Осколки

Осколки

— У неё мамашка – идиотка, блаженная. Самим жрать нечего, а кошек полон дом! Всё ссаньем провоняло!
Галя ссутулилась и втянула голову в плечи. С задней парты послышалось хихиканье, и в спину девочки ударила скомканная бумажка. Она осторожно наклонилась, подняла записку с пола и, стараясь быть как можно более незаметной, развернула обрывок тетрадного листа. В середине корявыми буквами было написано: «Бомжиха!» И немедленно над её головой раздался голос классной:
— Галина! Вместо того, чтобы слушать, ты на уроке переписываешься с подружками!
— Я не переписываюсь.., – пролепетала застигнутая врасплох девочка, но договорить не успела. Учительница оборвала её и, протянув руку, сказала:
— Немедленно отдай записку!
Галя отрицательно замотала головой в надежде, что строгая женщина отступит. Пережить публичный позор она была не в силах.

Воспользовавшись замешательством, в которое пришла девочка, учительница выхватила обрывок из слабых безвольных пальцев и громко прочитала:
— Бомжиха!
Класс взорвался хохотом. Галя побледнела. По телу её пробежала дрожь, глаза на секунду закатились. Она почувствовала тяжесть в мочевом пузыре и прижала руки к животу. Но предательская тёплая струйка уже побежала на пол, образуя под стулом желтоватую лужицу. Соседка по парте взвизгнула и отскочила в сторону.
— Бомжиха! Зассыха! Бомжиха – зассыха! Купи себе памперсы! – кричали ребята, перекрикивая голос учительницы, тщетно пытавшейся успокоить класс. Кровь прихлынула к лицу Гали, от чего оно вмиг стало пунцовым. Ей захотелось, чтобы этот кошмар немедленно прекратился, чтобы всё это оказалось неправдой. В висках у неё загудело.

Внезапно послышался треск. Одно за одним, оконные стёкла лопались и взрывались, усеивая класс тысячами осколков. Орущие и визжащие дети, прикрывая головы руками, бросились к выходу. Обезумевшая учительница, заметив неподвижно сидящую за партой девочку, подскочила к ней, схватила за руку и проволока к дверям.

***
— Вы же понимаете, Валентина Степанова, чем это может обернуться для Вас, – донесся до Гали раздраженный голос директора. Девочка, сидящая на икеевском пластиковом стуле, устало прислонилась виском к прохладной, окрашенной в синий цвет, стене. Она находилась в приёмной директора не более десяти минут, но ей казалось, что прошла целая вечность. В голове не было никаких мыслей, кроме одной: «Домой. Как я хочу домой».

Секретарша, женщина в строгом, облегающем тощую фигуру, костюме, бросала на семиклассницу сочувственно-брезгливые взгляды, периодически вздыхала и покачивала головой.

Наконец Галю пригласили в кабинет. Директор поздоровался, жестом приглашая девочку сесть. Но она осталась стоять, испытывая неловкость от не успевших просохнуть шерстяных колгот и юбки.
— Ну, что, Валя? Как ты себя чувствуешь? – обратился к ней директор.
— Я Галя, – робко прошептала девочка.
— Ах, да, Галя, – поправился мужчина. – Я вижу, что тебе уже лучше. Сейчас мы позвоним твоей маме, и она заберёт тебя домой.
— Нет. Не позвоните, – грустно ответила, девочка.
— Почему это? – удивился директор.
— Дело в том, Валерий Семёнович, что у них нет телефона, – вполголоса уточнила Валентина Степановна.
— Нет телефона? – переспросил директор, и брови его поползли вверх. – Никакого?
— Никакого, – подтвердила классная. – Видите ли, в семье Галины трудное материальное положение. Девочка растёт без отца. Мать, насколько мне известно, нигде не работает.
— Понятно, – протянул директор, внимательно смерив девочку взглядом. – Тогда позаботьтесь, чтобы кто-то из учащихся проводил Валю, то есть Галю, до дома. Но прежде переговорите с ней наедине.

