дверь открылась, на пороге стояла пьяная Ольга, держа пустую бутылку в руке. Она улыбнулась, подняла бутылку, посмотрела на нее:
- Закончился…Ладно. Короче, ты - она ткнула пальцем в Силантьева, - не ссы, все будет нормально. Ты выиграешь от этой сделки с косоглазыми. Человек-говно уедет за границу и там сгинет. А дела твои с китайцами принесут кучу бобла. Вот так… Паша, отвезешь меня домой?
Островский поднялся.
- Конечно, Оль. Пять минут посиди тут…
…Утро хмурое, утро жесткое от головной боли и тяжести в желудке. Ольга вяло поднялась с постели и поплелась в душ. Там она долго стояла под струями почти горячей воды, медленно приходя в себя. Потом она закрутила кран с горячей водой и секунд десять орала от ледяных струй. Из ванны она вышла уже бодрая и свежая.
Кофе, сигарета, свежие новости в интернете. В мире как всегда бардак. Это штатно. Два вареных яйца, салат из свежей капусты. Организм окончательно ожил. Ольга переместилась в гостиную, включила фен, высушила свой короткий волос, открыла балкон. Дождь так и лил, не умолкая. Под балконом на асфальте родилась огромная лужа, посреди которой стояла ее Тойота. Братец вернул. Когда успел?
Девушка скинула с себя халат, натянула черную растянутую футболку и спортивные трусы, и обмотав руки эластичным бинтом полчаса долбила грушу в маленьком тренировочном зале. Потом бегала на месте пятнадцать минут, потом скакалка… Снова душ, кофе.
Телефонный звонок застал ее на диване - читала Олега Куваева.
- Алло, привет Паш.
- Как ты?
- Да нормально все. Что со мной будет…
- Силантьев спрашивал, аванс тебе нужен?
- Не, Паш. Ты ж меня знаешь. До полного результата. Кстати, сколько он предложил? А то я не совсем помню.
Островский рассмеялся:
- А он не успел предложить. Вот, звонил сейчас, опомнился. Спрашивает, хватит тебе двухсот тысяч зеленых?
- Да за глаза. Я не жадная.
- Вот и славненько. Ладно, пока. Когда появишься?
- Часам к четырем заеду.
- Давай. До встречи.
- Пока, Паш…
Ольга положила книгу на спинку дивана, закрыла глаза.
Дождь нудно барабанил по карнизу.
Телефон.
- Алло.
- Привет, родственница.
- Ой, Шур, не беси меня. Ты мог машину заправить? Все сжег и пригнал, на, сестренка, пользуйся.
- Оль, реально не подумал…
- Ладно. Все нормально?
- Нормально. Встретился, бумаги изучил. Все чин-чинарем. Посмотрел фотки, поговорил с прорабом по телефону, стыковались по фейс-тайму, вживую видел твои угодья. Можешь смело кидать остаток. Все готово.
- Угу….хорошо.
- В гости хоть пригласишь?
- Облезешь. Мы говорили об этом.
- Ладно, ладно. Шучу. Теперь серьезно. Нюансы. Затарили тебя по-полной. Полная автономия года на три тебе обеспечена…
- А потом?
- А потом я все организую. Не парься.
- Хорошо.
- Дальше. Все документы заберешь у меня. Полный пакет.
- Ясно.
- Прекрасно… Когда приедешь?
- Не знаю. Скоро.
- Ну, как всегда. Я дома до вторника. Жду.
- Пока.
- Люблю.
Ольга отбила звонок, бросила телефон на сиденье, посмотрела в окно. Дождь. Вот и все. Теперь можно жить. Тихо и спокойно. Без кунания в омуты чужих миров и жизней. Братец умница, все сделал по пунктам. Выжил и вышел на свет…
…Он сидел плотно на наркоте два года. В бреду убил свою жену и ее мать. Забил гантелей до фарша. Когда мама узнала, не выдержало сердце. Ольга вытащила его из тюрьмы до суда. Сделала так, чтобы закрыли дело. Привела на могилу к матери , ткнула носом в землю и пинала, пока не заболели ноги. Он выжил. Потом она сняла его с наркоты, заставила выучиться на юриста. Следила за каждым его шагом, пока он не сказал:
- Хватит. Моей жизни нет. Она твоя. И иного я не хочу. Что мне делать дальше?
