Остановка Таахон

20

Меж тем вулкан не унимался, обильные струи магмы сочились по склонам, неустанно подпитывая разрастающуюся у подножия огненную реку, а те, что не успевали воссоединиться с могучим потоком, быстро охлаждались, становились всё гуще, пока вконец не застывали чёрными сморщенными разводами. Река ползла, прожигая себе дорогу в земле. Воспламенялась потрескивая трава и хвоя стланика. Пахло гарью. Поток стремился в низину, неторопливо заполняя её и образуя пламенное озеро — вязкую огненную трясину. Ребята шли быстро, почти бегом, перескакивая через рдяно-красные ручейки и медленно ползущие чёрные с алыми вкраплениями сгустки лавы. Лия недоверчиво смотрела на свои ноги в раскисших и порванных кедах с дымящимися подошвами, удивляясь тому, что совсем не ощущает раскалённой почвы. Вулкан был близко, и вскоре стала угадываться расщелина меж гор, о которой упоминал Боровик, да беда в том, что с крутых стенок ущелья не переставая текла лава.

- Кир, стой, нам тут не пройти — зальёт! - выкрикнула Лия.

- Да хоть и зальёт, ты же огненная волшебница, - сказал он и потянул её за руку, увлекая за собой в узкий проём меж скал.

Лия опасливо оглядывалась в темноте, озарённой оранжевым свечением, и старалась держаться посередине, подальше от стен, по которым медленно скользила раскалённая жижа. Тонкие струи застывали на ходу выпуклыми чёрными каплями, а обильные — достигали земли и, объединившись в огненный ручей, вытекали наружу. Красные блики играли на усталом, но решительном лице Кира.

Шли друзья долго. Попадались в ущелье и сухие, нетронутые лавой участки, за которыми следовали застывающие чёрные лужи или, наоборот, целые огненные каскады. И вот, когда до выхода оставалось совсем немного и вдали забелела узкая вертикальная щель, неожиданно вверху зашипело. Лия подняла глаза — в голове пронеслось: это конец. Неудержимая огненная лавина обрушилась на ребят. Девочка успела лишь вскрикнуть и зажмуриться, но ничего не случилось, вернее ничего из того, что она ожидала. Ни боли, ни ожога, напротив, приятное тепло наполнило каждую клеточку тела. А открыв глаза, Лия остолбенела: от Кира и от неё самой исходило лёгкое золотистое сияние, будто в светлячков превратились. Раскалённая лава мягко обтекала ребят, едва касаясь, и спадала на землю. Девочка недоверчиво трогала своё лицо и руки — стихия словно приласкала её, поделилась мощью и ушла восвояси, а вместе с тем угасло и золотистое свечение. Теперь Лию переполняла бодрость, улетучился голод, зажили ушибы и царапины, а ноги сами понесли её вперёд.

- Видела? - подмигнул Кир и побежал к выходу.

По другую сторону ущелья было тихо, извержение тут словно и не начиналось, лишь дым залёг в распадке меж гор, и частички пепла серебрили воздух. Пламенные реки остались позади. И хотя пылающий фонтан всё не истощался над вершиной, видно, из-за скошенной формы кратера, лава текла лишь по северному склону вулкана, с той стороны, откуда пришли ребята.

Вдали грубой щёткой темнел хвойный лес, тот самый Гиблый лес, о котором рассказывал Боровик. Деревья подступали к двум грозным, словно каменные стражи, вулканам, сжимающим между собой, точно в тисках, высокий замок, и сквозь пепельную марь проглядывала единственная, похожая на обелиск башня.

Полные новых сил, ребята вошли в дымный туман и двинулись к лесу. Спешили. День клонился к вечеру, и на западе, там, куда ушёл Боровик, снежные пики уже отливали золотом. Дорога петляла, то опускаясь в ложбины, то поднимаясь на пригорки. Наконец туман рассеялся, перед друзьями вырос древний лес, хмурый и тёмный, как сама старость. Кир и Лия находились на пороге Нарчима. Кто знает, что ждёт их в этой неизвестной чаще, но на раздумья не оставалось времени.

Взявшись за руки, ребята ступили под сень леса, и тут же пахнуло той приятной смолисто-хвойной свежестью, какой обычно дышат деревья после дождя, но к этому хрустально-чистому запаху примешивался странный, несвойственный лесу горький душок. Сразу потемнело. Сосны и ели стояли так близко, скрестив между собой косматые зелёные лапы, что ни один луч солнца не мог протиснуться сквозь них, отчего чудилось, будто здесь навсегда поселился вечер. И было тихо, по-могильному тихо. Хоть птицы изредка и вспархивали высоко на ветвях, ни заливистой песни, ни коротких перекличек не пролетало над головами. Ребята шли крадучись от дерева к дереву, перелезали через гниющие пни и старые упавшие стволы, спотыкались о корни, распарывающие землю. К обуви липла мокрая пожелтевшая хвоя, с веток капало. И чем дальше — тем странный душок всё усиливался, перебивая дыхание деревьев.

Вскоре за растопыренными ветвями елей, на вырубленной опушке, показались первые строения — угрюмые одноэтажные бараки, серые и одноликие. Пустые глазницы окон без занавесок; снаружи — ни цветочных клумб, ни скамеек; ни гостеприимного дымка из труб; ни зазывающих к столу аппетитных запахов только поспевшего ужина, - словом, никакого подобия уюта. Ребята шли осторожно, перебежками, наблюдая за деревней-призраком из-за широких обомшелых стволов, но вскоре стало понятно — кругом нет ни души, точно все жители давно покинули эти места и ушли кто куда.

Внезапно, пронзив безмолвие, до ребят донеслась то ли песня, то ли плач непонятно откуда взявшегося хора. Они прислушались: звуки нарастали волной и отдалялись. Пройдя ещё сотню метров за спинами домов, друзья вышли к широкой поляне, на которой творилось что-то определённо странное, но хотя бы стало ясно, куда делись жители деревни. Все как один были тут: сотни людей — в схожих чёрных накидках, со скрытыми лицами, — взявшись за руки и сформировав таким образом с десяток вложенных друг в друга колец, кружили — каждое кольцо в противоположную сторону, - отрешённо напевая какую-то печальную песню на непонятном языке. Одно лишь слово удалось различить Лие и Киру, слово, которое люди в чёрном повторяли особенно часто: Суртар — имя их бога и повелителя. Они были так погружены в это занятие, что, казалось, выйди ребята к ним на поляну и примись отплясывать вприсядку, никто бы даже не заметил.