Открой глаза

Закрой глаза и шагни

Я не знаю сама, как так вышло, что мой мир внезапно был поделён на до и после. Вот, было "до", я ходила в школу, читала как полоумная, глотая всё подряд- от классики до технологии выращивания молочных поросят, мечтала выучиться, найти работу, забрать любимую бабулю из этого ада и свалить как можно дальше; а вот, "после": я живу с подругой на съёмной квартире, каждый день езжу на занятия, а вечерами мы ржём, как две лошади до посинения, по любому поводу.

Просто однажды я поняла, что больше так не смогу. Нужно бежать.

***

Десятый клас я закончила с отличием. Оставался ещё один год. Моя подруга, с которой мы прожили в одной комнате школы - интерната не один год, выпустилась и поступила в педколледж. Отделение было платным, а, значит, недоступным для меня. Вторая моя подружайка - одноклассница ушла после девятого класса в педучилище и должна была перевестись на второй курс, но в конце года ушла в академ.

Я осталась одна. Нет, нельзя было сказать одна. Подружек было полно, но эти две, одна старше на полгода, а вторая младше на полгода, были для меня ближе, чем сёстры. Может быть именно поэтому решение пришло внезапно. Просто однажды утром я проснулась и решила, что еду учиться в город. Медицинское училище было выбрано давно. Именно училище, потому что бесплатно. Бабушка выслушала меня внимательно, вздохнула и ничего не сказала. Просто достала деньги на билет из своей жёлтой сумочки.

Что делать дальше, я понимала смутно. Решила добраться до центрального рынка в областном центре. Там стоял небольшой киоск, где можно было получить адрес любого предприятия. Уже к десяти утра я была обладательницей заветной бумажки с адресом медучилища. Дело оставалось за малым, найти это училище. Я мыкалась по городу- герою несколько часов. Я подходила к постовым милиционерам, тыкая им бумажку с адресом под нос, они посылали меня в разных направлениях, я ходила, куда послали, но так и не нашла искомое заведение. Когда поняла, что скоро уйдёт последняя электричка, я свернула поиски и двинулась на вокзал.

Разочарованию не было предела. Хотелось плакать, ругаться и что-нибудь разбить. А главное, было непонятно, что теперь делать.

Домой я приехала поздно. Пожаловалась бабуле, наревелась и легла спать. Матери дома не было. Отчима тоже. Хотя с ним-то всё понятно, лето. Я проснулась посреди ночи от того, что бабушка тяжело вздыхала. Встала и вышла в зал. Кровать матери была пуста. Пришлось одеться и идти на ферму. Вариантов было два. Засиделась у кого-то из баб или выпили и мать спит где-нибудь на ферме. Она работала там уже несколько лет, мыла фляги из-под молока. Мои подозрения подтвердились, когда я увидела открытую дверь в бойлерную. Там никого не было. Закрыв бойлерную, я пошла по проходу между стойками для коров. Совершенно случайно мой взгляд упал на что- светлое справа. Мать твою! На варке, недалеко от ограждения спала моя мать. Рядом лежали коровы. У меня мороз по коже пошёл, когда я представила, что если их что-то напугает и они ломанутся в ту сторону. Пришлось быстро возвращаться к выходу и перелазить через забор.

Мать спала, как убитая. Я тормошила её, звала, пытаясь привести в чувства, но всё было бестолку. Мне оставалось только сесть рядом и следить, чтобы коровы не подходили близко. И молиться, чтобы она не простыла, потому что к утру стало достаточно сыро.

Когда на востоке небо зарозовело, а птицы стали усердно приветствовать восходящее солнце, мать наконец-то пошевелилась и я смогла её разбудить. Ругать её было бесполезно, потому что она ничего не соображала, но хотя бы поднялась на ноги и пошла, опираясь на меня.

Она не была алкоголичкой. У неё была непереносимость алкоголя. Достаточно было понюхать пробку и всё, а уж рюмка водки валила её с ног.

Теперь нужно было тихо провести её до кровати и не разбудить отчима. Иначе быть беде и побоищу. Тихо в этот раз получилось. Уложив мать на кровать, я с трясущимися руками и ногами доплелась до своей кровати и упала на неё не раздеваясь. Сон не шёл. Поворочавшись с боку на бок до рассвета, я встала и пошла на ферму. Кто-то должен был открыть сарай с флягами и выставить их на полок. Когда первые доярки пришли на дойку, я вернулась домой. Бабушка ходила по дому, постанывая. Мать спала, отчима уже не было. Как же я ненавидела их двоих! Особенно мать. За всё то, что она позволяла себе и по отношению к себе. За то, что знала, что ей нельзя пить, и пила, за то, что позволяла себя избивать, хотя ей было, куда уйти.

-Ба, ну что ты разбегалась? Посиди, я сама покормлю скотину.

-В движении жизнь. Ты же к Люсе собиралась? Иди пока нежарко. Поешь только. Там в духовке толчонка стоит.

Я пошла на кухню, достала из духовки миску с пюре и стала есть, глотая слёзы. Бабуля встала ни свет ни заря из-за меня, чтобы сварить мне картошки, потолочь, размешать с яйцом и запечь. Ради меня. Ради меня, она приехала с края географии в это заброшенное село, из которого сорок лет назад бежала без оглядки. Вернулась, чтобы спасти меня от детского дома, а свою жизнь погубить бесповоротно. Я была обязана во что бы то ни стало забрать её из этого ада, чтобы хоть последние годы своей жизни она провела по-человечески.

***

Люська жила неблизко. В соседнем селе. Топать и топать. Ближе всего лесом. Ну, лесом, так лесом. Не сказать, чтобы я сильно боялась ходить через лес. Ходили мы по этой дороге сколько себя помню. Так можно было сильно сократить путь. Но ходили компанией по три-четыре человека. А одной как-то боязно, но и давать кругаля в пару километров желания не было. Поэтому я бодро двинулась в сторону лесополосы.

Когда-то, в мохнатых годах, в этом лесу орудовали волки. Но в пятьдесят шестом после гибели молоденькой учительницы их всех перебили. Сейчас в лесу можно было встретить лишь зайцев. Во всяком случае, рядом с дорогой. Да травников, которые регулярно наведывались из города собирать "травки от пьянства". Этой травы росло навалом по лесу. Вот они и шарились с весны до осени. Но, вроде как, были людьми совершенно безобидными.