- Живи, сученыш. И не дай боги, чтобы мне хоть раз стало за тебя стыдно.
С тех пор они ни словом ни намеком не вспоминали, что было. Все осталось в прошлом. В прошлом, которое хранила она, и которое никогда не сможет забыть он.
… Тренькнул телефон. Смс. Ольга съехала на правую полосу, сбавила скорость, прочитала, одним глазом глядя на дорогу.
“ Сестренка, я рад за тебя. Правда.”
Ольга улыбнулась, бросила телефон на сиденье, ткнула поворот, перестроилась. Включила радио.
Дождь прекратился.
- Ольга Павловна, что будете заказывать?
Ольга подняла глаза, улыбнулась девочке с рыжими волосами, и ответила:
- Симочка, как всегда. Кофе и мороженое. Фисташковое. И пепельницу, пожалуйста.
- Хорошо, Ольга Павловна.
- Конечно, хорошо, - улыбнулась Ольга. - Меня никто не спрашивал?
- Да, спрашивал. Но он какой-то нервный, мы пока держим его за другим столиком. Как вам будет удобно, укажем на ваш.
- После кофе, - кивнула Ольга. - Спасибо, Сим.
Рыжая девочка исчезла. Тут же принесли пепельницу в виде ракушки, кофе, мороженое с фарфоровой ложечкой. Ольга затушила сигарету, варварски распяв ее в теле ракушки, глотнула кофе, съела ложку фисташкового.
Выглянуло солнце, резануло по глазам. Она ненавидела это ощущение. Наглое солнце хлещет по зрачкам так, что хочется чихнуть, а не получается. Ольга доела мороженое, допила кофе, подождала, пока уберут приборы, и, чуть повернувшись к стойке, кивнула. Меньше чем через минуту за ее столик припарковался лысый человек в очках с толстенными линзами.
- Здравствуйте.
- И тебе не хворать, Юра.
- Я вас уже долго жду…
- Сколько, долго?
- Больше часа…
- Это ты считаешь долго?
- Ну…
- Гну! Принес?
- К…к…конечно…
- Тебя результат удовлетворил?
- Да, бесспорно, очень вам благодарен…
- Мне твоя благодарность как пень псу. Давай сюда.
Юра, суховатой рукой с признаками псориаза положил на столик синюю пластиковую папку. Ольга смотрела на нее около минуты, потом достала из рюкзачка пачку влажных салфеток, и тщательно протерла ими каждый сантиметр пластика. Потом руки. Сняла резинки с уголков… Удивленно посмотрела на Юру:
- Что еще?
- М….
- Иди, Юрий, иди уже…
Плешивый мужчина задком-задком покинул кафе.
Ольга изучала бумаги и морщилась.
Когда она захлопнула папку, Сима была рядом и смотрела с тревогой.
- Симочка, принеси, деточка, коньяку, и приготовь мне мой номер.
- Хорошо, Ольга Павловна. Машину отогнать?
Ольга вытащила ключи из кармашка рюкзака, подала ей:
- Да, спасибо.
Коньяк принесли вместе с корзиной винограда. Ольга бросила в рот пару виноградин, выпила залпом полбутылки, и пошла в холл, потом в лифт, сопровождаемая рыжеволосой.
- Сим, через полчаса еще одну бутылку и до утра обо мне забудьте.
Девочка кивнула.
Когда Ольга вошла в номер и закрыла за собой дверь, Сима выдохнула, потрясла головой, и медленно пошла по коридору к лифту, шепча: “Чур меня, чур меня…” А потом снова и снова ругала себя за эти слова, вспоминая, что это странная женщина спасла и ее и ее мать и этот треклятый мотель ее отца.
…Утро хмурое, утро жесткое от головной боли и тяжести в желудке. Ольга вяло поднялась с постели и поплелась в душ.
