Осада Джотиса

Глава 16. Мир

Год 764 со дня основания Морнийской империи,

14 день месяца Сева.

Единственным, кто пришёл ей на выручку, был Талиан. Пока толпа потешалась над слабостью врага и злорадствовала, он подхватил гердеинца, точно девушку, под спину и колени, да так и застыл с ним на руках, не зная, что делать дальше.

— Сейчас! Дай мне пару минут!

Проклиная себя за то, что ничего не предприняла раньше, Маджайра сложила пальцы треугольником и горячо зашептала:

— Славься, Рагелия, славься! Матерь всякой земной твари и чертогов подземных хранительница! Милосердна ты к жёнам и к их тяжкому бремени! Сострадательна к детям, калекам и старикам! Смягчи же своё сердце и для врага!

Голубое пламя, зародившись едва приметной искоркой между пальцев, под звуками её голоса начало разрастаться и расползаться ласковыми языками по рукам.

— Огради сию израненную душу от недругов! Защити разум от всякой дурной мысли, взгляда или слова! К тебе одной, о милосердная, взываю! Лишь на твоё сострадание надеюся!

Когда ладони вспыхнули неистовым светло-голубым пламенем, Маджайра опустила одну руку Фиалону на лоб, а другой коснулась груди напротив сердца, заключая его в светящийся кокон из магических нитей.

В детстве она часто видела, как Анлетти уносили с шумных пиров и императорских приёмов. Тёмный тан не терпел вида несправедливости, унижения и насилия, но оградить себя от них мог, лишь уйдя отшельником в горы.

В такие минуты верные слуги привязывали его к кровати кожаными ремнями, разжимали рот и вставляли что-нибудь внутрь, чтобы тот, мечась, точно ненормальный, и исходя клочьями пены, не откусил себе язык.

В подобном полубезумном состоянии Анлетти мог провести от нескольких часов до нескольких дней, пока исстрадавшаяся душа не находила обратную дорогу в покинутое тело.

Сегодня время было её врагом.

Если Фиалон по какой-то причине вдруг не вернётся в свой лагерь к закату или его принесут едва живого, будет новая битва. Гердеинцы не простят им гибели лидера.

— Когда он очнётся? — спросил Талиан, явно думающий сейчас в том же направлении.

— Когда восстановит потраченные силы. Скоро.

Брат посмотрел на неё с несвойственной для него мрачностью и коротко бросил:

— Долго ещё я буду работать носильщиком?

Сквозь плотные ряды толпы к нему заторопились слуги, но раньше других подошёл гердеинец с нелепыми позолоченными собачьими мордами на плечах, при виде которого Маджайра едва заметно вздрогнула.

Изобретательность Мусьена, генерала Севера, и решимость, с которой он претворял в жизнь самые дерзкие планы по захвату дворца, стоили ей десятка не ко времени появившихся седых волос.

— Досточтимый император! Принцесса! Позвольте нерадивому подчинённому позаботиться о его высочестве третьем принце Фа Лоне.

Обращение к самому себе как к кому-то чужому да ещё в столь уничижительной форме для гердеинцев было в порядке вещей. Оно проводило чёткую грань между хозяином и слугой, пересечь которую, поравнявшись, позволяла лишь смерть.

Маджайра с сочувствием посмотрела на брата: Талиан стиснул зубы и очень медленно выдохнул через нос, борясь с негодованием, крупными буквами написанным у него на лице.

В Морнийской империи всё было наоборот. Унижая себя, слуга унижал достоинство своего хозяина.

Не получив ответа, Мусьен склонился перед ними в глубоком поклоне и обратился уже по-морнийски:

— Грандиозная ошибка. Маг исцелять идти туда, где море ненависть. Глубоко мольба разрешение забрать принц раньше восход, пока его дыхание свежо.

— Он останется здесь! — запальчиво воскликнула Маджайра и загородила Фиалона собой.

— Ненависть убивать! Желание смерть?

— Говорите на гердеинском, — приказал Талиан поморщившись. — Нам проще вас будет понять.

Мусьен неловко закашлялся и выпрямил спину, однако оторвать взгляд от земли не посмел.

— Третьему принцу Фа Лоню сейчас лучше оказаться в одиночестве. Чужая ненависть, когда находится в избытке, способна его убить. Чем быстрее нерадивый подчинённый вынесет его отсюда, тем меньше будет печальных последствий. Рассчитываю на вашу милость!

Поймав взгляд Талиана, Маджайра побледнела. Слова Мусьена определённо показались брату разумными.

— Фиалон останется здесь! — выкрикнула она, испугавшись, что его у неё отберут. — И если умрёт, то клянусь! Я уйду за ним следом!

Талиан тяжело вздохнул, едва взглянув на вспыхнувший голубым светом треугольник у неё на груди, и приказал слугам принести подушки и пледы, в то время как Мусьен поднял на неё ошарашенный взгляд: таких широко распахнутых глаз Маджайра у гердеинцев не видела ни разу.

Когда же мужчине удалось совладать с эмоциями, он бухнулся перед ней на колени.

— Принцесса! Нерадивый подчинённый ещё никогда столь позорно не ошибался! С этой минуты его жизнь в ваших руках!