Все заговорили разом, потянулись внутрь, внося с собой хрусткий морозный воздух и легкий запах дыма.
Несмотря на горевшую лампочку (Таня еще удивилась, откуда в лесу электричество, – вероятно, кто-то принес аккумулятор или что-то в этом роде), после улицы пришлось поморгать, чтобы привыкнуть к свету. Длинные скаты крыши играли роль стен, надежной защиты от ветра, дождя и чужих взглядов. Пространство между дальними столбами было плотно заколочено. Получившаяся полноценная комната казалось небольшой из-за нагроможденных в ней деревянных лавочек, по форме скопированных с парковых, и невысоких чурбачков. Наверное, они служат табуретками или просто подставками. У стен выстроилась вереница открытых коробок с мелкими шляпками разномастных бутылок. Но центром картины, безусловно, был огромный стол. Да-а, собравшиеся здесь люди не ели минимум неделю, а то и больше.
На пластиковых тарелках небрежно лежали толсто нарезанные куски копченой колбасы; свиная грудинка с яркими прожилками мяса и одуряющим чесночным запахом; хрустящие горбушки ноздреватого хлеба; скромные бутерброды со шпротами, вызывающие щемящую ностальгию; тонкие пластины плавленого сыра; все семейство помидоров – от миниатюрных черри до громадных мясистых с подходящим названием «бычье сердце»; болгарский перец, выложенный по цветам светофора; репчатый лук и его собрат зеленый; пучки душистого укропа и терпкой кинзы. Кто-то не поленился напечь блинов, и теперь они высились аккуратной горкой, а внизу ждала своей очереди начинка: кусочки красной рыбы и жгутики натертого беловато-желтого сыра. Названия соусов завораживали своим напевностью: ткемали, сациви, чимичурри. Вкусовой аккорд завершался скромными аджикой и кетчупом.
«Закрыть глаза и просто вдыхать щекочущие ноздри запахи, бороться с волнами слюны и заглушать урчание живота». При таком изобилии хотелось послать к черту все диеты и предаться греху чревоугодия. А ведь здесь отсутствовал еще главный виновник встречи – квадратные брусочки запеченного мяса, пускавшие при укусе легкий душистый сок.
Услышав приглушенный полустон, Таня не сразу сообразила, что он ее собственный. В руки мгновенно ткнулась тарелочка с бутербродом и помидором, на который уютно положила хвостик соскользнувшая с батона рыбка.
– Даю голову на отсечение, что ты даже не позавтракала.
Егор добавил к композиции кружочки колбасы, разлохматил веточку укропа и подмигнул получившейся съедобной рожице.
Запахи раздразнили не одну Таню, но основательно пожевать не удалось: Марк потянулся к примостившейся под рукой бутылке.
– Накатим?
В морозном воздухе запах водки разлился особенно остро, но, вопреки обыкновению, не вызвал у Тани отвращения, а лишь раззадорил аппетит. Куснув поджаристый край хлеба, она отмахнулась от протянутого Костей стаканчика.
– Нет, спасибо, я не пью.
– Чисто для профилактики гриппа. И не говорите, что присоединитесь потом: в нашей компании алкоголь исчезает с астрономической скоростью. Как в черной дыре. Только вместо радиации мы излучаем тепло и заразительную радость.
Растерявшуюся Таню выручил сидящий слева Егор:
– Костя, отстань. Мы идем другим путем.
Перед Таней вырос стальной термос. С усилием открутив туго завинченный колпачок, Княжев осторожно наполнил кружку, и от коричневой жидкости поднялась струйка ароматного пара.
– Некрепкий черный чай, без сахара. В твое личное пользование.
Остальные быстро определились, что будут пить, и с криками «За нас! За встречу!» чокнулись над серединой стола. Приглушенно треснул пластик, и из одного стаканчика закапало прямо в репчатый лук. Марк одобрительно хмыкнул и поелозил ложкой в тарелке, распределяя водочный маринад по всему содержимому.
– Эх, богатые Буратины, денег на нормальные бокалы пожалели... – Кристина с досадой вернула стаканчик на стол и начала скрупулезно разматывать шарф.
Незадачливый Жора успел опрокинуть в рот остатки алкоголя и затряс головой в приступе раскаяния, а потом облизнул горе-фужер.
– Виноват, но сам и пострадал. Как говорится, Тинка, вспомним студенческое бытие.
– Тогда и закуска должна быть иной: селедка, пельмени. На худой конец, сосиски, а не эти разносолы, – не унималась она и положила рядом с собой снятую ткань.
Эля картинно подняла вверх большой палец как знак одобрения. А Таня так и не поняла, к чему была странная маскировка Кристины. Открывшееся лицо было прехорошеньким: огромные кукольные глазища с длинными-длинными ресницами, от которых на щеки в солнечную погоду наверняка падают тени; точеный носик с островатым кончиком; пухлые губы из разряда тех, что девушки любят закусывать в моменты отчаяния и этим расчетливо привлекают внимание мужчин; и резковатые скулы, вносящие в общий образ Барби нотку затаенной хищности.
– Егорка, а с каких это пор ты отбиваешься от коллектива? – Марк подцепил кусочек рыбки, ловко закрутил ее в блин и принялся упоенно жевать. – Записался в трезвенники?
Таня скосила глаза на стаканчик Егора. Там плескалось что-то ярко-оранжевое. Рядом подмигивала большим апельсиновым глазом пачка сока.
– А я за рулем принципиально не употребляю. И посмотрю еще, как ты, пьяный, будешь выезжать отсюда по таким сугробам.
– Так я же об этом подумал и забронировал услугу «трезвый водитель». – Жора сосредоточенно, но безуспешно ловил пластиковой вилкой мелкую помидорку. – Нас отвезут домой на наших же машинах...