До душа не дошла - звонок:
- Оль, ты где? Ты меня до инфаркта доведешь! Ты вчера обещала быть! Я весь город на уши поставил!…
- Паш, все норм. Форс-мажор. Сегодня жди. Все поймешь.
- Ты как?
- В пределах возможного, - усмехнулась Ольга. - Иду в душ.
- Слава яйцам…. Перезвони.
- Океюшки.
- Что еще, блин, за “океюшки”? Жду. В охотничьем домике. Будет твой любимый шашлык.
Солнце нещадно жгло глаза. Ольга вышла из машины, приобняла Островского, похлопала его по спине, и улыбнулась:
- Ммммм…какие ароматы!
Павел кивнул:
- Почти готовы, пошли в беседку. Может душ с дороги? Или вообще поваляться хочешь?
- Не, нормально.
- Смотри, - пожал плечами Островский, - где твоя комната, знаешь. Если помнишь еще.
Ольга рассмеялась.
- Помню, не переживай, там еще куча моих безделушек осталось.
- На месте твои безделушки. Переодеться не хочешь?
- Можно. - Кивнула Ольга.
- У тебя в ванной есть халат, в комоде спортивный костюм…ну там сама выберешь.
Ольга кивнула, пошла в дом.
- А я пока шашлык проверю!
Ольга махнула рукой.
Они сидели в беседке, пили коньяк, ели шашлык и много шутили. Так много, что чувствовалась какая-то напряженность. Островский ждал, пока она сама решится сказать, зачем действительно приехала. Но Ольга тянула время, как будто понимала, что потом не будет такой идиллии, как сейчас.
Она закурила, глубоко затянулась, отодвинула тарелку, взяла в руки бокал.
- Оль, денежки у тебя на счету. От Сани большой привет.
Ольга кивнула, и посмотрела на Островского как-то грустно. Исподлобья. Островский откупорил минералку.
- Будешь?
Ольга отрицательно дернула головой. Потом сказала:
- У меня три новости для тебя.
“Ну, вот, созрела” - подумал Павел, выпил полстакана воды, поставил его громко на стол.
- Хорошие?
- Не знаю. - Она пожала плечами, отпила коньяк. - Тебе решать. Они не плохие и не хорошие. Просто новости. Новая информация в твоей жизни.
Островский поглубже уселся в кресло, закинул ногу за ногу.
- Слушаю. Удивляй.
Ольга выпрямилась, чуть наклонила голову тихо сказала:
- Я тебе всегда врала. Мы видимся в последний раз. Я исполнила твою мечту.
Островский долго смотрел на нее в упор, потом потряс головой, налил себе коньяка. Он выпил, встал, прошелся до мангала, перевернул решетку с баклажанами, вернулся и кивнул:
- Говори. Вот прям по пунктам.
Ольга вяло посмотрела по сторонам, было понятно, что она не хочет ничего говорить, просто исчезнуть, и все. Она бы так и сделала, если бы это был другой человек, не Островский.
- Я не оракул. Я не предсказываю будущее…
Островский удивленно сдвинул брови.
- …я его создаю. Я не могу ничего предсказать. Я могу только смоделировать реальность. Покромсать ее, раскроить, склеить, нарисовать… Понимаешь?
Павел отрицательно качнул головой.
- Ладно, по-порядку расскажу. Объясню, как могу. Не обессудь.
Она водила пальцем по краю бокала, пока не родился звон. Немного помолчала, собираясь с мыслями, или что-то вспоминая.
- Когда я была маленькая, меня постоянно доставал сосед. Взрослый парень. То подзатыльник поставит, то на своем мопеде проедет по моим куклам, то наговорит всякой дряни. Мерзкий был чувак. Я его люто ненавидела, и по ночам, в кровати, когда засыпала, представляла почему-то одну картину, как он падает со своего мопеда, и ломает все руки и ноги. И никому его не жалко. И так каждую ночь. Я усовершенствовала постепенно свои картины в голове, добавляла красок, подробностей, нюансов. И вышло так, что картина стала совершенна. В ней было все - и время года и месяц и день и час. И его одежда, кот, перебегающий дорогу, орущая соседка из окна… Все слилось в реальность. Когда пришел этот день, я даже не удивилась. Он на дикой скорости врезался в решетчатую ограду детского сада. Сломал все. Кроме шеи и хребта. А я как раз подошла к этому времени к этой ограде. К этому самому месту. Я знала. И внимательно наблюдала за всем. За его гримасами, слушала, как он орал, видела кости, торчащие у него из рукавов. Посмотрела и ушла.
