Особенный день

Особенный день

Это был очень длинный день, и наконец он закончился. Люблю осень. Осенью сумерки наступают рано, солнце быстрее прячется, озаряя мир багрянцем, в котором буйными цветами играют золотые листья берез и рыже-алые пятипалые листья кленов. Осенью даже сумерки пахнут ночью.

Сегодня везде царит тишина, собаки и те не лаят за окном. Слышно как скрипит старый дом, как трещат пословицы, как бьётся в стекла ветер. Каждый год этот день я провожу дома. Пеку пироги, чтобы вечером выпить с ними чай вместе со своей семьей, вспомнить друзей, всех кто уже ушёл, рассказать их истории. Иногда весёлые, а иногда страшные.

...Всё началось давно, лет двадцать наверное прошло, а может и больше. Я была ещё совсем девчонкой: молодой, наивной, с сияющими глазами и надеждой на светлое полное чудес и свершений будущее. Благословенные дни благословенной юности. Хоть я и сейчас далеко не старуха, да только где теперь те денечки?! Канули в небытие, словно в воды бездонной Леты.

Осень тогда выдалась дождливая и тёплая. Везде океанами разливались лужи, тропинки раскисли и превратились в грязное месиво: без резиновых сапог не пройдёшь. А ещё лучше надеть сразу болотные. Были такие у моего отца, для рыбалки вроде.

Но разве молодая девушка, какой я тогда была, оденет уродливые сапоги? Нет, конечно! Она лучше ноги промочит, чем станет носить что-то столь некрасивое. Это сейчас можно разные резиновые сапоги найти, а тогда это был кошмар.

Возвращалась я поздно. Темно, но фонари горят, луна светит, даже звезды видно. Шла я красивая в короткой юбке, тонкой куртке, капроновых чулках и в ботиночках на каблуке. А впереди лужа, как море-океан, которое, как известно, не перейти и не переплыть.

Стою, гляжу на лужу. Луна и звезды, отражаясь в ней, глядят на меня. По луже идти не хочется: ноги промолчу, ботинки испорчу... Одно расстройство, хоть крылья не отращивай!

Так мы и стояли, глядя друг на друга. Я и лужа. Я думала, как пройти дальше, а лужа просто была. Ночью она казалась бездонным неподвижным омутом. Мне тогда жутко стало смотреть на неё, и голова закружилась. На мгновение показалось, что сейчас упаду в неё и утону: никто и не найдёт потом.

Сделала шаг назад, отвернулась и пошла по краю. Где-то же она должна кончаться, не бескрайняя же, в самом деле. Долго шла, но казалось и с места не сдвинулась. Всё та же лужа впереди, все та же дорога позади, а краев их и не видно в темноте, хотя фонари горят ярко, луна, звезды, а все равно не видать.

Руки у меня замёрзли к тому времени, колени окоченели, а зубы тихо постукивали не то от холода, не то от страха — я и сама не понимала. Сейчас я бы и вплавь поплыла по этой луже — и не важно, что промокну — лишь бы до дома добраться! Там семья, тепло и горячий чай...

Только вот лужа все меньше походила на лужу и все больше на чёртов омут, который жадно заглатывал все вокруг. Ни луны в нем уже не было видно, ни звёзд, и свет от фонарей словно провалился в него, как в яму.

А вокруг тишина и пустота. И никого, чтобы позвать на помощь. Пусть хоть сумасшедшей посчитают: все равно!

Когда за спиной что-то хрустнуло, я закричала и, подпрыгнув, резко развернулась. Позади стояла старушка. По-началу мне так показалось, однако чем больше я на неё смотрела, тем сильнее понимала, что передо мной кто угодно, но не старушка.

— Чего ты здесь стоишь? — спросила она, глядя на меня.

Она была небольшого роста, худая, прямая и крепкая. Глаза у неё были прикрыты нависшими веками так что в темноте и не понять какого они цвета. Кожа белая, как полотно, и очень тонкая. В руках палка, а во рту женский мундштук.

— Лужу не могу обойти, — ответила я, кивая на омут. Казалось он ещё больше разросся, словно обожравшаяся гусеница.

— Эту то?! — переспросила женщина, выдохнув облако сигаретного дыма прямо мне в лицо.

Пока я откашливалась она подошла к луже настолько близко, что у неё намокли носки сапог, и ткнула палкой в дно. Раздался обычный стук дерева об асфальт.

Неужели у меня воображение разыгралось, и это по-прежнему всего-лишь лужа?

— Не очень глубоко, вроде, — сказала женщина. — Можно попробовать перейти, — затем она вновь повернулась ко мне, опять выдохнув дым мне в лицо, и добавила, — если ноги не боишься промочить.

— Или ноги промочить, или здесь ночевать, — пожала я плечами и сделала первый шаг.

Вроде действительно не глубоко, и бездонный омут действительно мне только показался в темноте. Второй шаг я сделала уже увереннее, затем третий, четвёртый, пятый... Только тогда заметила, что старуха так и стоит на краю лужи, где стояла.

— А вы разве не пойдёте? — спросила я, повернувшись.

Почему-то снова стало страшно. Казалось неправильным, что она осталась там одна.

Я рассердилась на себя: что я, как маленькая девочка, лужу боюсь перейти!

Но сердце продолжало испуганно биться в груди, а к горлу поступал горький ком.

— Я то? — опять переспросила старуха. На мгновение её окутал сигаретный дым, но быстро рассеялся, — А зачем мне туда? Вместо меня ты идёшь, а я позже, вместо тебя пойду.

— Что?

Я невольно сделала шаг назад, уходя ещё дальше, глубже.

Что она имела ввиду? Куда я вместо неё иду? Я ведь домой иду! Вон там мой дом, его уже видать отсюда, только и надо, что лужу перейти.

Только дома видно не было. Ничего больше видно не было: ни луны, ни звёзд, ни фонарей, ни дороги, ни старухи. Рассеянный свет струился непонятно откуда, а из-под ног уходила земля и я тонула. Тонула в обжигающей холодом бездне чёрного омута.

Задержала дыхание. Я не хочу умирать! Я не хочу исчезать!!!

Не могу больше терпеть...

Делаю вдох...

Узнают ли дома, что со мной случилось?

***

Я подскочила, сдернув с себя одеяло, и дышала, дышала, дышала и никак не могла надышаться. Грудь болела, сердце грохотало, голова звенела, как колокол. И по-прежнему не хватало воздуха.

Я не понимала, что случилось. Почему я дома, ведь я утонула! Почему...