Орден малефиков

Орден малефиков

*"Малефик"- перевод – проклинающий.

Пять. Четыре. Три. Два. Раз.

Все, можно идти.

На улице с утра морозно, руки без перчаток мерзнут. Потому считаю только до пяти. А не до двадцати, как условились с Ингой.

Двадцать шагов Виту до подземного перехода. А после того, как он спустится, назад уже не вернется. Ни за забытыми сигаретами, ни за инсулином. Доза последнего предусмотрительно хранится и на его работе, так что до следующего утра протянет. Коньки не отбросит, это точно. Главное дождаться момента, когда его макушка окажется ниже поверхности асфальта. И можно не опасаться стать персонажем анекдота, в котором муж раньше времени вернулся из командировки. «Земля свое не отдает», как шутит Инга.

Заворачиваю за угол, едва не столкнувшись с парнем, нахлобучившим капюшон серого худи так глубоко, будто опасается отморозить уши. Серое худи, серые джинсы и сам весь какой-то... серый. Единственная яркая деталь подсвеченные цветными светодиодами подошвы кроссовок. Снова вошла в моду эта блажь.

А вот второго нежелательного контакта избежать не удается.

– Тимоша, ой, а Виталик-то уже на работу убежал. Вот чуть-чуть ты его не застал. Минуточку буквально,– неуместно сочувствует тетя Лида, так некстати подходя одновременно со мной к двери подъезда. И как же я оплошал-то так, не заметив старую перечницу.

– Да ничего. Мне забрать кое-что надо. Инга отдаст,– выкручиваюсь на ходу, только после осознавая, что как-то двусмысленно звучит моя отмазка.

– А... ну тогда что ж... Тогда, конечно.

Лидия Васильевна живет этажом выше Инги. И знает нас всех троих чуть ли не с детства.

– А я вот за молоком парным сходила. С утра молоко на угол привозят. Из колхоза.

– Нет уж давно никаких колхозов, баб Лид! Проходите.

Я пропускаю ее вперед не из лицемерной вежливости. Нет. Это тактика.

Она тяжело опираясь на клюшку, начинает восхождение по лестнице. Бидон с молоком вместо балансира в далеко отставленной руке. Восемь пролетов, для нее, сердечницы со стажем, серьезное испытание.

– Давайте я помогу. Бидон понесу. Да и на руку обопретесь.

– Ой, спасибо. Всегда знала, что ты, Тимоша, хороший мальчик!

Я же, поднимаясь бок о бок со старухой, думаю о том, что станется, если ее клюка вдруг сломается. Или просто соскользнет со ступеньки. Туша ведь пудов на шесть потянет. А энергия удара сложится из массы, помноженной на ускорение. Хватит, чтобы череп треснул? Или часть разрушительной силы примет на себя самовязанная шапка неопределенного цвета? Я представил Лидию, вольготно раскинувшую руки на кафеле площадки. С все прибывающим бордовым нимбом вокруг головы. Эх и возни будет.

– Осторожно!

Поддержал, когда чуть не оступилась, заваливаясь на хромую ногу. Только хлопот с почившей в бозе бабкой мне сегодня не доставало! От нее пахнуло позабытой уже причудливой смесью запахов. Анис, мята, корвалол кажется. И гвоздика. Последнее, наверное, даже нечто с претензией на парфюм. Ну, пусть потешится карга напоследок!

Вот и четвертый этаж. И мы оба задыхаемся. Хотя ей за семьдесят далеко, а мне на полвека меньше. Когда дверь распахнулась анисово-мятно-лавандовое амбрэ усилилось многократно. Думал приступ начнется. Пришлось достать баллончик с аэрозолем и прыснуть в пасть прямо там, едва дождавшись, когда ходячая фитоаптека свалит.

Вдох-выдох. И– вниз. Инга ждет у приоткрытой двери. Я еще когда поднимался заметил, что она не заперта. Обвивает руками шею прямо в прихожей. Тянется губами к губам.

– О! Ароматы Франции? Пшикался снова, астматик мой?

– Четвертый этаж не баран начхал!

Мои ладони подхватывают ее зад, подтягиваю всю, давая ощутить мое возбуждение.

– Что ты сказал Лидии?– интересуется между мокрыми поцелуями, помогая стягивать куртку.

– Сказал, что мне нужно кое-что взять... И ты мне это обязательно дашь.

Ее глаза хищно вспыхивают в полутьме узкого коридора. Люблю ее такой. Заведенной. Отчаянной. Полудикой.

– Так и сказал?

– Почти слово в слово.

– Так был уверен... что дам?

Ее пальцы интригующе небрежно играют с кожаным рифленым пояском шелкого халата. Я точно знаю что у нее под ним. Ничего.

– Конечно.

Я разворачиваю ее спиной к себе.

– Тебе же нравится иметь жену друга?

Мы уже давно открыли для себя мир грязных диалогов. Дополнительное измерение чувственного пространства. Меха, раздувающие алчный огонь похоти.

– Да! Особенно когда она меня встречает вот так...

– Как?

– Гостеприимно!

– Откуда такая убежденность?

Моя ладонь, отправленная под подол возвращается ожидаемо скользкой...

– Это ничего не значит. Я замужняя женщина. И вполне может быть, что моя булочка уже сдобрена спозаранку маслом.

Булочка с маслом. Эту фразу мы прочитали вместе с ней лет в четырнадцать. Когда тайком от моих родителей утащили книжку про радости секса на чердак.

– Ничего не меняет,– отрывисто бросаю я, нагибая Ингу у ванной. Не могу больше терпеть. Овладеваю одним махом. И тут же отвешиваю увесистую оплеуху по ягодице. Она отрывисто взвизгивает. Капкан женской плоти схлопывается. Как же хорошо! В прошлый раз Инга отхлестала меня сыромятным тугим пояском. Отхлестала так, что дней десять еще рубцы оставались на заднице. Забывшись, пошел в сауну вместе с Витом.

Он с изумлением скользнул взглядом по рубцам, но ничего не сказал. А меня так и подмывало бросить в его самодовольную сытую харю, паясничая: – Ты полюбуйся, что со мной женушка твоя сотворила!

Вообще говоря Инга должна была быть моей женой. По всем понятиям и раскладам. По судьбе. По жизни. Мы с ней одинаково повернутые. Пыльным мешком с одной мельницы пристукнутые. На полголовы отмороженные. Но не срослось. В тот период, когда все вокруг полагали, что деньги решают глобальные задачи мироздания, появился Виталик. Вит. У него деньги были. А у меня их не водилось сроду. Да и в наш тесный коллектив мелких пакостников он влился с ходу. Только пакости у него были... другие. И калибром и аурой.