Ольга закурила.
- Сначала я думала, что я это увидела в будущем. В его и своем будущем. Думала, что я могу предсказывать людям их жизнь. А вот хер! Я не могла предсказать даже, когда мать придет с работы, и какую оценку мне поставят за год. Вообще пусто! Я даже обиделась на саму себя. Представляла, как я онемею, и все станут меня жалеть. Облысею и все будут меня утешать. Ни хрена. Ничего не произошло. А я почувствовала себя обманутой. Пока мой учитель физкультуры не обронил на уроке фразу: “дохлая кляча”, в мою сторону. Это меня не разозлило, а просто взбесило. Я догнала его и со всего маху ударила в спину. Он развернулся, схватил меня за майку и потащил из зала. Я упиралась, майка порвалась и весь класс увидел мои сиськи первого размера. Что я испытала, не пересказать. Я не ходила в школу неделю. Мой отец набил физруку морду, и его посадили. У того оказался родной брат местный участковый, посодействовал. Отцу дали три года. Я практически перестала есть и разговаривать. Я ходила в школу, и первым делом шла в спортзал. Сидела там на скамейке, и в голове крутилась картинка, как физрук падает с каната и башкой об пол. И кровавая каша разлетается вокруг. Ходила до тех пор, пока самой не стало тошно. Через неделю он сорвался с каната и приземлился затылком на гриф от штанги… не знаю, какого ляда он там оказался. Я все это видела из окна коридора, школа была в форме квадрата…
- А что с отцом?
- Через год зарезали. Подробностей не знаю.
Островский сел на пол, около ее кресла, подтянул колени, обнял их, уткнув нос в сгиб локтя.
- Тогда я поняла, что никакой я не пророк и не оракул, а просто могу сама творить события, жизнь, бытие. Всяко можно обозвать. Мне жутко нужны были
подтверждения. Я стала пробовать создавать себе сюжеты. Как я получаю одни пятерки, как меня выбирают старостой класса, как я нахожу кучу денег, как у меня вырастают сиськи, а соседский пижон катает меня на машине. Дырка от бублика! Ничего! Я паниковала. Опять моя теория провалилась на самое днище. Я ничего не понимала. Пока на работе не задержалась мать. Она позвонила и сказала, что не вышла операционная сестра, и ей придется остаться в ночь. Надавала мне указивок, что делать с годовалым братом, как ему приготовить еды….а утром она рано придет. Меня вообще это не устраивало. Я сидела у окна, слушала, как орет в манежке Шурка и представляла, что эта чертова тетя Зина, операционная сестра, сидит сейчас с мужиком, пьет шампанское. У меня тогда аж во рту пересохло. И звон, звон в ушах, переходящий в гул. Как в случае с дебилом на мопеде и физруком. И тут я стала видеть, что тетя Зина что-то сказала этому мужчине, тот психанул, поднялся и ушел. А тетя Зина, поплакала немного, переоделась и поехала на работу… К полуночи пришла мама.
Островский усмехнулся.
- Тогда я поняла, что могу менять только чужую реальность, а своя мне не по-зубам. Пришлось с этим примириться. Для себя я не могу сделать ничего. И свою дорогу не могу не перекроить, не засыпать, не расчистить.
- Были времена, когда жрать дома было нечего, и я добывала деньги тем, что создавала сценарии, как люди их теряют. А я в это время была там. Поднимала кошелек, и уходила. И такое было.
- Ну так, это же…ты для себя могла делать!
