Когда мне было года три, мы с отцом перебрались из Карэя в Майрон, потому что его назначили канцлером. Не Первым, нет, эта должность занята мистером Панкрасом. Отец стал кацлером Майрона, и с самого первого дня его назначения наша жизнь изменилась. Мне, конечно, сложно судить об этом – я же был совсем маленьким – но, кажется, с тех пор что-то пошло по-другому.
Например, отец нанял мне домашнего учителя, мистера Батисту, и он рассказывал мне историю Арнеса совсем не так, как это делают в государственной Академии. Правда, когда об этом узнали, мистер Батиста был уволен и сослан в Демир за ложные знания, которые вбивал мне в голову. Я не разговаривал с отцом месяца два, отказывался от других учителей и в итоге пошел в Академию, как и все дети Майрона.
Мне было девять.
Тогда же к нам стал заглядывать доктор Евандер. Сначала один, потом со своей семьей. Я думал, что это из-за статуса – Грегориус Евандер все-таки главный врачеватель Майрона, им с отцом положено контактировать – но со временем оказалось, что они дружат. Если их напряженные отношения вообще можно назвать дружбой, учитывая то, что отец подозрительно относится к калигусам.
А Евандеры – все калигусы, уже три или четыре поколения. И его младший сынок в том числе.
Велиус садится на предложенный ему стул и закидывает ноги на подлокотники, вызывающе пялясь в мою сторону. Так бы и врезал этому недоноску.
– Я вас оставлю, – говорит Кордас и пятится к двери. Отец, не глядя даже в его сторону, машет рукой.
– Приведи ко мне Грегориуса.
– К нему и направляюсь.
Что? Он-то здесь зачем нужен? Я удивленно оборачиваюсь к Джервису, но тот пожимает плечами.
– Зачем тебе врачеватель? – спрашиваю я. Вместо ответа отец смотрит на меня пару секунд тем взглядом, знаете, который должен означать что-то важное и понятное лишь тебе и тому, кто на тебя смотрит, но я, разумеется, ничего не понимаю.
– Рэймонд, сядь.
Когда отец обращается ко мне подобным образом, лучше не спорить, сразу вам говорю. Я молча сажусь в кресло, буравя расслабленную фигуру Велиуса взглядом, полным вполне себе выразительной злости.
Я не понимаю слишком многого, но вот присутствие в своем доме этого хиляка еще и не принимаю. Так, какого черта он все еще торчит у нас? Может, его следовало домой отправить, раз старик все равно туда идет? Зачем к нам тащить всю семейку Евандеров?
– Нельзя этого отсюда убрать? – спрашиваю я снова, уже не ожидая, что мне ответят. Конечно же, отец меня игнорирует.
– Вы, трое, сидите здесь тихо. Рэймонд, ясно?
И он скрывается в соседней с комнатой кладовой, там, где мы обычно храним заготовки и некоторую еду. Через несколько мгновений оттуда раздается писк электродвери в полу.
Яснее некуда, господин канцлер!
Я знаю, что под кладовой у нас не погреб, а какая-то лаборатория, куда все время заглядывает доктор Евандер. Раньше мне хотелось знать, что они с отцом там прячут, но дверь всегда закрыта наглухо, а ключ отец прячет где-то в своем кабинете. Не то, чтобы я не пытался его найти или вскрыть тайник каким-то другим способом. Отец даже ловил меня за этим делом несколько раз, и мне по-крупному доставалось, но потом он всегда добавлял, что когда-то придет время, и он сам мне расскажет, что там и почему об этом нельзя говорить.
Интересно, сейчас это время пришло?
Я не свожу глаз со стены напротив себя и несколько раз открываю и закрываю рот, боясь спросить.
– Джервис, думаешь, я правда калигус? Может я просто сошел с ума?
Джервис, который все это время подпирал стену, словно не знал, оставаться ему здесь или уходить к себе домой, и есть ли причина, по которой его еще не прогнали, теперь отводит глаза. Вместо него высказать свое веское мнение решает мелкий придурок.
– Ты и так был двинутым, Мэйтланд, ничего не изменилось.
Я бросаю на Велиуса косой взгляд и молчу. Сейчас мне хочется услышать Джервиса, а не препираться с этим идиотом до крови из носа. И, признаться, сил на споры у меня тоже нет.
– Джер?
– Я не знаю, Рэй.
Я хмурюсь. Приятель смотрит на меня широко распахнутыми глазами.
– Бред какой-то! – выплевываю я и встаю со стула, сжимая-разжимая пальцы рук. Происходящее меня совершенно не устраивает, и я намереваюсь узнать, что вокруг творится, прямо сейчас. Велиус, лениво болтая перевешенной через ручку кресла ногой, тянет:
– Тебе сказали сидеть на месте.
Я закатываю глаза:
– А тебе сказали валить домой и не путаться под ногами.
– Не-а, – усмехается он. – Мне сказали приглядывать за тобой, чтобы ты не натворил глупостей.
Что? Что это за бред?
– Ты себя с Джервисом перепутал, – я даже забываю выругаться на него, скрещиваю на груди руки и фыркаю. Этот придурок и бровью не ведет. – И кто еще за кем присматривал, сопляк.
Велиус, может, и не в курсе, но это мне поручили возиться с ним, как только ему исполнилось шесть.
В дверь стучат несколько раз, резко и прерывисто. Джервис дергается, я тоже подскакиваю на месте. Отец выходит из кладовой и идет открыть новому гостю. Я уже жду чего угодно и кого угодно за дверью, но там стоит лишь Грегориус.
Он ищет глазами своего сына, хмурится и, кивая отцу, проходит к нам.
– Я, кажется, просил тебя быть аккуратным и никуда не соваться, – говорит он Велиусу, отчего тот закатывает глаза. – Ну, и что ты натворил теперь?
Велиус фыркает, складывая на груди руки, и неожиданно косится в мою сторону.
– А причем тут я? Это ты просил за Мэйтландом проследить – я проследил. Теперь с него и спрашивайте.