1.

-Подожди меня!

Бегу задыхаясь, ноги скользят по мокрой траве тропинки. Стараюсь набрать темп, чтобы не отстать, но длинное платье мешает с каждым шагом.

Поднимаю края платья как можно выше, чтобы освободить ноги и сделать шаг как можно шире. С каждым движением чувствую себя зажатой в собственной одежде - монашеские платья, мешковатые и тяжелые, созданы для скромности, но не для бешеного бега по лесу.

-Это нечестно, я бегу в платье и у меня всего две ноги! кричу я голосом полным иронии.

Быстрым, почти инстинктивным движением подношу руки к голове и стягиваю с себя монашескую вуаль, позволяя ей упасть на покрытую листьями землю. Длинные шелковистые волосы, освобожденные от повязки, волнами рассыпаются по спине и легкий ветер ерошит их, заставляя трепетать в такт моим шагам.

В последней попытке продолжить бег, я спотыкаюсь и падаю на мягкое одеяло из листьев. Ложусь на спину и смотрю на голубое небо, проглядывающее сквозь разноцветные ветви деревьев, а ощущение прохладной листвы под меня дает мне чувство спокойствия и облегчения.

Я перевожу взгляд на Тобия - стройного пса с золотистой шерстью, сверкающего в лучах яркого осеннего солнца. Широко улыбаюсь, восхищаясь его энергией и простой любовью, которую он выражает без вопросов и осуждения. Тобия, мой самый дорогой и лучший друг. Он радостно виляет хвостом и послушно ложится рядом со мной. Вместе мы наблюдаем за нетронутым пейзажем перед нами.

Сейчас середина осени.

Монастырь располагался на крутом холме, окруженный густым лесом, который в лучах уже заходящего солнца играл желтыми, оранжевыми и красными красками. Серебристая река, почти скрытая под облаком тумана, текла у подножия холма. Сам монастырь был строгим, каменные стены вздымались ввысь, создавая впечатление крепости, а не святилища. Природа вокруг окутывала это место дикой и нетронутой красотой. Лес обладал таинственной властью над моей душой. Всякий раз, когда мне удавалось пробраться за пределы монастыря, я бежала к этим старым деревьям с Тобия рядом и терялась в их тенях. Как же я люблю это место, оно и мое спасение, и мой приговор.

-Хорошо! вздыхаю и говорю это в который раз. - Здесь, Тобия, мы проживем до конца наших дней.

Глажу его жесткую шерсть, и, заметив согласие в его глазах, обнимаю его, чувствуя, как сердце наполняется теплом и любовью.

Выросшая между стенами монастыря, я научилась принимать свою судьбу, но не могу прогнать из сердца тоску по свободе, которую не познала полностью. Мне было семь лет, когда родители погибли в кораблекрушении. Я смутно помню их лица: мать со светлыми волосами и нежными глазами, отца с его теплым смехом и сильными руками. После их смерти меня отправили сюда, в монастырь, мои единственные оставшиеся родственники - тетя и дядя.

Я не покидала территорию монастыря двенадцать лет.

Было только одно исключение - три года назад. Раз в неделю старшие монахини выходили на окраину города, чтобы помочь бедным людям. Обычно они кормят их, лечат раны, приносят чистую одежду, а грязную и рваную отвозят в починку. Молодым монахиням не разрешается покидать монастырь. Тогда была зима, раннее утро, когда они готовились уходить. Вместе с другими монахинями я помогала заполнять повозки, обычно мы клали молоко и хлеб, травяные лекарства и тёплую одежду. Я подслушивала и услышала, что несколько монахинь заболели, а число бедных, о которых нужно заботиться, велико. Да, зима в монастыре была очень холодной, многие монахини заболевали, а некоторые пожилые монахини, бывало, не переживали зиму. Вместе с Элин - самая близкая мне монахиня, уговорили матушку Анну, чтобы мы тоже пошли. Под её присмотром она взяла нас. Тогда, из-за моего непослушания и наивности, я стала свидетелем самой ужасной сцены, которую когда-либо видела в жизни.

Bспоминаю, и перед глазами снова возникает та сцена, которая казалась вырванной из кошмаров. Этот человек-гигант с окровавленными руками и рубашкой. Черные, как уголь, глаза, лишенные жизни, способные заморозить любого, эта нелепая и дикая улыбка, которую он изобразил, когда наши взгляды встретились— самый большой кошмар в моей жизни.

От этих воспоминаний по спине пробежал холодок и слегка закружилась голова.

Я вздрогнула, услышав громкий звон колокола. По расписанию, сейчас время пения. Быстро встала, схватив вуаль.

-Бежим, Тобия, если опоздаем, останемся без ужина!

Хотя я пришла вовремя, все монахини уже были в зале. Тобия улегся на ступеньки чтобы поспать. Быстро погладила его и направилась к двери. Перед тем как войти, я снова поправила вуаль на голове, пряча свои немного влажные от бега волосы. От волос, которые некоторое время назад свободно спадали на спину и лоб, не осталось и следа.

В зал вошла под строгим взглядом матушки Анны, воздух здесь был смешанным с запахом воска и свежих осенних цветов. Села рядом с Элин, взяла изношенную книгу с желтыми страницами и начала листать, ища нужную песню, все еще ощущая взгляд матушки Анны на себе. Внимательно следя за монахиней, которая руководила пением, наши голоса переплетались под её руководством.

— Матушка Анна тебя искала, она была сердита. Кто-то сегодня останется без ужина или проведет ночь на коленях в молитвенной келье! шепнула мне Элин игривым тоном, нервно улыбаясь, ловя недовольные взгляды других монахинь.

Вздыхаю, пытаясь поймать мелодию песни. Правила в монастыре строгие, а наказания еще строже.