Директор вышел, оставив дверь слегка приоткрытой. Учительница стояла напротив девочки. На фоне её массивного ширококостного тела семиклассница выглядела совсем маленькой и щуплой. Понурые плечи, тусклые волосы, заплетённые в простую косичку, простое серое платье, старомодные колготки. Валентина Степановна подумала, что от всего этого веет унынием и нищетой. Она испытывала к подростку смешанное чувство жалости, отвращения и стыда, наподобие того, которое мы испытываем при виде больной бродячей собаки.

— Галочка, ты прости меня, пожалуйста, за то, что я прочитала твою записку вслух, – неохотно произнесла женщина. Ей всегда было неприятно признавать свою неправоту. – Я поговорю с ребятами. Ты же понимаешь, что они это не со зла.
— Понимаю, Валентина Степановна, – произнесла Галя и добавила. – Можно мне домой?
— Можно, Галочка, – облегчённо выдохнула та, радуясь, что с извинениями покончено. – Попрошу Мишу Волшина тебя проводить. Он ведь, кажется, живёт неподалёку от твоего дома?
Галя испуганно замотала головой и с поспешностью ответила:
— Не надо Мишу. Я сама...
— Никаких возражений! – категорично отрезала Валентина Степановна.

***
Они подкараулили их почти у самого дома, за гаражами. Первый удар нанесла Лиза, красавица из 7-го «Б», та, что написала обидную записку. От удара Галя упала на землю. Затем к Лизе присоединились другие девочки. Галя почти не слышала злых слов, которые они бросали в её адрес. Она почти не чувствовала боли, когда одноклассницы начали пинать её ногами. Девочка, лежащая в пыли, лишь поджала ноги и пыталась закрыть живот и лицо от ударов. Она видела, как несколько мальчишек из старшего класса снимали избиение на телефоны. Но и это её больше не волновало. Она просто замерла в ожидании конца. Ей одновременно хотелось жить и умереть.

Вдруг Миша, некоторое время неподвижно стоявший в стороне, кинулся на обидчиков.
— Прекратите! Все на одну! – кричал он, пытаясь оттащить разъяренных фурий от Гали. А затем Миша упал. И наступила странная тишина. Девочки, ещё секунду назад с остервенением пинавшие одноклассницу, вдруг отпрянули. Послышались возгласы:
— Ты что, вообще охренел?
— Да ладно, я не хотел!
— Чё теперь делать?

Галя перевернулась на живот, встала на четвереньки. Тело болело. Она огляделась. В метре от неё, раскинув руки, лежал Миша и смотрел в небо широко распахнутыми удивлёнными глазами. Из левого виска мальчика текла тонкая алая струйка крови. Рядом валялся испачканный кровью камень.

«Убийцы!» – мысль острым лезвием резанула сознание девочки. Она медленно поднялась с земли. Её охватила волна ненависти. Лицо пылало, руки тряслись от приступа еле сдерживаемого гнева. Она увидела, как испуганные ребята жмутся к грязной кирпичной стене одного из гаражей. Галя только сейчас заметила, что вокруг неё, словно в невесомости, парят осколки битых бутылок.

— Валим отсюда, валим! – закричала кто-то. И ребята бросились врассыпную. Девочка ощутила покалывание в ладонях и почувствовала, как ярость, распиравшая её изнутри, прорывается наружу. Она протянула руки, выставив ладони вперёд. Переливающиеся в свете осеннего яркого солнца разноцветные острые брызги ринулись вслед за обидчиками.

***
Время замедлило ход. Пространство превратилось в вязку тягучую массу. Физическая боль, одиночество, душевные страдания и даже лежащий у ног Гали мёртвый мальчик – всё отошло на задний план и потеряло смысл. Жажда возмездия – вот что было важно! Правосудие, вершителем которого она должна была стать!

Крики ужаса наполнили узкое пространство между гаражами. Первый осколок впился в шею Лизы, пронзив артерию. В горле надсадно булькнуло, кровь фонтаном хлынула из рваной раны, удивленно открытого рта. Сотни злых мелких стеклянных ос начали жалить её в лицо. О, теперь его уже нельзя было назвать красивым!

