Осколки хрусталя

Глава 4.1

Прошагав в радостном возбуждении минут сорок, я, неожиданно, вышел на довольно широкую просеку, перпендикулярно упирающуюся в высоковольтную линию. Многометровые железные конструкции, опирающиеся на бетонные основания, ровной линией рассекали лес на две части. Стоя в бетонных галошах, натянутые между металлическими опорами провода еле слышно гудели, создавая умиротворенный фон, сливающийся с тонкими голосами пчел, шмелей и прочей летучей братии, весело мелькающей то тут, то там. Оставшаяся после дождя влага быстро высыхала, а мокрая трава, спутанная и склоненная ветром, выпрямлялась, стебли лесных растений гордо несли чашечки цветов самых невероятных оттенков – от синих колокольчиков до ярко-красно-малиновых лепестков гвоздики. В траве, ближе к деревьям, прятались полянки нежно-голубых незабудок, и манила своей яркой сочной ягодой лесная земляника. На ходу я срывал ее и, набрав очередную пригоршню, отправлял в рот. Однако они слабо утоляли жажду, которая все сильнее мучила меня. Я не знал, сколько времени прошло с того момента, как,  сойдя с электрички,  углубился в лес. Как долго находился то ли в бреду, то ли в полуобморочном состоянии, борясь с последствиями периодически накатывающей «ломки», но необыкновенная легкость в желудке и свободно болтающиеся на поясе брюки подсказывали, что прошло немало времени, может быть не один день.

Чем выше подымалось солнце, тем быстрее вместе с каплями влаги испарялось  хорошее настроение. Быстрая ходьба по некошеной траве утомляла, рубашка и брюки, пропитанные потом, с обильно налипшими лепешками подсохшей грязи царапали тело, незаметные поначалу укусы комаров, слепней, вызывали нестерпимый зуд. Все тело, отвыкшее за последнее время от мускульного напряжения,  начало снова деревенеть. Желудок, давно не получавший пищу, все чаще напоминал о себе громким урчанием, мучительными спазмами. Голова, хотя и не болела, наливалась свинцовой тяжестью. Головокружение и общая слабость вызвали желание, как можно скорей выйти из леса, добраться до жилья, накормить и напоить измученное тело. Признаюсь, страх перед возможностью не удержаться и уйти в запой, пугал, замедлял шаг, пока, наконец, не заставил остановиться. Оглядываясь по сторонам, я подсознательно искал место, куда можно было бы спрятаться, забиться в укромный уголок, забыться пускай в прерывистом, мерцательном сне. Пересилив накатившую слабость, я все же заставил себя тронуться с места и устремился дальше вдоль нескончаемой высоковольтной линии, сознательно фиксируя взгляд на блестящих, переливающихся в лучах солнца гирляндах стеклянных изоляторов, из которых тонкими струйками вытекали провода.

Голубовато-зеленый блеск стекла гипнотизировал, отвлекая от терзавших меня сомнений, страхов перед, как мне казалось скорым и неизбежным уходом в дремучее состояние пьяного бреда, бессмысленное общение с грязными опустившимися пропойцами.

 Так, незаметно, за горестными размышлениями я добрел до железнодорожного полотна. Совсем недалеко от того места, где я вышел на него, виднелся небольшой поселок. Ноги сами собой стали двигаться быстрее и вскоре привели к стойке маленького пристанционного кафе. Сидя за хромоногим столиком, с жадностью поглощая очередную порцию сосисок с горошком, запивая сладковатым напитком, не понятно по каким признакам названным чаем я, с удивлением, отметил, что не испытываю никакого желания подойти к стойке и выпить что-нибудь покрепче.

Приближение двух потрепанного вида местных ханыг прервало мою скромную трапезу. Они еще не подошли вплотную к моему столику, а я уже знал, что за этим последует. Безошибочно почуяв во мне родственную душу, они решили  воспользоваться случаем и не упустить представившуюся возможность стрельнуть на пиво, а если повезет, то  раскрутить и на бутылку водки заезжего фраера.

Сощурив глаза, я с чувством превосходства наблюдал за их перемещением, целью которого было, как бы случайно, приблизиться ко мне. Наконец, они закончили свой нехитрый маневр и, оказавшись напротив,  весьма учтиво начали вести разговор о погоде, о недавно прошедшей грозе, о том, что у одного из них вчера был то ли день рождения, то ли поминки. Вначале, даже не пытаясь вникнуть в суть того, о чем они говорят, я с тревогой прислушивался к себе, не екнет ли сердце от представившейся возможности выпить. Однако вскоре с удивлением понял, что в душе моей ничего не дрогнуло, не отозвалось. Я просто ничего не чувствовал, как будто очнулся после длительной болезни, пережив глубокий, тяжелый кризис. Испытывая радость от осознания своего чудесного выздоровления, прервав на полуслове их сумбурную речь, я молча протянул «стольник». От неожиданно свалившейся удачи, мои собеседники, не закончив фразы, забыв закрыть рты, расчувствовались, прослезились и, даже не поблагодарив, стремительно направились за вожделенным напитком, чем вызвали явное удивление у осоловевшей от скуки барменши.

Наблюдать дальше за ними я не стал и, заслышав веселый перестук колес приближающейся электрички, быстро направился к ней. Вагон, в который я вошел, был практически пуст, только в самой середине сидели две молодые девушки, живо обсуждающие какие-то свои дела. От пережитой первой маленькой победы над затаившимся во мне «зеленым змием», – а то, что он притаился где-то глубоко, сомнений не было, – я испытывал не проходящее чувство праздника и видел все вокруг радостным, чистым, ярким.

Из ниоткуда пришла простая мысль, что если я нашел в себе силы и отказался от выпивки один раз и почти целых три дня в рот не брал ни капли спиртного, то смогу отказаться и в другой раз. Самая тяжелая первая победа осталась за мной. Надо только не терять бдительности, ни на секунду не терять самоконтроля, не поддаваться искушению, ловушкам, расставленным на каждом шагу.