Отложенная беременность, или Любовь после смерти

Часть 1. Глава 5

* * *

Вероника   

Я провела в этом доме ровно два дня.

И пока я ещё не позвонила ни докторам… да вообще я никому не звонила! И сама не понимаю, почему.

Хотя нет, прекрасно понимаю.

Макс, которого я видела сейчас, не был похож на моего Макса. У меня начали закрадываться сомнения, что это не мой муж. А вдруг, это его брат-близнец, Иван? А мой любимый мужчина, на самом деле, мёртв?

Но я гнала от себя эти мысли. 

Внутренний голос мне надрывно кричал, что это мой Максим! Мой любимый мужчина! Но он столько перенёс за этот год... И я должна быть терпимее к нему. Нужно лишь время. Он вспомнит меня. 

Но на самом деле, мысли сводили меня с ума своей назойливостью, страхом и противоречием. Они как опытные палачи предлагали мне самые разные варианты развития событий. 

Но это всё потом, сейчас мне нужно было наладить хотя бы с ним контакт, что получалось не просто плохо, а ужасно, будто я была его врагом номер один.

Вести разговор с мужчиной было очень сложно, практически невозможно.

Вчера я попросила Анну Сергеевну вместо неё отнести завтрак Максу, но когда я только вошла к нему в комнату, то получила огромную порцию презрения и кажется, даже ненависти.

А потом, он и вовсе повёл себя как истеричная женщина в предменструальный период! Он взял с подноса стакан с молоком, сделал вид, что сейчас будет пить, а затем, выплеснул молоко на меня!

Моему шоку и возмущению не было предела. И ко всему прочему, он ещё и процедил:

— Н-не смей зз-захх-ходить ко мн-не в комм-нату. Нн-никогда.

Обед и ужин относила Максу Анна Сергеевна.

На мои вопросы, почему он не ест вместе со всеми в столовой, я получила такой вот ответ:

— Ванечка не выходит из своей комнаты. Никогда. Я пыталась повлиять на него, но ты Ника сама видишь, что с ним разговор бывает коротким. Если уж он что решил, то всё, ничего уже не поделать.

— А как же, ванна и туалет? — спросила, немного обескураженная его затворническим поведением.

— Так у Ванечки своя ванная и туалет, которые примыкают к его спальне. Они переоборудованы под его недуг, — ответила Анна Сергеевна.

Анна Сергеевна уже приняла меня. А вот Илья Алексеевич, как и Макс, был не рад моему обществу.

Анна Сергеевна хлопотала вокруг меня, расспрашивая, как я себя чувствую, есть ли у меня снимок с первого УЗИ и прочее, прочее, прочее. Она даже начала фантазировать, как в этом доме снова будет слышен детский смех, топот маленьких ножек и она на полном серьёзе интересовалась моим мнением, не против ли я, если детская будет на втором этаже?

— Мы с вами знакомы всего два дня, — извиняющим тоном пробормотала в ответ на её слова. — Давайте не будем загадывать наперёд. Ещё неизвестно, Макс ваш сын или нет. 

Мои слова женщине явно пришлись не по нраву, но выражать своё недовольство, она не стала. Зато её взгляд мне сказал, что она думает о моих сомнениях и подозрениях.

По правде говоря, эти люди меня немного напрягали и пугали. 

На самом деле, я хотела взять Макса в охапку и увезти отсюда. И плевать, что тут очень красиво. Зато я – его жена.

И чтобы переменить мысли Макса в другое русло, чтобы он прекратил меня оскорблять и требовать, чтобы я уехала и оставила его в покое, я решила и ему рассказать о своей беременности.

А вдруг, эта новость пробудит в нём хоть какие-то воспоминания?

Если нет, то я завтра же, с самого утра, попрошу Илью Алексеевича отвезти меня обратно в город. Я возьму из квартиры его личные вещи и привезу сюда. Помимо вещей, я хочу привезти сюда и своего знакомого доктора, нейрохирурга, который мог бы поговорить с Максом и этими людьми как профессионал. Раз он не слушает и не слышит меня, то возможно, услышит из уст другого человека – со стороны, что ему нужна помощь специалиста. Свежий воздух и жизнь в горах – это, конечно, прекрасно, но не в его случае. Макса нужно лечить и точка. 

Эти мысли немного привели в порядок моё сердце, которое болело эти дни, как только я увидела Макса – живого и настоящего, а не призрака. Своего родного и такого далёкого человека. Абсолютно чужого.

Уколы ставила ему Анна Сергеевна – неправильно, причиняя боль и оставляя синяки.

Этот упрямец, категорически не подпускал меня к себе – он откидывал от себя мои руки и один раз даже выхватил шприц и пригрозил, что всадит в меня иглу, если я не уберусь прочь из его комнаты, добавив в конце речи, что я сука.

Заикаясь и сидя в инвалидном кресле, после таких обидных требований и оскорблений и ужасного отношения ко мне, я захотела заорать во всю силу своих лёгких, потом пойти в сад, сорвать колючий куст с розами и засунуть шипастое растение этому психу в то самое место, на котором он сидел!

Но вместо этого я убежала в свою комнату и всю ночь прорыдала в подушку.

Ни Анна Сергеевна, ни Илья Алексеевич ко мне не зашли, чтобы поговорить и успокоить. Видимо, они считали, что после такого я сорвусь и уеду.