Участь остальных также была предрешена. Ещё недавно такие уверенные в себе и в собственной безнаказанности подростки теперь валялись в пыли, моля свою жертву о пощаде. Израненные и обезображенные, перепачканные кровью и грязью, они пытались отползти прочь, спасти свою никчемную жизнь. Никто не заметил, как гигантская воронка из битого стекла образовалась над головой Гали. Воронка стремительно разрасталась, притягивая тонны стеклянного боя, разбросанного по грязным улицам города. Девочка подняла руки вверх, на секунду прекратив движение стеклянного смерча, а затем резким движением обрушила его на обидчиков.

***
В палате реанимации было тихо. Царил полумрак. Галя, лежащая на жёсткой больничной койке, чувствовала себя смертельно уставшей. Она очнулась всего час назад. Тело болело, в голове была пустота. Врачи и пришедший вслед за ними следователь задавали ей странные вопросы. Но Галя ничего не могла вспомнить, кроме того, что она ушла из школы вместе с одноклассником Мишей.

После допроса следователь горестно вздохнул и попрощался. Девочка смотрела на его коренастую фигуру, на небрежно наброшенный на широкие плечи белый халат. Была в его взгляде какая-то объединяющая их обоих тоска. Галя почувствовала, что их связывает невидимая нить под названием одиночество. Ей вдруг стало жаль этого человека, и себя, и Мишу. А следователь подошёл к дверям и вдруг, уже на пороге, обернулся и с теплотой произнёс:
— Ты уж поправляйся, дочка. Обязательно поправляйся.

***
— А ты полежи здесь! Полежи! – с нажимом тараторила женщина в старомодном застиранном платье в клетку. Она то и дело поправляла по-старушечьи подвязанный под подбородком платок и озиралась по сторонам. – Тебя тут и покормят и полечат. А то дома нам с деточками и самим есть нечего.
— Мама, я домой хочу, – попыталась возразить Галя. – А кошек всех давно пора в приют сдать!
— Креста на тебе нет! Как можно – в приют!
— Мама, перестань! Обними меня, пожалуйста, – на глазах подростка выступили слёзы. – У меня всё болит, мам! Всё-всё!
— Тебя бьют, а ты другую щеку подставь! И терпи, – отстраняясь, наставительно произнесла женщина. – Чай сама виновата. Я сколько говорила, не ходить за гаражами! Там одни пьяницы, наркоманы да блудницы собираются. Вот и настигла их кара небесная! А ты чудом спаслась! Это знак Божий!
— Мам, – тихо произнесла Галя. – Я всё вспомнила. Это не кара небесная и не знак. Это сделала я.
— Что ты сделала? – переспросила мать. В её глазах на мгновение промелькнула тревога.
— Я всех убила, понимаешь? Я читала. Есть такие люди – телекинетики...
— Не придумывай! Какие такие кинетики? Колдуны что ли?
— Я не придумываю. Не колдуны, а люди с сверхспособностями! Смотри, – девочка пристально посмотрела вверх, на тусклую люминесцентную лампу. Через мгновение лампа замерцала, раздался хлопок, и на байковое одеяло посыпались белесые осколки.

Женщина вскочила, крестясь и причитая, и попятилась к дверям. Галя в надежде остановить её протянула к ней руки.
— Будь ты проклята! Бесноватая! Тьфу на тебя! – выкрикнула мать, норовя выскочить из палаты. Тёмная пелена опустилась на глаза девочки. Двери с грохотом захлопнулись, отрезая для кликуши единственный путь к спасению. Острые осколки разбившихся вдребезги окон вонзились в её тело.

Галя медленно встала с постели и подошла матери. Тело женщины было обезображено. На лице застыла гримаса суеверного ужаса. Девочка опустилась на колени, поправила на голове матери сбившийся платок и погладила её по щеке. За крепко закрытой дверью послышались крики, а затем удары. Привлеченный шумом медперсонал тщетно пытался взломать реанимационный бокс.

Галя направилась к распахнутому окну, расставила руки и шагнула в пустоту. Мир перестал существовать.