Отступники

Пролог

«Есть только одна врождённая ошибка – это убеждение, будто мы рождены для счастья»,

Артур Шопенгауэр

Я боялась, что эта ночь может стать последней для меня.

Каждый день с момента совершеннолетия я молилась, чтобы они меня не нашли. Потому что если найдут — заставят сделать то, чего я поклялась не совершать никогда. Мы жили в обмане, наполненном слепой, но очень сладкой верой в возможность контролировать собственную жизнь. Однако, когда мне стало очевидно, что это не так, я бежала. Бежала без оглядки, бросив всё и всех. Разорвав любые связи в попытке навсегда исчезнуть.

Страх сковывал мою грудь, ужас драл горло от любых слишком пристальных взглядов, и мне ничего не оставалось, кроме постоянных переездов. Тактика была совершенно проста: всегда бежать и не останавливаться на одном месте. Так меня никто не отыщет, хотя я знала, что они тоже перемещаются.

Это была охота.

Охота на меня.

Если гончих был шанс обмануть, то хозяина — невозможно. Но я наивно мечтала. Только вот он не отпускал никого и ревностно удерживал каждого из своих должников, ибо, дав однажды многое, он брал в стократ больше. Я не взяла ничего, но оказалось, что всё было давно предопределено не мною и не ради меня. Я стала должницей, как только родилась, и обязана была взять то, что он предлагает, чтобы вновь связать себя с ним обязательствами. Замкнутый круг, порочный. В попытке разорвать его, я молилась. Судорожно молилась единственному Творцу судеб, покуда точно знала, что Он есть, раз допустил подобное. Каждую тёмную ночь, каждый новый рассвет и стремительно уходящий закат. А в ответ — тишина. Слышал ли Он страждущую душу, так отчаянно нуждавшуюся в спасении? Я задавалась этим вопросом сотню раз и столько же терзала саму себя тревогой. Хотелось верить, что, раз меня всё ещё не схватили, мольбы были ненапрасными.

Но эта вера стала моей роковой ошибкой.

Я потеряла бдительность и решила стать счастливой. Хоть немного, хотя бы ненадолго. Я наконец познала мимолетную, но яркую человеческую любовь и поняла, что наши сердца способны творить чудо. Без ненависти ко всему живому, без развращения чужих душ, данных каждому для сотворения собственной истории, мы полноценны несмотря на многовековые убеждения. Но осознание истинности нашего существования прозвали отступничеством, предательством. Этого мне не простили.

В моем чреве зародилась жизнь. Некоторые люди в самом деле верят, что дана она каждому Господом на небесах и свята, как любое из его творений. В нашем же случае человеческий Бог совершенно не при чём, Он, возможно, и сам бы рад избавить этот мир от нас. И это было бы правильно, милосердно. Но право на милосердие мы давно утратили, поэтому расплачивались за грехи предшественниц, а те – своих предшественниц. Грешить будем и мы, а за наши грехи ответят потомки. Нет этому ни начала, ни конца. Одно только удовольствие для хозяина Преисподней.

Однако я разгневала Его, отдав тело другому. Думала, что перехитрила хитреца. Как наивно. И я вновь пустилась в бега, уповая найти приют у тех, кого всегда считала врагами. Лишь они одни теперь могли мне помочь. Мне и моему дитя — не рождённому ещё, невинному, который не должен в этом последовательном, нескончаемом цикле наследовать грехи матери. Теперь это не просто побег, это борьба за жизнь дочери, и я, во что бы то ни стало, не позволю ей стать рабыней культа, где иллюзия власти затмевает отсутствие выбора.

Я знала, что передвигаться следует с места на место быстро, но как можно меньше привлекая внимание. Не использовать собственные силы, по которым меня смогут отследить. Тем временем живот рос, росла внутри дочь и её силы тоже. С каждым месяцем контролировать их становилось всё труднее: они словно обратным течением разливались струйками по моим венам вместо крови. Медлить больше нельзя, ибо всплеск её магии во время родов будет столь сильным, что он привлечёт всех гончих. Единственной ближайшей возможностью мог стать двадцать второй день декабря — день зимнего Солнцестояния, когда все они будут заняты обрядом призыва сил.

После долгих уговоров и доказательств собственной искренности, я все-таки смогла рассчитывать на помощь некогда врагов. Мне дали адрес и заверили, что выдвинутся навстречу на случай, если что-то пойдёт не по плану.

Всё, что только могло, пошло не по плану в ту ночь.

На арендованном автомобиле и на последнем сроке беременности я вышла в путь. Долгая дорога, стремительно приближавшая меня к спасению, казалась обманчиво спокойной. Стрелка на часах подкрадывалась к римской «III», безошибочно твердя, что вот-вот начнётся ритуал, который мои преследовательницы не посмеют пропустить. Тогда я бы сказала, что сумела всех обмануть, но единственную силу, которую мне обмануть не удалось – это Смерть. Она не гналась за мной, а шла следом поступью неспешной, несуетной, но очень уверенной, – теперь я это знаю.

В глухой тишине, на узкой трассе меж теснящих с двух сторон лесных гряд, освещённой лишь тусклыми фарами машины, я услышала вдалеке за спиной заливистый смех. Безумный, безжизненный. Он проникал в голову и паразитировал на страхах, обличая мою несостоятельность как человека, как женщины, как матери. Я вдавила педаль газа и вцепилась ногтями в руль, который едва не выкрутила в сторону, когда радио само включилось. Сквозь помехи и рябь все станции пролетели, как рука пианиста по клавишам расстроенного инструмента. Голоса, доносящиеся оттуда, призывали остановить машину. Я этого не сделала, и тогда двигатель стал опасливо барахлить, из-под капота клубами повалил черный дым.

Я съехала на обочину и выскочила наружу, придерживая обеими руками совсем тяжёлый живот. Самая длинная ночь этого года превратилась в бесконечную пытку. Чёрное небо словно скинуло с себя все звёзды и закопало горизонт под землей. Густой лес, как дьявольская бездна, раскинулся на много километров вперёд, но мне пришлось в него войти и лишь надеяться, что я смогу затеряться меж промёрзлых сосен и дождаться подмоги.