Откровения вороны

Рабочий разговор двух подруг

Чума — старушка ненавязчивая, где-то даже добрая и понимающая. Всегда скрытая плащом и в перчатках, а как же иначе, ведь пугаются, орут, бегут от неё с криками. Кто-то может и проклясть с бодуна, ведь не раз такое уже было. И все бы ничего, да нет у Чумы подруги. Клиенты есть, а подруги нет. Вот хоть возьми да об стену разбейся. И обидно, вон чёрт, которого все ненароком поминают, подтвердит. Васька, он незлобивый, где-то даже понимающий. Невысокий такой, с рогами из башки и вечным перегаром. А как тут не пить, если все тебя матерят, да нецензурной лексикой поминают, хотя ты, по-сути, ни в чем и не виноват. 

Хуже только Богу приходится, которому каждый считает нужным вознести почести, да прославить его, только в таких делах, что плакать хочется. Мол, слава Богу, все у меня получилось! Или ещё обидней: "Не дай Бог, чтобы у меня это получилось". А Бог, он такой, добрый и тоже понимающий. Всё прощает, всем. Только вот прощения не каждый достоин и не каждый его искренне просит. Все обычно на авось надеются или и вовсе атеисты. Эх, а ведь когда к ним Чума приходит в гости, все его сразу вспоминают. Молиться начинают, песни петь, да ладан жечь. Лицемерные людишки. И как их только матушка Земля ещё носит? 

Воет, плачет, задыхается, кровью блюет, но носит. Это же прямо пиздец, если так задуматься. Хуже мученика и не найти. Жрать пластик и переваривать его не каждый способен, тем более не способен и человек. А вот Земля может, все может. А что не может, так ей Бог и поможет. Её молитвы он слышит лично, не зря же она в его руках купается, его слезами омывается и его дыханием дышит. И как дышит, загнанно, как дикий зверь.  

Людишки, правда, в последние века обеспокоились, начали общества всякие создавать. А они нужны Земле? Если каждый второй только и слышит краем уха о защите планеты, а сам даже мусор толком рассортировать не может и бычок на асфальт бросает, как последний дятел. Хотя, нет, дятел - птица, а человек... Да нет таких слов у Чумы, чтобы описать человека. Даже нецензурных нет. Сплошь приличные, да гладкие. Она то воспитанная, в отличие от людей.  

Впрочем, надо отдать человечеству должное нужно. Не все люди такие плохие, есть и хорошие. Добрые. Тихие. Вежливые. С такими людьми горестей случается больше, чем счастья, но они это принимают со смиренным равнодушием. Потому что привыкли. Померкли в полотне судьбы, посерели, но привыкли. И они тёплые такие, яркие как огоньки. Не каждый человек такой огонёк зажечь способен. У других и вовсе не огонь, а пепелище в душе. Серое, бескрайнее и равнодушное. А у третьей мрак в душе, холодный и непроглядный. Но таких людей по пальцам пересчитать. Все они на виду, их сразу видно. Страшные это люди, хуже них только те, чей огонь сжёг их до тела. Есть, правда, святые и блаженные, но те и впрямь богом поцелованы, что к мирскому не относятся, вот никак не относятся. Они будто бы и есть, а вроде их и нет. Как будто бы за гранью стоят, улыбаются. 

Много людей бывает. Разных. Но Чуме, право слово, не это интересно, а свое собственное. Скучно ей, печально. Нет подруг. Трудится и трудится, даже отпуск не взять. Эх, а ей бы на море, подальше от набившего оскомину человечества. Только куда ж ты денешься, если вся Земля заселена? Всегда есть работа. Так и проходят века. Скучно. 

Правда во время работы Чума со Смертью часто встречается. Дамочка та безликая и холодная, нет у неё лиц и имени. Смерть и Смерть. Костлявая, с косой и в чёрном плаще. Завидно Чуме, её то людишки не так встречают. Обидно. Вот и хочется ей поинтересоваться, как это Смерть не боятся, а её боятся? Вот где-то на восходе солнца они и пересеклись. 

— Вот скажи мне, Смерть, как тебя не боятся? — Чума спокойная, сидит на пристани в тихой деревушке, да ногами в местной речке болтает. — От меня все бегут, а тебя встречают приветливо, хоть и не без слез. 

— Ой, дура, ты лицо свое видела? — голос у Смерти тихий, спокойный. — В пятнах все, страшное. И руки корявые. Как не прикоснешься, так все прахом идёт. Рассыпается в труху. 

— И что же мне делать? 

— Маску что-ли надень, — ворчливо предлагает Смерть, перехватывая левой рукой косу в чехле. — И ходи вежливо, по приглашению, а не с пинка вламываясь в дверь туда, где тебя не звали. 

— Да как же так, где хочу там и хожу! — Чума возмутилась, недовольно косясь на более старшую подругу. 

— Ходи, но предупреждай что-ли о своём визите, — хохотнула госпожа Смерть. — Знаки подавай, а то ты как поветрие. Хрен от тебя избавишься, да и лекарства нынче дорогие. А люди бедные. Везде бедные, не только на деньги, но и на душевность. А если той душевности не хватает, как же тогда тебя встречать? Вот люди и бегут от тебя с криками. 

— Хм... 

— Ладно, пора мне, — буркнула Смерть. — Работа не ждёт, особенно меня. 

Чума ничего не сказала, а переместилась в аптеку. Маска... Маска это хорошо. Да и впрямь, лица видно не будет. Невдомёк было старушке Чуме, что Смерть карнавальную маску имела ввиду, а не аптечную...