Падальщики 2. Восстание

4. Заговор

1 января 2072 года 12:00

Калеб

Что-то здесь не так.

Пробыв в состоянии сомнений всего пару минут, мне уже кажется, что я проснулся с этим предчувствием надвигающейся угрозы. Причем проснулся еще вчера.

Новый год отнюдь не встретил меня новыми надеждами и обещаниями успеха на всех поприщах и начинаниях, а наоборот — окунул в дерьмо поглубже, будто я и без того не знал глубины сортира. В назначенное время Полковник Триггер не оказался в своем кабинете, тот был заперт, и это казалось странным, потому что Триггер — человек дисциплинированный до нейронов в мозгу, он никогда не опаздывал на встречи, тем более на встречи, которые назначал сам. И сейчас мой предательский мозг вместо того, чтобы успокоить и сказать, что это всего лишь единичный случай и возможно у Триггера изжога разыгралась пуще прежнего, подкидывал в мыслительную топку все больше дров-сомнений, откуда они скрипели писклявыми голосами «Это неспроста!».

Я еще раз потеребил ручку двери, но механический замок упрямо стоял на своем, заявляя, что хозяина нет дома. Тогда я отправился вглубь Зоны Браво на его поиски.

Первые же два диспетчера, шедшие из наблюдательных пунктов после окончания дежурной смены, сообщили мне об экстренном совещании по инициативе Генерала.

— А что за повестка? — спросил я.

Худосочный парень в очках с такой же высокой и тощей подружкой в синей форме Назгулов ответили:

— О таком нам не сообщают. Знаем только, что Генерал созывает Полковников к себе через пятнадцать минут. Но полковника Триггера мы видели возле штаба отрядов внутренней безопасности.

«Проклятье!» — выругался я про себя.

Но близнецам я учтиво кивнул, даже выжал подобие улыбки, а сам материл про себя все, на чем свет стоит, этого толстокожего ублюдка.

Крайслер!

Он наверняка что-то задумал, ведь Триггер к нему в штаб по своей воле никогда не сунется! Все на базе знают, что Крайслер со своими накачанными мускулистыми псами — первый пособник Генерала и кинется защищать последнего, круша все на своем пути: стены, двери, кости живых людей. Сердце упало в пятки, когда я понял, что, возможно, наши последние хождения по блокам не остались незамеченными Трухиной, которая доложила о подозрительной активности Падальщиков, вдруг проявивших небывалый доселе интерес к отсекам, где живут бунтари. Черт подери! Если это так, то Триггеру придется несладко, когда Генерал начнет допрашивать его. Я знаю, что Триггер мозговитый и всегда находит прочные аргументы в нашу защиту, он нас от гнева Генерала даже после провала с деревней отмазал, а мы там потеряли целый Аякс! Триггер на нас грудью ляжет, но защитит Падальщиков, потому что как никто другой понимает, что выжить своими силами, запертые в вакууме без доступа ресурсов с поверхности, нереально. По крайней мере, не для пятнадцати тысяч человек! Но это не значит, что сегодня Триггера не покинет удача, а Генерала не покинет терпение. В конце концов, сколько можно ходить по краю ножа? Сколько можно позволять Падальщикам вносить бунтарские настроения в размеренную жизнь населения? Сколько можно взращивать в них надежду на лучшую жизнь?

Я дошел до двери, ведущую в штаб Големов, я могу пройти дальше, поскольку допуск в Зону Браво позволяет посещать все ее углы и потаенные места. Но все же дальше соваться не стал, чтобы не вызывать еще больших подозрений со стороны Крайслера, который уже наверняка заметил мои частые визиты к Триггеру. В последнее время они стали чуть ли не ежедневными, и если мы с ним не в любовь играем, то цель таких многократных встреч должна вызывать подозрения.

И о них Трухина наверняка тоже доложила. Трухина вообще стукачка знатная, я даже не до конца представляю, чью сторону она занимает в противостоянии, потому что докладывает сразу на все три поля. Скорее всего, она подобно Щербе — селится, как грибок, на всех возможных поверхностях, чтобы увеличить шансы на выживание.

На мою удачу металлическая дверь скрипнула и распахнулась, а в проеме появился сам Триггер. Я уже было кинулся к нему с претензиями, но тут удача отвернулась, едва показав свое обманчивое лицо. Я увидел позади Триггера остальных Полковников и рефлекторно вытянулся по струнке, отдав честь.

— Полковник Крайслер, Полковник Трухина! Сэр! — отчеканил я, как можно громче, чтобы если Триггер еще не успел заметить меня, то тут же осекся и надел маску притворства.

— Калеб! Что ты тут делаешь? — Триггер все же растерялся.

Но быстро расправил плечи и вытянулся, задрав нос, мол, я такой важный, а тут букашка вонючая отвлекаешь меня. В общем, быстро вжился в роль.

— Сэр! Хотел Вам доложить о… раненном рядовом во время тренировки на симуляторе, сэр! — отчеканил я.

Триггер легонько кивнул, мол, хорошая ложь.

— Насколько серьезно? — спросил он.

— Рядовой в медблоке с вывихом локтя и повреждением суставной капсулы, сэр!

Я не особо понимаю, что это за капсула, помню этот термин из далекого прошлого. Врачи рассказали мне, что, когда принимали решение по ампутации моей руки, то у них стоял выбор между отсечением выше или ниже локтевого сгиба. В итоге изорванная в клочья суставная капсула, как они мне сообщили, сделала выбор за них. А сейчас ее призрак помог мне соврать легко и правдиво.

Я краем глаза ловил взгляды Полковников, с интересом разглядывающих меня вблизи. Если Назгулы и Големы общаются между собой в силу своих обязанностей поддерживать порядок на базе и вокруг нее, то Падальщики редко пересекаются с солдатами других отрядов, просто потому что поле деятельности у нас абсолютно разное.

Я уж не говорю о Полковниках. Мы их только издалека видим, а так чтоб лоб в лоб столкнутся это может произойти раза два в жизни. Вот кстати первый раз. И в этот наш первый раз Трухина измеряла меня подозрительным взглядом напряженно прикрытых и без того узких серых глаз. Ее седые волосы, постриженные в ровное каре, выглаженная беретка, а также выщипанные в ровную линию брови говорили о ее стремлении быть идеальной: начесанной, наглаженной и ровной во всем — в одежде, эмоциях, чувствах. Худощавая с острыми углами в локтях, плечах, кистях, коленях, выпирающие скулы, тонкие губы и острый тонкий нос — все в ней выдавало человека острого и прямолинейного. Она была хладнокровной стервой и никогда не скрывала этого, потому что таковой ей пришлось стать в условиях борьбы за выживание среди кровожадных чудищ, военных и просто мужчин. Сексистским мир никогда не переставал быть.