- Нет. Я могу делать что-то только с другими людьми и с их реальностью. Это они теряли кошелек, а я просто находилась рядом. Вот так. Так и с тобой вышло. Сам уже догадался, наверное…
Островский сел в кресло, налил себе полбокала коньяка, выпил залпом.
- Да уж догадался. Один вопрос. Ты поковырялась в моей жизни в определенный момент, чтобы что?
- Постоянный доход. Нормальные деньги, которых я стою.
Павел кивнул:
- Согласен, стоишь. Стоишь еще большего, но… Ты не подумала, что я тогда сгорю в этой машине?!
- Нет, не боялась. Я не видела твоей смерти. Если бы видела, ничего бы не сделала…
- Так ты же не умеешь предвидеть!!!
- Я не умею предвидеть то, к чему сама не приложила руки! Все, что я делаю сама, я все вижу. До тонких нитей! Это разное. Тебе ничего не угрожало. А…
- Мне не интересен механизм. Мне не важно, как ты это делала. Я схожу в дом. За коньяком.
Островский резко встал и ушел. Ольга прикусила мизинец и уставилась куда-то за еловый зубастый горизонт, где небо было синее, чем черные космы деревьев. Хотелось выть и орать. Она знала, что все это так и будет. Но врать она ему не могла. Не хотела.
Островский вернулся через полчаса. Спокойный. Принес Ольге плед, накрыл ее. Сел. Открыл коньяк, разлил.
- Это была хорошая новость. Похер на то, что ты ее оформила в тезис “Я тебе всегда врала”. Я вижу тут только одно. Ты мне не врешь, и не хочешь врать. Это ценнее всего. От того, что ты рассказала, я не смогу относиться к тебе, как-то хуже, как-то по-другому.
Он помолчал с минуту.
- Ты убрала всех моих врагов и конкурентов. Я теперь понимаю, что это ты сделала, а не увидела. Ты преумножила мои доходы в десятки раз. Именно ты. Ты хранила мои секреты и тайны. Ты ела со мной из одной чашки, пила со мной из одного стакана. Мне было совсем хреново - ты была со мной. Мне было хорошо, ты была рядом. И не пизди, что это все из-за денег. Ты такой человек. Я горжусь, что ты мой друг… Ты мой друг?
Ольга кивнула.
- Если ты считаешь меня другом, то друг.
Островский покачал головой.
- Ты права. Так оно и есть.
Он выпустил облако сигаретного дыма в навязчивого комара. Усмехнулся.
- Теперь пункт два. Почему это наша последняя встреча? Тебя что-то не устраивает? Ты от чего-то бежишь? Объясни, что не так?
Ольга невесело улыбнулась, постучала пальцами по подлокотнику.
- Паш…. Тут дело вообще не в тебе, ни в деньгах. Тут другое.
- Объясни. Что проще!
- Да попытаюсь. Другому бы не объясняла… Паш… Сам понимаешь, в какой-то момент я вошла во вкус и стала все, что я умею, доводить до максимума функциональности. Все выходило как нельзя круто. И я потеряла контроль. Я не могла контролировать процесс этого сраного курса кройки и шитья. Мне уже не нужно было ловить шум в ушах, чтобы запустить движок резки реальности, мне просто стоило об этом подумать. А думать я научилась сразу в красках. И все это, блять, работало. У меня был парень. Он меня разозлил… Потом было еще два. Они меня разозлили. Подробности тебе, я думаю, не нужны. После этого я свалила в Алтай. Меня там как-то научили контролировать это.
- Кто?
- Неважно. Правда, не важно. Ты же их не знаешь. Так вот, я вроде успокоилась, вернулась, какое-то время жила нормально…а потом стала замечать, что я это делаю во сне - крою и кромсаю. Сначала странно было, думаю, откуда это. А я просто не обращала внимания на сны. Вот тогда мне стало страшно. Мне и сейчас страшно. Это не кончилось.
Ольга поджала ноги на кресле.
- Поэтому валить мне надо отсюда. Туда, где только птички и зверушки. Они меня не раздражают. Понимаешь?
Островский с минуту смотрел на нее, странным, изучающим взглядом, потом кивнул.
