Отец на стажировке

ГЛАВА 1. О проклятиях и том, что разгневанная женщина — всегда немного ведьма.

«Уложение оборотней о семье и доме» дает подробные и исчерпывающие указания об устройстве быта, отношениях в семье и клане. Следуйте традициям, освященным веками, и не задавайте вопросов.

Из комментариев к «Уложению»

Много ли надо милым дамам семидесяти лет, чтобы скрасить досуг? В этом рецепте достаточно соединить всего два компонента: молодого любвеобильного соседа-оборотня и хороший крепкий забор, за которым так удобно подслушивать. И подсматривать — ибо забор имел щели ровно той ширины, чтобы все разглядеть, но не быть обнаруженной.

Этим утром сестры-двойняшки, овдовевшие и на склоне лет поселившиеся вместе в одном из миленьких домиков, которыми была застроена окраина Ве́ншица, столицы государства Эрине́тта, для маскировки чинно пили чай под забором между двумя участками. Скандал, разразившийся у соседа, был прекрасно слышен из распахнутого окна, украшенного резными ставнями.

— … мы всё уже обсудили, я с тобой был честен, Ви́лда! Дело не в тебе. Я сразу сказал, что свободный волк и мне не нужны семья и дети. Ни сейчас, ни в будущем. Если ты настаиваешь, нам лучше расстаться. Подумай, хочешь ты этого? У нас все было хорошо…

— Как это не нужны деточки? — возмущенно проговорила одна из бабушек, всплеснув руками. Вторая только укоризненно покивала, молча, чтобы ничего не пропустить, и их головы с модными ныне седыми кудряшками снова повернулись к забору.

— Гейб, я думала, у нас нечто большее, чем «хорошо», — голос девушки звенел. — Что у нас…

— Любовь? — усмехнулся волк. — Возможно. Ты сама захотела всё испортить, заговорив про детей и брак. Я считал, у тебя это пройдёт, но ты просто помешалась на этом. Зачем всё рушить, Вилли?

— Я всё разрушаю? — с еще большим недоумением повторила девушка. — Я?

— Именно, — не отступил оборотень. — Я тебе четко говорил, что не хочу детей и никогда их не заведу. Плач, пелёнки, погрызенные тапки, писк, лужи по всему дому… ответственность за кого-то привязчивого, — волк говорил с отвращением, но голос его всё же дрогнул. — Без меня все это, пожалуйста. Почему ты решила, что я могу передумать?

— Потому что ты никогда не возражал, когда я говорила о семье и детях, до того, как переехала к тебе, — соседкам не было видно, но в голосе волчицы явно чувствовались едва сдерживаемые слезы. Дамы за забором сочувственно переглянулись. — Ты знал, что у меня большая семья. Знал, что я люблю детей. Ты сам позвал меня жить вместе. Я думала, твоё мнение изменилось, потому что у нас все по-настоящему. Что в будущем ты не против детей, я же не заставляю их делать прямо сейчас. Думала, раз у нас настоящая любовь…

— Ну, не плачь, — голос мужчины одновременно был виноватым и раздраженным. — Вилда… я правда хочу быть с тобой. Но без детей!

— Не понимаю, почему?! Гейб, неужели это из-за того, что ты сирота? Я знаю, что для тебя это больно, но…

— Вилли, — прорычал волк. — Я не собираюсь это обсуждать. Я не хочу детей и точка. Ты прекрасно знаешь, что, пройди мы обряд бракосочетания, ты сможешь забеременеть. Зачем нам это? Почему просто не жить вместе, безопасно заниматься любовью, радовать друг друга? Откажись от этой мысли навсегда, забудем все и будем жить как раньше…

— Так ты меня перед таким выбором ставишь? — глухо проговорила волчица.

Сосед едва не взвыл от раздражения.

— Зачем выбирать? Вот я, весь твой. Зачем нам дети? Зачем нам еще кто-то? Вилли, ну не дури. Иди ко мне.

— Нет. Я опаздываю, лекция через полчаса, — почти неслышно отказалась девушка.

— Хорошо, — он выдохнул с порыкиванием. — Остынь, подумай. Буду ждать тебя после учебы. Мне на дежурство в ночь, поэтому сможем договорить, когда вернешься. Или, может, ты меня уже поняла?

Волчица не ответила. Хлопнула дверь, мимо простучали каблучки, а в доме не дождавшийся ответа мужчина выругался. Раздался звук, будто кулаком ударили по столу.

Старушки затаили дыхание. Сосед-оборотень поселился в этом доме лет пять назад и спокойно влился в местное пестрое сообщество — ибо жили как в центре столицы, так и здесь, на окраине, представители всех рас многорасовой Эринетты. Он не искал общения, скорее, даже был нелюдим, тем не менее, уважительно относился к пожилым дамам-людинкам, почти не бегал от их бесконечных вопросов и отвечал с юмором, хотя его нельзя было назвать весельчаком и душой компании. Как-то раз он заметил, что у домика соседок покосился забор и сам подправил его, затем снял с яблони их кота … и старушки, прочухав, что сосед явно умеет работать руками, вовсю принялись использовать его как мужчину: то дверь починить, то трубу переложить. Оборотень с непроизносимым именем Гейбрте́рих никогда не отказывался, и помимо физической подмоги давал охочим до сплетен тетушкам пищу для фантазий и чесания языком.

Бабульки в свою очередь то и дело угощали волка вкусностями и даже иногда по договоренности готовили ему еду на целую неделю, ибо в домашнем хозяйстве сосед был абсолютно беспомощен. Немногие попытки что-либо приготовить неизменно заканчивались чадом от сгоревших кастрюль и сковородок. Вонь и ругань при этом стояли на всю улицу. Выброшенных на помойку кулинарных экспериментов гнушались даже бродячие собаки. Мытье посуды и уборка также не входили в число талантов мейза Гроула. Зато в свободное от работы (и женщин) время он постоянно сидел на крыльце и что-то мастерил из дерева — то стул с чудными завитушками, то набор ложек, то поднос с искусно вырезанными цветами.

— Жену ему надо хорошую, — ворчала мейсис Катерина, наблюдая за холостяцким бытом.

Мысль прижилась и стала, как это водится у сплетниц, материальной. Вскоре вся округа знала, что привлекательный волк, офицер полиции, ищет жену. И кого только не перебывало в гостеприимном саду старушек — и дочь булочника, и сестра орка-кузнеца, и даже эльфийки с гномками из простых, неаристократичных. Но Гейбртерих лишь кивал на звонкие приветствия, отказывался от приглашений старушек выпить чаю, оборачивался и убегал в дом. Или из дому, если дамы были сильно настойчивы.