Останавливать сердце

Останавливать сердце

Убивая врага, мы теряем часть своей души.

(брат Ипат, инквизитор, 420 г. ПВ [1])

Все началось со скучного собрания в душегубке актового зала. Мы собрались за огромным прозрачным столом в форме подковы, который покоился на пяти толстых ножках — по числу пророков.

Я сидел, чуть не засыпая от спертого воздуха, втихаря читал новости и время от времени поглядывал в сторону вирты монотонно бубнящего приора. Над его головой висела медленно вращающаяся бирка с тяжеловесной максимой: «Основная задача инквизиции — это борьба с ересью».

— Братья, на этой неделе мы потрудились неплохо, — сказал он, состроив кислую мину.

В оценке нашей работы он всячески избегал слов «хорошо» и «прекрасно». «Неплохо» было самой высокой оценкой, когда-либо слетавшей с его губ. Конечно же, все инквизиторы прекрасно понимали почему.

— Но у нас остался один мерзкий висяк, который надо закрыть, — продолжил приор. — Мы во что бы то ни стало должны арестовать Оленя. Это личное распоряжение Геронтократа. Нас всех разгонят, если мы облажаемся.

Приор был склонен к излишней патетике, так что в тот момент я даже не насторожился, а снова вернулся к новостям и на какое-то время потерял нить выступления.

— Ласкин. Инквизитор Ласкин! Мать твою! — Я услышал свое имя и от неожиданности вздрогнул.

Я вскочил со стула и подобострастно уперся взглядом в бинди [2] приоровской вирты, судорожно теребя пальцами нательный пентакль.

— Я!

— Ты спишь что ли?

— Никак нет, ваше преосвященство!

— Собирай монатки! Поедешь искать этого наркомана Оленева, мать его. Если не принесешь мне его голову в пакете, я тебя четвертую.

— Так-точ вше пре-щен-ство!

Я пропустил большую часть выступления приора и не сразу понял, почему тогда на меня все монахи посмотрели, как на смертника, и с какой стати выбор босса пал именно на мою скромную персону. Но чуть позже до меня дошло: я просто его окончательно достал своим мощным интеллектом вкупе с разгильдяйством и ничем не обоснованной жестокостью. Я был слишком хорошим инквизитором даже для столичного монастыря, я стал опасен, и этот старикашка в конце концов решил от меня избавиться.

* * *

На первый взгляд, дело Сергея Оленева по кличке Олень выглядело несложным: нужно было всего-то разыскать этого вора-медвежатника и арестовать. Допускалось его и не арестовывать, а отпустить грехи прямо на месте.

Олень вел аскетичный и исключительно скрытный образ жизни и мог годами не высовываться из подполья как голый слепыш [3] — без кислорода, тепла, еды и света божьего. Он пропал, исчез, и долгое время казалось, что его след окончательно затерялся. В итоге все решили, что Оленя убили и закопали в лесу или бросили в какую-нибудь сточную канаву. О нем уже успели забыть, но тут неожиданно из отделения инквизиции удаленного поселка Болотное приходит сообщение, что Олень там засветился — живой и здоровый.

— Меня не будет пару дней, — сказал я Касперу, моему полосатому фело [4], когда вернулся в свою аскетичную келью, принял душ и открыл банку с пивом.

— С какой это стати? — спросил он, вскочив ко мне на колени. Его вертикальные зрачки расширились, превратившись в круглые черные колодцы.

— Надо слетать по делам за Урал.

— Это опасно?

— Ну что ты? Какая может быть опасность вот с этим? — Я как можно уверенней улыбнулся и воинственно похлопал себя по тяжелой кобуре гаусса.

Говорить Касперу, что приор пообещал меня четвертовать в случае неудачи, я не стал — не хотел, чтобы он волновался понапрасну.

— Зачем тебе туда лететь? Там без тебя не справятся? — В его голосе послышалось беспокойство.

— Приор должен был отправить в командировку кого-нибудь из наших. Он выбрал меня, да благословит его святой Тэн, — произнес я нарочито громко, косясь на стену, в которую мне еще год назад кто-то ввернул несколько черных шурупов-жучков.

— Почему именно тебя? — спросил Каспер.

— Подозреваю, что он мечтает о том, чтобы я ошибся. В этом случае я уже не смогу его подсидеть. По крайней мере, в ближайшее время. — А эти слова я уже прошептал Касперу прямо в мохнатое ухо с кисточкой, пахнущее чистотой и, едва уловимо, лесом.

— Я уже говорил тебе, что ты слишком хорош? — прошептал Каспер в ответ.

Меня всегда смешило, как он шепчет: его тонкие розовые губы при этом шевелились очень забавно, как у куклы-перчатки.

— Говорил... — согласился я, запуская пальцы в густую бифюровую [5] шерсть.

И не один раз. Но сейчас уже поздно что-либо с этим поделать.

— Зачем туда вообще нужно ехать?

— Местные инквизиторы тупы и продажны. Они слишком повязаны с мафией. Они сами — мафия, так что мы не можем рассчитывать на их помощь. Понимаешь?

— Не дурак.

— Ты умница. — Я не льстил — айкью Каспера был немногим ниже моего.

— Ну тогда ладно. Будь осторожней, командир. Не волнуйся, я послежу за кельей.

— Звони, если что.

— Не вопрос. — Каспер замурлыкал и начал месить мое бедро острыми когтями, протыкая рясу насквозь.

— Только длинная и беспощадная рука столицы может разрубать гордиевы узлы ереси на окраинах Империи. И именно меня его преосвященство назначил этой рукой. Это великая честь! — Я снова повысил голос, повернув голову в сторону вороненных шурупов на стене.

Каспер проследил за моим взглядом и понимающе промолчал.

Если я правильно понял намерения приора, меня в этой командировке попытаются убрать... Но если я арестую Оленя, то с учетом моих прежних заслуг на следующем заседании синода смогу побороться за пост приора. Нынешний уже слишком стар и слишком параноидален. Его время ушло. Черт побери, может все и не так уж плохо?

* * *

Еще с вечера я привычно собрал походный мешок, кинув туда кроме пары нижнего белья, зубной щетки и гаусса еще и санбенито [6] с капиротом [7], и на следующее утро вылетел в забытые богом гиблые края, к черту на кулички.