Осколки прошлого

Осколки прошлого

Старушки, сидящие на лавочке возле дома, проводили неодобрительными взглядами изящную женщину среднего роста в футболке и белых джинсах.

– Иш, вырядилась, будто девочка, а самой уже лет тридцать, не меньше, – пробурчала полная рыхлая старуха, поправляя на голове белый платок в мелкий цветочек.

Она ошибалась: Ольге Снежок уже исполнилось тридцать шесть. Ольга выглядела моложе из-за стройной фигуры и короткой стрижки, которая рваными прядями обрамляла её нежное лицо с гладкой кожей.

– Интересно. Зачем ей понадобилась хата Должихи? Нешто кто-то её продает? – заинтересованно протянула вторая бабулька. Крохотный рост, куча одежек: из-под байкового халата, выглядывал ситцевый, а из-под него в свою очередь виднелся краешек ночной бязевой рубашки – делали женщину похожей на луковицу.

– Маш, может у Марины кто из наследников сыскался? Пока болела, помочь было некому, а как померла, сразу нашлись. – Выцветшие когда-то карие, а сейчас почти жёлтые глаза толстой старухи загорелись любопытством.

– Не, Катя, не думаю. Можа сельсовет хату продает? – Луковица почесала спину. – Вот заразы комары скрозь три одежи кусают.

На давно некрашеный почерневший штакетник взлетел трехцветный красавец-петух и громко закукарекал. От неожиданности обе собеседницы подскочили на лавочке и стали на два голоса ругать голосистую птицу. По всей деревне на призыв собрата началась перекличка пернатых. Толстуха, названная Катериной, достала из кармана объемистого халата телефон, подслеповато прищурилась:

– Ого! Десять часов. Заболталась я с тобой, а куры ещё не кормлены. – Она трудом встала и, переваливаясь, как утка, направилась к покосившейся калитке.

– Да и мне пора. – Луковица бодро посеменила к соседнему дому.

Узкая улица, разделенная грунтовой дорогой на две равные половинки, опустела. Старый кот, лежащий на примятых листьях ириса, лениво приоткрыл один глаз и проводил старушек взглядом. Солнце уже успело высушить росу на траве, но свежесть июньского утра ещё ощущалась в сладком запахе душистого табака и маттиолы, растущих в ухоженном палисаднике бабы Кати. Ольга остановилась возле дома, на который ей указали неприветливые бабушки. Дом, как и почти все строения в этой деревне, был беленый, с небольшими оконцами. Шифер на крыше позеленел от времени и кое-где лопнул. Двор захватила крапива и спорыш, даже на дорожке росла вездесущая трава, пробиваясь сквозь трещины в цементе. Ольга толкнула деревянную калитку. Та заскрипела и, нехотя отворилась.

***

Пять дней назад на работу к Ольге пришел адвокат. Щуплый подвижный мужчина лет сорока. Протянул письмо, папку с документами и ключ.

– Здравствуйте, Ольга. Найти вас мне помогла директор детского дома. Хорошо, что вы не теряете с ней связи. Это документы на дом, оставленные вашей тётей Долговой Мариной Петровной в деревне Антеевка. Вы должны подписать пару бумаг. Марина Петровна переоформила дом на ваше имя ещё при жизни. – Адвокат замолчал, увидев, как побледнела и рухнула на стул его собеседница. – Извините, что ошарашил вас. Не думал, что будете так переживать. Директор дома сказала: в вашей карточке не указаны родственники. Она не знала, что у вас есть тётя.

– Вот именно, – прошептала Ольга. Её щеки чуть порозовели. – Я тоже думала, что у меня никого нет.

В заторможенном состоянии она подписала бумаги, выслушала поздравления адвоката.

– Марина Петровна скончалась два месяца назад. Дом, конечно, доброго слова не стоит, но если его продать... – мужчина запнулся, – на ремонт в вашей квартире хватит. В деревне остались одни старики – это бывшее отделение рисоводческого хозяйства. Далековато от города, нет газа, плохая дорога. Я специально говорю вам правду, чтобы вы не питали надежд и не разочаровались потом.

Ольга выдавила из себя слова благодарности, с облегчением выдохнула, когда шумный громкоголосый адвокат ушёл. Положив документы в сумочку, постаралась выбросить из головы посторонние мысли: нужно доработать смену. Но непрошеные воспоминания и картинки прошлого мелькали перед глазами. Она привычно принимала заказы от официанток, резала овощи, жарила стейки, картошку-фри, отбивала жесткую мякоть Рапана, крутила украшения из свежих помидор и огурцов. Руки трудились, выполняя привычную работу, пока их хозяйка боролась с демонами прошлого. Бесконечная смена в кафе закончилась с последним клиентом в половине второго ночи. Хозяйка кафе весь вечер находилась в баре, без конца забегала на кухню, лезла под руку, тормошила и без того замотанную Ольгу. Закончив рассчитываться с официантками, хозяйка протянула деньги ей.

– Твоя доля. Учти, за разбитую вазочку и задержанный заказ, я вычла четыреста рублей.

– Но вазочка стоит самое большее пятьдесят рублей, а заказ я задержала всего на пятнадцать минут. У меня все-таки не десять рук! Я вам говорила: необходим ещё один повар, – вспыхнула Ольга. За тяжелый семнадцатичасовой рабочий день она заработала крохи. Тело ныло от усталости, натруженные ступни горели огнем.

– Ты учить меня будешь! Радуйся, что я не высчитываю за бутерброды, которые вы себе делаете, – фыркнула хозяйка. – И кофеек, наверно, из бара тягаете.

Ольга промолчала. На кухне всё взвешивается до грамма – повар, две официантки и бармен покупали колбасу для горячих бутербродов в магазине.