Отец Руслан

Смерть

Отец курил. Курил много и часто, выходя на заднее крылечко чуть ли не после каждой службы и после каждой исповеди. Руслан закурил, выдохнул облако дыма и поднял взгляд на серое безжизненное небо.

Отец носил татуировки. В моменты одиночества поднимал рукава рясы и долго-долго рассматривал незамысловатые узоры на предплечьях и забитые рисунками пальцы и кисть. Руслан зажал сигарету в зубах, устало опустился на маленькую скамью, оперся тяжелым затылком о стену и закурил.

Молодой клирик выскочил на крылечко.

— Отец, женщина пришла на исповедь, — сказал он. Руслан вздохнул.

— Хорошо, — вяло ответил он, — я сейчас подойду.

Клирик коротко кивнул и скрылся за дверью. Отец вытер лицо ладонями, пытаясь взбодриться, застонал, выбросил сигарету в мусорку, поднялся со скамьи и вернулся в собор.

Собор святой девы Марии. Руслан вскинул голову к исписанному потолку, который был тускло освещен всего несколькими свечами. День клонился к вечеру, пасмурная погода, все службы кончились, и собор словно замирал в полутьме, ожидая восхода. Сдвинутые на ночь Николай и Мария смотрели с икон и пустыми глазами следили за Русланом.

Отец быстрым шагом пересек средокрестие и неф и вошел в маленькую комнатку. По ту сторону стены зашуршали платья.

— Извините, отец, — взмолилась женщина. Руслан сунул руку под скамью и достал толстенький фолиант, найденный им в библиотеке. Он поднял глаза к низенькому потолочку исповедальни, слушая брюзжание и всхлипы.

Думалось ему, он здесь затем, чтобы помогать. Думалось ему, он здесь, чтобы быть посланником. Этаким проводником божественной воли. Думалось ему, через посредничество он сможет достичь счастья. Что будучи слепым посредником между божеством и человечеством, он преисполнится, достигнет просветления, и недра мира, глубинные смыслы и вся Вселенная распахнутся перед ним как открытые книги.

— Я прощена, отец? — тихо спросил голос. Руслан обернулся к непрозрачной стенке, которая разделяла их, он снова опустил взгляд на книгу на коленях и плотно сжал губы в раздумьях. Ответ был прост. Вот он – протяни руку и возьми.

— Нет, — твердо сказал он. Женщина за стеной сдавленно всхлипнула. — Прощение нужно заслужить, — продолжил он. — Слева вы видите небольшую дверь.

— Да, — она запнулась, — вижу.

— Спускайтесь. Там вас ждет искупление.

Дверца тихо скрипнула, и Руслан услышал гулкие шаги на лестнице. Там было темно и… никакое искупление ее не ждало. Отец спрятал фолиант, достал из рукава несколько мелко исписанных страниц, сощурился, пытаясь разглядеть слова в темени, открыл маленькую дверцу за скамьей и тоже стал спускаться.

Он думал, он может убежать от злости. Убежать от страха, от побоев, от стойкого запаха смерти, наполняющего комнаты, стоило отцу возвратиться домой. Он думал, устрашающие символы на руках и ногах, знаки на пальцах, черепа и летучие мыши на шее способны заставить его забыть. Думал, что курение – это путь…

От семьи не убежишь.

Краска под кожей и смоль в легких оказались лишь кратковременной отсрочкой. Он все больше погрязал в бездне страха и злости, которыми был переполнен его отец. Образ отца пожирал его, аки Сатурн – своих детей, однако и это было лишь частью пути. Весь мир, как понял он позже, медленно переворачивался с каждой его попыткой убежать, и теперь – он дошел до ручки. Мир встал с ног на голову, больше не было смысла ни в одной вещи, которая ему бы ни встретилась, не было смысла ни в одном деле, каким бы он ни хотел заняться.

И тогда он узрел мать. Святая дева Мария указывала ему путь – единственно правильный, тот, к которому приходят через отчаяние. Лишь пройдя сквозь непроглядную бездну ты можешь узнать истинную ценность света, исходящего от ее образов. Только лишь познав Ад, ты можешь уповать на Рай.

И были ему прощены все грехи. Жизнь словно началась заново. Помогать другим оказалось намного лучше и обнадеживающее, чем пытаться помочь себе. И некоторое время – надо признать – Руслан упивался этой иллюзией. Но вскоре и это перестало иметь для него смысл, и тогда он нашел для себя нечто другое.

— Зачем вы меня сюда привели? — спросила женщина. Губ Руслана коснулась тяжелая натянутая улыбка.

— Во имя Отца, — просто ответил Руслан, — разумеется.

— Вы сказали, что Господь простит меня?

— Господь не всемогущ, — Руслан покачал головой. “Более того, невероятно глух” – продолжил он про себя. — Но кое-что он вам даровать может.

Ложь уже крепко вошла в его жизнь. Пустила длинные страшные корни, которые все детство из него пыталась вытравить мать. Но ее, как и татуировки с его кожи, не уберет уже ничто. Руслан шаркающими шагами проплыл к столу, короткими щелчками зажигалкой запалил свечи и поднял кинжал.

— Одна капля, и Господь простит, — Руслан кивнул, прикрывая глаза. Женщина с сомнением взяла в руки кинжал. — Вам нужно искупление, — с нажимом сказал он. — Богу нужна всего лишь капля.

— Никогда не слышала о таком…

— Дело в том, что ваш грех, он… — отец оперся о стол, — не так прост. Господь не может позволить себе прощать его всем подряд.

Женщина недовольно сдвинула брови. Руслан снова покивал, прикрыв глаза.