Отдам всё, что смогу

Глава 1

Прыг-скок. Прыг-скок. Разнесчастный колобок

– Следуя заветам предков своих, мудрый создаёт себя знаниями. Не стои́т мудрый на месте. Ибо остановившись, на ногах не устоять. Ибо остановившись, скатишься ты обратно в мрак неведения предсущего. Не ограничивает себя мудрый словами сказанными, а доискивается слов записанных. Ибо записанное не искажается. А, стало быть, обучает премудрости.

– Короче, нужно больше читать, – проворчала под нос Юлька, борясь с желанием раззеваться во всю пасть.

Дедуля поднял на неё чёрные волоокие – как пишут в романах – преисполненные вселенской кротости очи. А ещё преисполненные укоризны. Укоризну имеет смысл предназначать человеку, от которого ожидаешь правильной реакции: устыдиться и прекратить.

В принципе, Юлька сей посыл понимала. С «устыдиться» у неё всё в порядке: дедулю обижать не хотелось, ибо грешно. Проблема была с «прекратить».

Так и зудело окрыситься на старого сухаря. Послать подальше с его нудными проповедями. А вот чувствовать себя свиньёй категорически и всеобъемлюще не хотелось. Раз уж тебя воспитали в уважении к старости, мучайся и не ропщи.

– Тот, кто следует путём постижения записанной премудрости, станет искусным, – продолжал дедуля бубнить, как заведённый.

Мучайся и не ропщи – уговаривала себя Юлька. Но оказалось, что уговаривать поздно. Встав на тропу войны, она уже преисполнилась дерзости, которой требовался выход. Желательно с минимальным ущербом для совести. И выход таки нашёлся: пассивный бунт. Она зевнула: широко, до хруста. С наслаждением и брызнувшими из глаз слезами. Прелесть, что за удовольствие.

А дедуля хитрец: на неё не смотрел, но всё подмечал. Уловил её настроение и тут же съехал с темы предыдущей лекции. Без предупреждения завёл новую шарманку:

– Не преуспеет злой, но преуспеет доброжелательный. Ибо…

Юлька уже облегчила «зуд протеста» и не стала ему мешать. Предпочла заняться собственными мыслями. Собственно, мысль одна: что делать? Нет, две. И вторая точила с остервенением термитов, замурованных в стальном сейфе: где Севка?

С Даяном и Кириллом они, понятно, разминулись. Виновата – кругом виновата! Затупила и замешкалась: ребята ушли «на эту сторону» раньше. Сомнений, что они где-то здесь, в этом мире, ни малейших. Куда они денутся? Нужно просто хорошенько поискать. Да и мужики не станут сидеть, сложа руки. Особенно Даян: у него не только жена потерялась – сын!

Но Севка-то, Севка! И Дэма. С ними она была рядом до самого конца. До самой последней секундочки. Они просто обязаны оказаться ТУТ. Пускай и не прямо за стеной, так хотя бы в обозримом пространстве.

Кстати, а почему, собственно, не за стеной – обернулась Юлька и воззрилась на каменную кладку за спиной. Солидную такую непрошибаемую. Из каменных блоков высотой по самую её макушку – как только пупки не надорвали, втаскивая один на другой?

Главное: зачем? Понятно, что для непрошибаемости, но кем конкретно? Кровожадным врагом? Кровожадными монстрами? Она вовсе не удивится, если в мире, куда её закинуло, эволюционировали и такие. Но это, кажется, уместно для наружных укреплений вроде крепостных стен. На кой ляд такие стены в помещении? Последний оплот? Вопросы-вопросы-вопросы.

А в голове пустота. Новое тело не из яйца вылупилось. Оно жило, оно думало, оно изучало. У него есть память, а в памяти инфа. Но делиться ею тело не торопилось. В смысле, ценной инфой. Как бы нелепо это ни звучало, тело отгородилось от сознания-вторженца из другого мира. А может, из прошлого на собственной планете – чем чёрт не шутит? Тело заняло круговую оборону и не шло на переговоры – хоть руки-ноги работали, и то хлеб.

Жаль, что в своих снах Юлька так и не добралась до зеркала. Не увидала себя ту: девчонку-подростка. Руки, ноги и наволочка на теле один в один. Однако существует ещё и такой подлый феномен: если женщина хочет во что-то поверить, на пути у неё не стой. Хочет она верить, что переселилась именно в ту девочку, и верит – хоть кол на голове тещи.

– И твори это с любящим сердцем, – без запинки чесал дедушка, создавая необременительный фон для раздумий. – Для Бога твоего. Посвящённый в таинства его начала начал.

Так, что же оно такое – место её заключения? Которое ничем иным быть не может. На древность здешнего исторического периода прямо указывала надетая на неё наволочка. И лёгкая льняная юбчонка дедульки над мосластыми коленками – точь-в-точь, как во сне.

Уверенности добавляли её сланцы-танкетки на деревянной подошве. И его унылые сандалетки отнюдь не фабричного производства. Образ довершали каменная резная чеплашка с чернилами и палочка для письма. Сны обещали древние времена и не обманули: преданья старины глубокой.

Да и бумага у них тут ужасна: такой разок подотрёшься – месяц чесаться будет. Не говоря уж о том, чтобы конспектировать дедулькины лекции. А конспектировать-то ей как раз и предлагалось. Ибо подразумевалось, что её нынешнее девчоночье вместилище грамотно. К тому же остро нуждается в продолжении образования после некоторого перерыва.

Намерение, несомненно, благое и полезное – покосилась Юлька на стопку бумаг перед носом. Затем снова оглядела место её содержания: на школу оно походило так же, как хомяк на бетономешалку. К тому же ученицу сюда замуровали явно силком и явно надолго. Лишь бы не пожизненно – поёжилась она.