Открывая глаза

Глава двадцать седьмая

Август 1865г.

Август выдался прохладнее и дождливее, нежели обычно бывало в это время года, но природа от этого только прибавила свежести запахов и яркости красок. Нынешний же день, напротив, обещал быть сухим и солнечным, отчего дорога, превратившаяся в черную полосу грязи за прошедшие три дня, быстро высыхала, давая возможность повозке без проблем подгонять лошадь по ещё совсем недавно непроходимой дороге.

- Солдатам нашей армии огромный привет. Садись, подброшу, долго идешь? – быстро и развязно поинтересовался у отступившего с дороги человека, кучер. Человек отрицательно покачал рукой, добавив к своему молчаливому ответу широкую улыбку.

- Как знаешь, - весело сказал кучер, и немного отъехав, развернул голову и добавил: - Ты не местный, да? Если негде будет переночевать, могу приютить ненадолго. Возьму немного. Я Майкл, - человек продолжал молчать, разглядывая нового знакомого и широко ему улыбаясь. – Ладно, бывай! Мой дом, если что, от перекрестка налево, через небольшой лес.

- Нет, спасибо. Я сегодня же уеду, - спокойно ответил человек, желая не обидеть кучера. Но тот, кажись, был немного расстроен, хотя через секунду уже забыл свое негодование и, попрощавшись, погнал придремавшую было лошадь на свою ферму за маленьким лесом.

Слушая, как гремит впереди удаляющаяся повозка, не спеша идущий вдоль дороги мужчина подумал, что ни за что бы не согласился променять возможность бесконечно долго наслаждаться красотами этих мест, двигаясь в медленном темпе, на размытые картинки, быстро сменявшие друг друга в скоротечном ритме движения лошади, запряженной в повозку, хотя бы это и добавило удобств. Мужчина подолгу смотрел, останавливаясь, на окружающую его местность и не отводил взгляда от приглянувшихся ему картин: то его поразит чересчур яркая зелень деревьев, листва которых была настолько пропитана влагой и казалась такой мягкой, что её хотелось попробовать на вкус, как что-то съестное; то остановят на себе его взгляд одинаковые в своих формах, но разные по цвету, от светло-желтого до буро-красного, яблоки, которыми, как думал мужчина, он бы никогда не насытился, так они аппетитно выглядели; то почуяв ароматный запах какого-то цветка, растущего неподалеку, он вертелся во все стороны, боясь потерять этот запах и пытаясь найти его источник. А когда мужчина в очередной раз насыщался запахами, цветами и впечатлениями, он вспоминал, куда направлялся и ускорял шаг, продолжая, тем не менее, разглядывать развернувшееся по сторонам хозяйство. Справа, в двухстах-трехстах шагах от дороги лежали поля, казалось бесконечные по своим масштабам, водившие дружбу с ветрами, которые без помех гуляли по открытым просторам, но, не смея близко приближаться к противоположной стороне дороги, после которой их глушили яблоневые сады. Леса, о котором говорил кучер, даже не было видно, будто его поглотили просторы, сказавшие тем самым, что даже сама природа не может уменьшать площади степных и полевых угодий, хранивших в себе дух свободы. Дорога, по которой шагал незнакомец, с двух сторон была огорожена заборчиком, поставленным здесь, как казалось мужчине, только для красоты, потому что для защиты угодий от любого рода посягательств он был слишком мал и редок. Сразу за заборчиком, слева от дороги, расстилалась левада, где яблони разных сортов соседствовали друг с другом. Сады тянулись от самого дома и до лесной рощи. Обширное открытое пространство с одной стороны, темная полоса деревьев с другой, на этой ферме было всё, что нужно для счастливой спокойной жизни, пропитанной общением с природой и землей. Мужчине пришло в голову, что он окажется лишним на этой ферме, уничтожит спокойствие, жившее здесь, если исполнит то, зачем сюда явился.

Впереди возвышался большой белый дом. В нескольких десятках метров вокруг него не было никаких построек, а деревья росли весьма редко и только в определенном месте, и лишь небольшому палисаднику за домом было позволено приблизиться непосредственно к сооружению. Дом, хотя и был весьма старым на вид, казался чем-то или кем-то омоложенным, будто бы получил вторую жизнь. Крыша над террасой была новой, как и небольшая лестница, ведущая в дом. Лишь над одним из окон второго этажа пологий скат крыши был темнее обычного, видимо там её ещё не успели поменять. Мужчина почему-то подумал, что и этот участок дома скоро подвергнется ремонту, настолько сильно он бросался в глаза своей старостью, что нельзя было это так оставить. Незнакомец подходил всё ближе.

Эндрю, высокий худощавый садовник, лет семидесяти, такой, какие они обычно и бывают: с мозолями на руках, с землей под ногтями от постоянного общения с последней, немного сутулый, всегда всем улыбающийся, он был безмерно предан хозяину дома, в котором работал, увидев незнакомца, бредущего по дороге в направлении фермы, поспешил к нему навстречу. Приблизившись к мужчине, Эндрю мысленно задался вопросом о причинах появления в здешних краях этого человека, но, не прочитав на лице мужчины ровным счетом ничего, кроме, может быть, небольшого восхищения окружающей природой, которая обыкновенно бывает здесь в конце августа, Эндрю спросил:

- Сэр. Чем могу служить?

- Мне нужна миссис Гудвин, – мужчина полез в карман ранца и долго не мог достать что-то, что вызвало у Эндрю некое негодование из-за неуклюжести и суетливости этого человека, которое тут же пропало, сменившись спокойным ожиданием.

- Вот, - наконец сказал незнакомец, достав письмо и поднеся его к лицу садовника.

- Позвольте спросить, кто её спрашивает и что это такое?

- Я друг её брата, - ответил мужчина, но, не заметив в лице старика никаких изменений, добавил: - Посмотрите на адрес в письме, я думаю, что не ошибся, когда поворачивал на развилке!