Осенний сумрак.Продолжение.

Осенний сумрак.Продолжение.

Осень, сырость и гниль. Сырость и гниль ласковой ядовитостью пробираются к нам в души и умы, и мы, люди, человечество, начинаем потихонечку отсыревать и загнивать, и сгнили бы непременно, если бы не сильнейшая сила обновления, которая действует во всем живом. Сила эта обновляет буквально все: одежду, здания, привычки и вкусы, религиозные догматы и само видение мира вещей.

Человеческое тело полностью обновляется за месяц с небольшим, безжалостно разрушая и поедая старое (это беспощадное уничтожение старого — мудрый закон бытия), оставляя лишь то, что не мешает Жизни.

Вы думаете, я говорю о клетках? Изучить клетку и понять человека, так же возможно, как изучив кирпич, понять предназначение и красоту готического собора. Человек, как личность,

это форма раскроя пазла — за каждой личностью скрывается картина, причем гораздо большая, чем наша манера говорить, думать и действовать.

Осенью очень приятно (когда выпадет теплый, сухой до шершавости выходной) выбраться с компанией приятелей на природу, что-то поделать. В последнее время все полюбили коптить мясо на углях — оно и занятно, и желудкам радостно.

Мы тоже (мы - это старинная, сотни раз протостованная компания друзей-приятелей, еще с институтских времен), подчиняясь общим правилам убивания досуга, приехали на жухлый берег остывающего, темно-синего озера, расположились кругом романтичного мангала, кто как сумел (я занял, подчиняясь неясным требованиям поясницы или по рассеянности, чужой раскладной стульчик, но мне простили), и погрузились в негу безделья и в разговоры ни о чем.

Разговоры в литературе — это диалоги, речь двоих. В кино режиссер может во время любовного лепета Героев вставить щемящую сердце музыку и даже пустить параллельно рассказ тетки Нади о хождении в филармонию на Баха, где все оказалось на удивление приличным и даже туалеты, может он и видеоряд подпустить «под Тарковского» - что-нибудь мудреное, хотя бы и игру отражений — а мы?

Мы обречены на «двоичный код». Он — он. Она — она. Он — она.

Прочел не так давно высказывание мэтра, что, дескать, писать диалоги — проще простого.

Мне — нет. Конечно, если диалог малосодержателен, например:

- Сергей Сергеевич! Сто лет не виделись! Что поделываете?

- Здравствуйте, Петр Петрович! Да все последнее время НТВ смотрю и в ушах спичкой ковыряюсь — такое, поверите ли, умиротворение наступает в душе, от спички-то в ухе, такая благость! Миролюбие просто! Ну, а вы что?

- А я, Сергей Сергеевич, все больше РЕН-ТВ смотрю и в носу чищу. Удивительная это тайна жизни — как это диаметр ноздри точно совпадает с диаметром указательного пальца! Ведь будь палец потолще — порвал бы обязательно, и тогда что? Как жить?

Такие диалоги, конечно, не затрудняют.

Ко мне обратилась Таня:

- Что же ты молчишь? Как ты относишься к нашему тому, к нашему сему? Сейчас, юноши и девушки, блогеры, очень остро говорят о наболевшем, все ищут новых путей, все спорят — а ты? Скажи, что ты думаешь о стране? С кем ты?

Это был вопрос, и я налил себе вина. Вино и откровение — сестры.

- Сказать по правде, я очень одинокий человек в нашей стране. Очень. Страна наша, республика, имеет президентскую форму правления, что нравится, похоже, всем, но не мне. Я сторонник той формы власти, которая установилась в России после свержения монархии и вовсе не из любви к старине.

Президент (заметь, я говорю не о личности, которой я и не знаю, а о должности) в такой стране, как Россия, обречен на доходящую до исступления влюбленность и ближнего окружения своего, и дальше вниз по властной структуре вплоть до пешего курьера департамента образования где-нибудь в дремучей области. Эта любовь — от века в крови русского, даже, если этот русский — татарин.

Мы и царя-то свергли только из-за того, что хотели любить, а невозможно было, невмоготу.

Эта любовь, кстати, часто и не дает ничего толкового сделать.

Вызывает президент (нынешний ли, будущий ли) губернатора и говорит ему:

- Хочу с вами обсудить, что можно и нужно сделать для развития края.

А у губернатора в глазах и мозгах одна любовь и желание приложиться.

И вместо дельной речи, ошалелое: «Не подведу!»

И сидят потом президенты в кабинетах по ночам и думают: «Да есть ли хоть кто-то не ошалелый? Где вы, соратники?»

- Парламентская республика расколет страну на кусочки, - сказала Таня, и мы выпили.

Я продолжил:

- Был один любопытный документ, жаль, сгорел при пожаре недавнем — письмо Петра, императора нашего, Ягужинскому. Дословно я не помню, а звучало как-то так:

«Понеже дело служения Отечеству нашему великого ума и сил требует, а уповать на помощь Божию в даровании наследника толкового, безрассудство есть — что и дело с сыном нашим Алексеем показало, мыслю отказать по смерти государство наше Правительствующему Сенату. Оный же пополнять людьми честными и службой преданность Отечеству доказавшими, а для того учредить из особо заслуживших доверие сенаторов Цензор Коллегию...» и что-то еще.

А ведь царь был не дурак.

- Но это и не парламентская республика, - возразила Таня.

- А я просто рассказываю, без пропаганды.

- А хотите историю про пропагандиста? - с улыбкой спросил Лешка Маврин, снимая готовое мясо с шампуров, - там и блогеры есть.

- Хотим! А название у истории есть?

- Есть.

Королевский ужин или мозги с горошком.

Сергей Петрович Квасной работал на телевидении пропагандистом. Пропагандировал он простую и правильную мысль, что страна наша окружена хищниками, желающими добраться до наших природных ресурсов и завладеть ими. Хищно. Мысль эта адресована была в основном бабушкам-пенсионеркам, живущим тяжело, но терпимо, в случае же (упаси Боже!) развития сценария отбирания ресурсов у нас (я все думаю — у кого это «нас»?), оказавшимися бы просто «за бортом». Без права на соль и спички.