Оскол 2. Невеста для Зорга

Глава 9. История с картографией

Я заставил себя вновь посмотреть в окно. Лицо исчезло. Ледяная дрожь по всему телу сменилась жаром. Голос мой окреп, но доклад начальству все равно вышел невнятным.

Телефонный разговор с Ганчевым тоже получился каким-то странным. Пока я расписывал свои находки, капитан ухал, ахал, одобрительно поддакивал, неподдельно восхищался найденным в навозе жемчугом и сказал, что дуракам везет. Но едва моя речь зашла о возвращении к своим на пост в больнице Дзержинского, восторги его поутихли. Без матов, но твердо, мне было велено закончить дела. Напоследок рыжий капитан порадовал новостью, что улыбчивый голем из ящика в Летнем саду, видимо, сам Рожок Анисимов.

Кстати заскочившая легковушка из сануправления привезла меня почти к Летнему Саду. Идя по набережной, я размышлял о выпавшем на долю Ганчева успехе. Рожок Анисимов был не проходящей мигренью руководства. Подлинная история этого гада была мне известна в отдельных фрагментах, но и их было достаточно для того, чтобы знать, почему не спит начальство.

Анисимов, безуспешно разыскиваемый спецурой более десяти лет, пришел с повинной в тридцать шестом году и предложил свои услуги. Если учесть невразумительность сведений о Рожке, переполох стался исключительный. Имелась, правда, карточка с его анфасом при табличке соответствующего содержания, но это такой же верный ориентир, как сугроб зимой.

В гражданскую орверами сначала не занимались.Зверье посчитали поповско-жандармскими выдумками, а кадры спецуры поставили в один ряд с охранкой. Оставшихся можно было перечесть на пальцах; пока не грянуло... Рожка взял в двадцать пятом году Андрей Иванович Заславский. Бывший коллежский ассесор подловил его на Аптекарском острове и "герой" украсил собой камеру в Бехтеревке, в третьем (сейчас) эндокринном диспансере. И все бы хорошо, но умер прежний начальник ОСКОЛа (или как тогда называли Ленгубспецрозыска) и систему начало трясти. Новый начальник, гнида троцкистская, издал приказ о конвоировании орверов антропоидного типа на извозчиках — экономия, видите ли. Ну и сбежал Анисимов.

Искали беглеца изматывающе долго и когда Рожок сдался, бородатые хмыри в ермолках пестовали оборотня, как любимое чадо. Институт экспериментальной медицины, второй ЛенМИ, нейрохирурги с Маяковского 12, мечтали хотя бы глянуть на это чудовище, способное прожигать взглядом толстый картон, превращать свежую воду в тухлую и за пару минут общения так перевоплощаться в собеседника, что невера-доцент Купалов хлопнулся в обморок, увидев свою морду, где только что была Рожкова. Трудно сказать, чего такого заметил в себе доцент, но очухался он дня через два, когда Анисимов уже вовсю работал на «контору».

Поговаривали, что внесен был Рожок в списки секретного отдела и даже носил звезду с белым кантом. Многих нелюдей помог разоблачить новоявленный Ванька Каин и ходить бы ему с орденом, да не случилось. В начале тридцать восьмого волна ежовщины достала-таки и нас. С одной стороны вышло неплохо: командовать стал Хлазов, который вытащил в Питер начоперода из какой-то Тьмутаракани. С другой — Михей попал под следствие и лишился капитанских шпал. «Воронок» за ним, правда, не приезжал.

А вот за Анисимовым пришли — четверо. Они были обычными сотрудниками НКВД, поэтому вышел только один. В окно. Другие достались судмедэкспертам.

Высланный дозор почти нагнал Рожка у Нарвских ворот, но при задержании потерял одного человека (он упал с триумфальной арки, на которую забрался в погоне за гадиной). Площадь оцепили, агенты караулили подступы в черных повязках, чтобы Рожок не «отвел» глаза, обнюхали памятник — все бес толку, лишь давние герои смотрели куда-то вдаль.

Знания, полученные Анисимовым «на боевом посту», дали ему фору года на три. Особенно свирепствовал он перед войной — Хлазов даже приказал поджечь дровяные запасы на острове Резвый, когда узнал, что Рожок там. Выходки крепчали, оглушая садистской изощренностью и наглой бравадой, и заставляли оперативников и шифровальщиков запасаться вазелином к очередному анисимовскому фейерверку.

Когда Рожок исчез, в это даже как-то не сразу поверили — уж слишком легким показалось избавление. В свой последний размах колдун посетил школу начсостава служебного собаководства и внезапно озверевшие псы порвали несколько человек. Хотя сидел там наш человек и успел вызвать пограничников, Анисимов благополучно миновал остров, прошел через заслон Кировского моста и на глазах у подскочивших дозорных испарился в Летнем саду…

Я подошел к шурфу и встал рядом с Ганчевым, внимательно слушающим усатого дядьку с петлицами старшины.

— Туда он побежал стервец, — махнув рукой, сплюнул усатый. — Мы на мотоцикле на площадь выехали, смотрим — с Халтурина чешет наш голубь. Перескоков, напарник мой, из нагана стрельнул раза три, только не попал — далеко было. Рожок, скотина, ходу — и в парк через канаву, пока мы туда-сюда. Ищи ветра.

— Искали? — лениво спросил у старшины довольный жизнью Ганчев.

— Искали. Даже в сортиры заглядывали.

— А в те сундуки, что музейщики закапывали?

— В ящики, нет. В сортиры вот, заглядывали…

Старшина посмотрел на остатки ящика с трупом Анисимова.

— Стало быть, Рожок статуем прикинулся, а музейщики его в крест запаковали, — он потрогал носком сапога кости. — Говорят, его еще в первую германскую убили, оборотня. А тут видишь…

— Так, а скульптура где? — спросил я, недоумевая.

— Смотри сюда, — Ганчев поднял острый камушек из кучи в углу ямы. — Дави!

Я нажал. На ладонь капнуло горячим, а подломившаяся грань вытянула мертвые жилы, сплетенные с камнем.

— Фу, гадость!

— А вот еще, — капитан пошерудил обломками, зацепляя мраморную ступню, — два пальца в ней были человечьи, с пучками рыжих волос и обломанными ногтями, остальные из камня. — Надо будет выяснить, какой мусор палили над Рожком, не припомню, чтоб из мнимого сна так быстро выводили… Ты, кстати, что выяснил?