отравленная

Пролог

Женщина дрожащими руками взяла горсть промерзшей и сырой земли, бросила на крышку багрового гроба, опущенного в яму. В холодную и некогда пустую, из которой больше никогда не выйдет молодая девушка, не улыбнется матери и не подмигнет брату. Никто больше не смог бы увидеть ее яркой улыбки, услышать ее звонкого смеха и голоса. Она больше никогда не могла спеть колыбельную своему племяннику или помочь матери на кухне, обнять брата и сказать, как сильно любила его. Ее больше нет в этом мире и никогда не будет. О ней начнут постепенно забывать, и уже через месяц она останется в памяти лишь у тех, кто на самом деле любил ее.

— Маленькая моя, доченька, — шептала женщина, опираясь на плечо высокого рыжеволосого парня, глаза которого были закрыты солнцезащитными очками. В это морозное декабрьское утро солнце спряталось за густыми тучами. Было мрачно. Казалось, что природа насмехалась. Специально отобрала все краски, исписала все в серые тона, которые так раздражали покойную. Как-то она сказала матери, что никогда не нарисует картину без солнца, потому что оно всегда было центром мироздания. А Мария писала только яркие и живые работы, те, в которых дышала и жила вселенная.

Парень старался не давать волю своим эмоциям, находясь здесь — на городском кладбище в окружении своей семьи, друзей и тех, кто пришел их поддержать и проститься с его сестрой. Сестрой-близняшкой, которая всегда была рядом с ним, а сейчас их разделяла небывалая пропасть. Они всегда были разными, но это не мешало им поддерживать и быть рядом с друг другом на протяжение всех долгих двадцати трех лет. Он занимался баскетболом, она рисованием; он увлекался плаванием и поступил в физкультурный, она окончила художественную школу и начала писать картины на заказ. Разные, но внешне похожи как две капли воды — высокие, рыжеволосые с глубокими карими глазами и яркой россыпью веснушек.

Женщина вытерла красные от слез глаза мокрым платочком, а после снова посмотрела на яму, которая постепенно наполнялась землей. На такую же рыжеволосую голову был накинут черный платок. В уголках глаз скрылись морщины, губы дрожали, сама она едва стояла на ногах Если бы не крепкое плечо сына, она бы наверняка упала, легла бы рядом с дочерью. Закрыла бы глаза и крепко-крепко обняла своего ребенка, защитила бы его от всех невзгод и проблем, спасла бы от того, от кого не укрыла при жизни. Рядом с парнем стоял маленький мальчик лет четырех, обнимая того за ногу. Он не плакал и не улыбался, лишь смотрел на землю, не моргая. Подле него невысокая брюнетка в длинном черном платье. Она держала ребенка за руку и лишь чувствовала, как сильно сжимал он своими маленькими пальчиками ее руку.

— Тетя Маша больше не приедет к нам? — спросил он тихо, когда отец, держа его на руках, отходил от гроба. Парень хотел сам попрощаться с сестрой, но сын не позволил. — я тоже хочу сказать ей пока, папочка.

Ее мать никогда не думала, что окажется среди тех, кто будет хоронить своего ребенка. Она никому не желала ничего подобного и никак не могла понять, что произошло, почему это все случилось именно с ней и с ее Машенькой. С ярким солнышком, которое она любила так сильно. Почему именно ее дочь выбрала не того мужчину, разрыв с которым закончился смертью первой? Нет, он не убил Марию, он сделал ее жизнь ужасной. Он отравил существование некогда любимой своим поведением, в этом Антонина Николаевна была уверена.

Женщина помнила, как Маша поздно вернулась домой в последний раз. На ней не было и живого места, но девочка ничего не говорила. «На меня напали в подворотне. Не нужно никакой полиции. Нет, мам, мы с ним расстались» — единственное, что она тогда услышала от своего ребенка. Антонина Николаевна помнила все так, будто это было вчера — ее дочь в красном платье, подол которого был разорван; на ее тонких загорелых плечах едва держалась тонкая ткань. На лице было несколько ссадин, но девушка едва ходила, бормоча что-то о том, что сильно ударилась ногой, но утром все пройдет. И ее мать поверила, не стала проверять. Лишь хотела помочь обработать раны, но Маша настояла и сделала все сама. Утром девушке стало плохо, она потеряла сознание и ее срочно увезли в больницу. Больше некогда прекрасная и подающая большие надежды художница не сказала ни слова, лишь слабо улыбнулась матери один раз. Девушка умерла из-за внутреннего кровотечения, которое врачи остановили слишком поздно.

Антонина Николаевна никогда не простит себе того, что позволила дочери любить человека такого, каким был он. Тот самый парень, который так искусно обвел их вокруг пальца. Он был идеальным, женщина была уверена, что ее дочери повезло, но сейчас, стоя на кладбище, она понимала, что ей не повезло. Она выбрала не ту карту и проиграла свою жизнь злодейке-судьбе.

— Мам, пора идти, — тихо пробормотал парень, обнимая женщину за одно плечо, пока его сын перебрался на руки к матери. Его голос немного дрожал, но говорил он уверено. — Тебе нужно отдохнуть. Мы приедем завтра, если ты хочешь.

Едва заметно кивнув, женщина еще раз посмотрела на уже возвышающийся холмик с множеством венков и живых цветов — от семьи, от друзей, от коллег по цеху и клиентов, от одноклассников и просто тех, кто пришел. В центре, у креста, стояла фотография молодой рыжеволосой девушки. Она улыбалась, ее лицо было измазано синей и красной красками, в руках она держала кисточку. Маша прекрасно рисовала и не так давно начала зарабатывать на этом — писала картины на заказ. Именно так она и познакомилась со своим будущим парнем, любовью всей своей жизни. С человеком, который пленил ее своими голубыми глазами и ямочками на щеках. Если бы Антонина Николаевна только знала, что все повернется так, она бы никогда не позволила своей дочери зарабатывать таким образом. Никогда!

Антонина Николаевна видела названного жениха дочери несколько раз и, если он бы пришел на похороны Маши, то женщина с безумной ненавистью набросилась бы на него, расцарапала бы его лицо своими ногтями, словно дикая кошка, убитая горем. Но парень не пришел. Он ни разу не появился в больнице, не пришел на кладбище, будто его сильная и вечная любовь прошла. «Любовь к живым слабее, чем к мертвым. Мертвых быстро забудут, если не любили при жизни. Спи спокойно, моя маленькая. Мы тебя не забудем» — прошептала женщина, когда мужчины заколачивали крышку гроба с ее ребенком.