Осенние листья

Пролог

Улица перед зданием театра была многоголоса и многолюдна в этот вечер. Нынче вновь давали спектакль, наделавший годами ранее немало шуму.

К зданию подъезжали экипажи. Между ними, ловко уворачиваясь, пробегали мальчишки посыльные, да сновали торговцы, на все лады расхваливающие свой товар. Люди, разодетые по последней моде, чинно кивали друг другу, улыбались, обменивались приветствиями, и стекались ко входу.

Суета царила и в закулисьях театра. В тесных коридорах толкались полуголые актеры, вокруг них кружились гримеры, костюмеры и декораторы всех мастей. Кто-то тянул куда-то реквизит. И вперемешку с голосами распевающихся артистов, звучали грубые окрики на нерасторопных мастеровых.

Платье главной актрисы плыло по коридору, и лишь на входе в ее гримерку, из-за него показалась молодая девушка- костюмер.

- Какая же вы счастливая, Мария Павловна! Глянь-ка Петр Сергеич таки отдал вам главную роль. Недолго отдыхали, вновь будете игра…

Стройная, золотоволосая женщина с красивым лицом и горделивой осанкой, манерно взмахнув рукой прервала ее на полуслове, - помолчи, трещотка, дай сосредоточиться.

- Трепещите, небось, в предвкушении? -не унималась, однако, та.

- Да, трепещу.

- Чего вам волноваться, вы всегда были звездой этого театра, сколько Дроздова ни старалась, а перепеть ей- кукушке вас и не удалось. Небось, сегодня все волоса себе повыдергала от злости.

Мария Павловна, аккуратно опустила кисть для румян в специально отведенную для этого шкатулку.

- Ты мне лучше скажи – он там? - Произнесла она чуть дрогнувшим голосом.

- Петр Сергеич? А где ж ему еще…

- Нет! Он! Варя, он приехал?

Расторопная, шумная Варя сменилась в лице и, не сразу нашлась, что ответить. Одевая Марию Павловну в ее платье, с осторожностью, словно подбирая слова, наконец произнесла, – Ложу его светлости готовили-с, все уголочки пообметали, стульев новых нанесли. Обещали-с быть, с энтой, с супругой своею, да роднею новою. Я, давече, Гришку малохольного отправляла все разведать, так он…

- Довольно, Варя, оставь меня теперь. Приготовлюсь я…сама… справлюсь. Справлюсь! Видишь, уже и оркестр начал, совсем немного осталось…ступай же.

Варя, взбив оборки и расправив складочки на платье, окинула последним взглядом свою примадонну, сиявшую на подмостках этого театра уже более десяти лет. Платье сидело безупречно на точенной фигуре, которую не испортили ни годы, ни рождение детей. Яркий грим скрывал следы недавней болезни, усталости и первого увядания. Мысленно перекрестив Марию Павловну и вздохнув Варя вышла за дверь.

В тишине, вдруг повисшей в гримерке, Мария Павловна достала из резного шкафчика пузырь, спрятанный под стопкой писем, перчаток и прочих безделиц. Лишь на мгновение, задержала его в тонкой руке, будто раздумывая, затем вылила в рюмку с водой, приготовленную возле графина. Следя за игрой соединяющихся жидкостей, медленно поднесла ко рту.

Зрительный зал блистал. Свет огромной люстры и множества других светильников переливался, отражаясь в позолоченном декоре, и бархатная обивка лож и партера казалась еще более яркой. В игре света и красок участвовали и драгоценности, которыми прибывшая публика была богато украшена. Особое восхищение вызывал гарнитур молодой жены свеженазначеного статского советника, в котором она гордо восседала в именной ложе. Сотни любопытствующих взглядов, вопреки приличиям, были направленны через бинокли на ее лицо, обнаженные плечи и тонкую шею. Колье, серьги, платье, знатный род и выражение счастья, коим казалось светилось все ее существо были предметом наибольшего обсуждения, наряду с предстоящим сегодня публике спектаклем. И основная пикантность заключалась даже не в истории падшей женщины, недостойной своего высокородного возлюбленного, которую они собрались лицезреть на сцене. Нет. Основная драма должна сегодня выйти за пределы сцены. И действующие лица сидят в привилегированной ложе в том числе. Публика была так увлечена сплетнями о главной актрисе, советнике и его молодой жене, что не сразу притихла, когда из оркестровой ямы полилась музыка. Но вот, наконец, занавес пополз в стороны.

Мария Павловна была как всегда великолепна. Многие шептались, что сегодня она даже превзошла себя, играя историю своей жизни. И многие, прониклись происходящим на сцене еще более. Платочки и бинокли не опускались от лиц. И зрительный зал словно стал продолжением сцены. Взоры публики вслед за главной героиней спектакля обращались к одной и той же ложе, словно она единственная во всем театре. И вдруг, в наивысший миг напряжения происходящего действа, на самой высокой ноте, певица, оборвав песню замертво упала на сцену.

Зал ахнул. В рядах публики сначала произошло замешательство. Казалось и актеры на сцене и сам воздух в театре застыли.

- Продолжайте! Сдавленно хрипел из-за кулис побледневший директор - пойте! Хор, пойте же!

Грянувший из ниоткуда хор разбил тишину и сомкнувшийся занавес отделил подмостки с лежащей навзничь женщиной от зрительного зала, оставив последних в недоумении и догадках – является ли произошедшее линией сюжета. Высокородный зритель в бельэтаже, до этого сохранявший невозмутимый и скучающий вид, нахмурился, приблизил бинокль к глазам плотнее и чуть подался вперед в нетерпении рассмотреть происходящее.

Спустя время, когда зал уже вконец истомился подозрениями, занавес вновь открылся и действие продолжилось.

Главная героиня лежала в постели весь следующий акт, взмахивала руками, демонстративно закидывала их ко лбу, более не вставала, и, согласно замыслу спектакля, умерла в руках раскаявшегося возлюбленного.

Представление закончилось бурными аплодисментами. Актеры, заполнившие сцену, посылали поклоны, поцелуи, ловили цветы, держались за руки, и кланялись благодарной публике вновь и вновь. В зале царил всеобщий апофеоз величия и торжества искусства.

Лишь самые внимательные зрители, ища глазами исполнительницу главной роли, разглядели, что вместо Марии Павловны, в ее платье цветы и овации принимала другая женщина.