Отказаться от любви

Глава 3

Бывает, любовь снежной лавиной сбивает с ног, сжигает жилы огненной тоской, а бывает, она опутывает паутинкой исподтишка, как вступительные такты оперного концерта, грея в холодный вечер и наполняя сердце живой водой.

Энн откликнулась на доброту мистера Торнтона как козленок на блеянье матери. Если в начале она сомневалась в верности своего поспешного выбора, то его обходительность и терпеливость пролились на ее раненное сердце пьянящим бальзамом. Более образованный и опытный, он всегда с вниманием относился к ее мыслям, ни разу не утверждая своего превосходства.

Перед отъездом мистер Торнтон представил ее своим родителям, им пришлась по сердцу застенчивая скромная Энн.

Дни пролетели незаметно и когда Энн попрощалась с Сэмьюэлом, стоя на пристани и махая отходящему кораблю белым платочком, она вдруг почувствовала себя ужасающе, бесповоротно одинокой.

Светские джентльмены, с иголочки одетые, с жаром обсуждающие скачки, казались ей по сравнению с серьезным лейтенантом не наигравшимися детьми. Светские рауты, и раньше не особо бередящие душу, теперь оказались пусты и скучны.

Когда Сэмьюэл Торнтон возвратился после четырехмесячного отсутствия, Энн встретила его с горящими щеками. Он изменился - голубые глаза ярче сияли на посмуглевшем лице, скулы заострились и движения стали плавней. Он заверил ее в своей неугасающей привязанности, а Энн показалось, что все время его отсутствия это она плавала посреди бушующего океана, а теперь, наконец, вернулась домой.

Свадьбу сыграли поспешно, дабы успеть перед следующим назначением лейтенанта. В Индию Энн и Сэмьюэл отплыли молодоженами. Теперь ее родители и сестра остались на перроне, а она махала им белым платком со слезами на глазах, мучимая тоской по родным и стыдом, что сердце горит в предвкушении новых приключений.

Индия встретила Энн ароматом невиданных специей, красочным буйством экзотических цветов и не менее удивительными одеяния местных красавиц, закутанных в яркие ткани, увешанных золотом. Энн встретили как диковинную райскую птицу: детишки на улицах подбегали потрогать ее за край белого муслинового платья в цветочек или получше рассмотреть светлые кудри заморской миссис саиб.

Тут в Индии они оказались сказочно богаты. Энн жила в двухэтажном дворце, населенном полчищем любопытных почтительных слуг. В любое время дня и ночи за ней ходили двое мальчиков с опахалами из широких пальмовых листьев - по другому пережить жару и назойливых насекомых оказалось невозможным. Ее расчесывали, купали, одевали десятки горничных, ужасно довольных найденной работой, от этого старающихся предугадать малейшее ее желание. Какая жалость, что тогда, в первые месяцы, Энн мало интересовала окружающие чудеса. Энн нещадно страдала от тропической лихорадки. Она осунулась и исхудала, увидев состояние жены лейтенант Торнтон взял отпуск и не отходил от Энн пока той не вернулся вновь здоровый цвет лица.

Встав на ноги, Энн принялась обследовать жемчужину Британской короны. Она выходила на улицы пешком, пусть домашние не раз настаивали на более подобающем паланкине. Мистер Торнтон нанял для нее компаньонку - миссис Бьюинс. Полненькая в летах маленькая женщина оказалась охочей до приключений в дальних странах и с радостью согласилась на путешествие в Индию. Она стала для Энн настоящей подругой и опорой. При всей своей жизнерадосности, миссис Бьюик старалась блюсти приличи и на чужбине, не раз повторяя, что именно манетры подняли белого человека на вершину цивилизации.

Энн удалось уговорить миссис Бьюик не настаивать на душном паланкине. Остановились на промежуточном варианте: когда Энн хотелось прогуляться - поджарый слуга в белоснежном тюрбане держал над ней кружевной зонтик, две горничные семенили сзади в малиновых сари, держа в руках все, что может понадобиться госпоже и четыре охранника сопровождали отряд. Вышитые туфельки из ткани пришлось заменить на сандалии на высокой подошве - состояние улиц оставляло желать лучшего.

С помпой и почетом путешествовала Энн по улицам Бомбея, поражаясь роскоши резиденций вельмож, и ужасающей, невероятной бедности представителей низших каст, соседствующих рядом в полной индифферентности к состоянию друг друга. Конечно, она знала о положении бедных и в старой доброй Англии, и даже жертвовала деньги на булавки на благотворительных балах, но сирые и убогие существовали в своей, отдельной реальности, не оскверняя глаз, не то, что тут в Бомбее, когда у нее каждый раз все сжималось внутри при виде иссохших беззубых стариков.