- Да. Понимаю. - Вздохнул, сматерился, швырнул бокал под стол. - Прости.
Ольга кивнула.
- Ну и куда ты собралась? Я все устрою. Дай месяц…
- Паш, я все уже устроила. Домик, тайга, полная автономия. Ты мне щедро платил. Мне хватит до смерти, еще и Шурке останется.
Павел прошелся по беседке, покурил. Потом остановился за спиной Ольги. Та напряглась. Он положил ладонь ей на голову.
- Вот ебанутая на всю башку… Знай. Помогу всегда. И ты для меня роднее родни. Ясно?
Ольга кивнула, стряхнув его руку.
- Ну так…а третья новость?
Ольга повернула голову, посмотрела ему в глаза долго и пристально.
- А ты готов? Налей себе и выпей. Побольше. А я схожу в дом кое за чем, заодно пописаю.
Островский смеялся, глядя ей вслед. Так задорно выплясывала ее попка в спортивных штанах…
Ольга аккуратно села в кресло, положив синюю пластиковую папку на край стола.
Островский приподнял брови:
- Уже интересно…
Ольга криво усмехнулась:
- Я бы не сказала.
- Что это?
Она бросила взгляд на стол:
- Это синяя папка.
- Ага…
- Ты выпил?
Островский кивнул.
- Еще.
Тот замер. Сощурился, глядя на Ольгу то ли с подозрение, то ли со страхом.
- Давай, давай.
Павел сделал четыре глотка прямо из бутылки.
- Говори уже! Что за мечту ты исполнила! Меня аж взрывает!
Ольга положила руку на папку.
- Паш. Ты всю жизнь грезил найти того, кто подставил твоего отца со взяткой, и из за чего он покончил с собой. Верно?
Островский замер.
- Я прекрасно видела, что тебя это режет каждый день. Я прекрасно знаю, что ты всем обязан отцу, любишь его самозабвенно и не веришь в то, что на него навешали.
Островский кивнул, пусто глядя Ольге куда-то в шею.
- Тут все ответы, Паш. Сбылась твоя мечта. Только отомстить ты не сможешь. Так случилось.
Островский сначала взял папку в руки, хотел ее открыть, потом положил обратно на стол. Посмотрел вопросительно на Ольгу.
- Я обещала найти этого человека. Я нашла.
Островский приподнялся в кресле, шваркнул кулаком по столу.
- Ты читала?!
Ольга кивнула.
Тот сорвался с места и почти бегом ушел в глубь сада.
Девушка сидела больше часа, пила коньяк, слушала звон комаров. Потом глаза стали слипаться, она накрыла остатки шашлыков салфеткой и пошла в дом спать.
…Утро хмурое, утро жесткое от головной боли и тяжести в желудке. Ольга вяло поднялась с постели и поплелась в душ.
После душа сварила кофе, пнула дверь спальни Островского:
- Подъем, кофе стынет!
Девушка полудремала в кресле напротив камина, когда Павел подсел в соседнее, взял с пола чашку остывшего кофе, выпил залпом, и спросил:
- Аспирина?
Ольга помотала головой:
- Да вроде отпускает.
Она смотрела в камин на куски недогоревшего синего пластика.
- Читал?
- Нет.
Пожала плечами.
Она садилась в машину, морщась. Почему-то болела спина. Наверное спала неудобно. Островский поставил на заднее сиденье сумку.
- Что там?
- Всякие вкусности.
Ольга улыбнулась.
- Ну, прощай, братка.
Островский подошел к ней, вытащил из машины, обнял, уткнувшись ей в волосы.
- Прощай. Если что, ты знаешь.
Она кивнула, чуть не разбив ему макушкой губы…
Подождав, когда откроются ворота, медленно выехала. Павел махнул рукой. Остановилась.
Он подошел, облокотился о крышу рукой.
- Кто?
Ольга отвела глаза.
- Будь человеком. Кто?
Солнце резануло глаза, Ольга опустила козырек.
- Твоя мать. Бумагу в прокуратуру написала она.