Оставайся моим навсегда

Оставайся моим навсегда

…Я растерянно смотрела на такие знакомые очертания затерянной в лесной зелени поляны, чувствуя, как медленно тают последние крупицы надежды, что гнали меня сюда сквозь сотни километров  и груды незавершенных дел.

Ты не пришел. Впервые за эти пять лет.

Когда-то давным-давно мы клялись, что даже спустя десятилетия, даже если та особенная, почти магическая связь, что всегда незримо существовала между нами, ослабнет – хотя на этой фразе ты улыбался и говорил, что этого не произойдет никогда – даже тогда мы будем возвращаться на эту поляну и вновь погружаться в то сказочное время, когда были единым целым. Возвращаться, чтобы вспомнить, каково это – чувствовать другого человека с полуслова и даже просто молчать – но молчать в унисон друг с другом.

Я печально усмехнулась – никогда не любила день своего рождения, но ты умел превратить для меня этот печальный день в настоящий праздник. Не было пустой мишуры, напомаженных гостей, не было кучи ненужных подарков – были только ты и я. И наша поляна. Так было всегда – вплоть до сегодняшнего дня рождения, который впервые пройдет без тебя.

 Я уже развернулась, намереваясь возвратиться к  машине и уехать обратно, вернуться к привычной для меня суете тоскливых будней, как внезапная мысль заставила замедлить шаг, а после и вовсе замереть на месте. Ты не пришел – но я-то здесь. И я могу провести этот вечер в воспоминаниях. За нас с тобой.

 Удобно устроившись на сухом стволе поваленного бурей дерева, я прикрыла глаза, и начала вспоминать  с самого начала, с момента нашей самой первой встречи.

Никогда не стереть из памяти тот миг, когда ты впервые появился в моей жизни – с кипой учебников в руках, такой растерянный, но стремящийся скрыть эту растерянность за нарочито независимым видом. Не знаю, отчего, но я сразу почувствовала в тебе родственную душу – такую же одинокую и потерянную, как я сама. И словно засияло ласковое летнее солнце сквозь тусклые школьные окна, когда ты отыскал мой взгляд сквозь суетливую толпу – и улыбнулся в ответ. Нерешительной, слабой, но уже сразу, такой знакомой и родной улыбкой!

И с этого самого дня между нами протянулись первые нити того кружева чувств, которое со временем стало для меня спасительной гаванью в тусклой череде учебных дней.

 Ты спас меня из зыбких воздушных замков, в которые я бежала от серой действительности, и подарил настоящий мир – полный густых красок, запахов, звуков. До тебя я даже не подозревала, что он может быть таким – ярким, неповторимым, живым.

А после были  и долгие прогулки под непрерывным дождем Форкса до самой темноты, и бесконечные ночные телефонные разговоры, когда я засыпала с телефонной трубкой в руках под твое мерное дыхание.

 Чарли часто шутил тогда, что вместо одной дочери воспитывает двоих подростков. И правда, мы были неразлучны: ни в школе, сидя за одной партой, ни днем, когда я работала в маленьком магазинчике Ньютона, в который ты пришел вслед за мной, хотя твоя семья не испытывала ни малейшей нужды в деньгах.

А, став взрослее – ни даже ночью, когда под покровом темноты ты взбирался в мою небольшую спальню через окно и оставался до самого утра. Те незабываемые часы, до краев напоенные терпким ароматом нашей любви и жаркими объятиями сплетенных тел, когда в минуты невыносимо острого пронзительного наслаждения я забывала, как нужно дышать и после жадными урывками глотала живительный воздух, уткнувшись в твое разгоряченное плечо, до сих пор бередят мне душу.

 Иногда я просыпаюсь среди ночи в своей холодной маленькой квартире в Сиэтле, и кажется, что меня обнимают родные нежные руки, что ты лежишь рядом со мной, сладко раскинувшись на соседней подушке – нужно всего лишь повернуться, чтобы я могла ощутить твое неслышное дыхание на своем лице, запутаться тонкими пальчиками в бронзовом шелке волос, дотронуться до четко очерченных манящих губ… И на секунду, на одно сладко-томительное мгновение, я по-настоящему ощущаю твое присутствие рядом. А в следующий миг безнадежная реальность затопляет ледяной волной, заставляя судорожно комкать в руке краешек одеяла, чтобы не зарыдать, не завыть в полный голос от беспросветной тоски. И только когда темный краешек неба начинает светать в предвкушение рассвета, я засыпаю в беззвучных рыданиях.

Но нет, не подумай, пожалуйста, что я жалею о прошедшем, погружаясь в далекие воспоминания – ни одной клеточкой тела, ни единой частицей души, ни наяву, ни во сне я никогда, слышишь, никогда даже не посмею пожалеть об этом! Ведь как можно жалеть о том, что судьба позволила мне прикоснуться к настоящему чуду, подержать его в ладони, ощутить свет и тепло, от него исходящие – и отпустить на свободу, туда, где оно родилось и откуда пришло? Нет, я не жалею, как не жалела даже тогда, когда первые признаки грядущей осени омрачили безмятежное небо нашего счастья.

Школа осталась за плечами, и будущее расстилалось перед нами манящей тропой, заманчиво изгибаясь и суля несбыточное. И как-то так сложилось, что по этой тропе мы пошли в разные стороны. Ты уехал в Финикс вслед за родителями, а я поступила в колледж в Сиэтле, не желая далеко уезжать от отца, который так и не смог оправиться после ухода мамы и медленно старел в напрасном ожидании – а вдруг она все-таки вернется? Не вернулась. Он так ее больше и не увидел, тихо скончавшись одним серым пасмурным днем.