Падение клана Кудзё

Пролог

Тёмное мирозданье

Эхом отдаются голоса на перипетии сознания, погруженного в темное мирозданье.

Миллиарды голосов различного тембра и звучания. Слышать каждого из них может лишь он.

Тот, чья призрачная оболочка блуждает по вселенной в поисках нового пропитания, дабы поддерживать свое шаткое состояние.

Он устает. Объятия более не излучают яростную жажду мести, отпуская большую часть грешников.

Его дыхание больше не может разжигать внутреннее яростное пламя, способное спалить большую часть населения.

Он умирает. Вместе с ним жители той стороны теряют силы, граница между реальностями стирается, навсегда скрывая дремлющее зло.

Его миру приходит конец.

Юноша сидит на массивном мраморном троне, опутанном темно-зелеными лианами. Худощавое тело изогнуто под необычным углом, одна из лиан крепко впивается в ногу. От самого толстого стебля исходит яркое свечение, напоминающее горящий огонь, который с каждой секундой затухает под ядовитым натиском темного древа. Тонкие пальцы вжимаются в подлокотники, с краешка искусанной губы стекает кровь, растворяется в воздухе от жара.

Громкие голоса разносятся эхом по огромному пространству, где нет ничего кроме трона — древа демонического мирозданья, и его — поддерживающего баланс.

«Убейте», — словно приказывает мужской голос, эхом доносясь до чуткого слуха. Ухмыляясь, он кивает. С трудом разжимает пальцы, достает тонкий бумажный лист. Древние письмена обрамляют углы талисмана, энергия просачивается быстро, наполняет его силой, дабы разрезать тонкую грань между мирами, впуская в Ашихару[1] скверну.

«Согрейте», — умоляет ребенок. Дитя не осознает, что просит не от того милостыню к своей жизни, но он склоняет голову. Его длинные волосы падают на пустотную землю, соединяются с отворенной дверью. С каждой секундой жизненная энергия ребенка перетекает в его суть, позволяет украсть самое ценное, что имеет человек, — душу. Последнее, что он видит на детском лице, — улыбку умиротворения. Новый демон прибыл.

«Верните», — навзрыд плачет женщина над телом своего сына, павшего на войне. Впервые обитель слышит громкий смех. Пальцы сжимают худую щеку, желчь из-под трона стекается к Ашихаре. Эта женщина обрекает свою деревню на полное уничтожение. Тень с легкостью переступает границу, когда отчаянный хрип и кивок приносят огромную силу. Демон ликует, облизывает свои огромные клыки шершавым языком. Господин дозволяет принести хаос до прибытия воителей.

«Потушите», — голоса звучат в унисон, но их прерывает рядом стоящий. Он видит, как от мужчины исходит белый поток чистоты и благодати. Хмурясь, он щелкает пальцами, собирает вокруг себя толпу низших о́ни[2]. Люди почти сгорают в старом храме. Они доверили свою жизнь проходимцу, внушавшему уже третьей деревне подряд все новые и новые сутры, обучая людей противиться тьме. О́ни врываются в разлом. Отчаянные крики, запах жженой плоти и новые души.

Перед ним возникает высокая рогатая фигура. Черный сокутай[3] скрывает руки с острыми когтями, ножны с катаной располагаются слева. Тень садится на колени, склоняет голову перед господином, дожидаясь внимания.

— Слушаю тебя, Ямаока.

— Господин Иэмицу, мы выполнили ваш приказ, — юрэй[4] поднимает голову. — К сожалению, прибывшие Оммёдзи[5] не позволили до конца расположиться в Сёгунате[6] , однако.

— Прекращай тянуть свои речи, юрэй. Вы знали тех Оммёдзи, что смогли прогнать вас столь скоро?

— Да, господин. Этот род уходит своими корнями в Сэймэя[7].

Иэмицу выпрямляется. Лиана за его спиной ощущает мощный энергетический поток, быстрее впиваясь в открытую шею, высасывая жизненную силу Владыки демонов. Закусывая губу, Иэмицу с трудом поднимает руку, позволяя говорить дальше.

— Ваш потомок находится рядом с Даймё[8], господин. Совсем еще юный самурай, несведущий о своем происхождении.

— Прекрасно, юрэй. Мы должны отступить, набраться сил и забрать то, что по праву принадлежит Йоми[9]. А теперь ступай, подготовь все для нашего Даймё.

Тень исчезает, оставляя Владыку наедине с новыми голосами. Требовательными, жадными. Все, что любят демоны — власть. Скупость и предрассудки людей позволяют и по сей день поддерживать стабильность внутри Йоми, но каждый день Оммёдзи оттесняют кровожадных существ, запирая их подальше от греховных душ. Демоны голодны. Злость и ярость мешают смотреть вперед, искать возможные пути.

«Полюбите», — Владыка вздрагивает. Увядает душа где-то на периферии между мирами, не в силах самостоятельно избрать себе путь. Талисман отворил дверь, пропуская душу прямиком в обитель. Ступив через завесу, душа принимает девичий облик. Тонкие черты лица, черно-красная каригина[10]. На лице ее улыбка. Иэмицу опускает голову, сидит неподвижно. Стараясь не дышать, демон всем нутром ощущает, как девственно чистая душа приближается, обволакивая своим светом его кромешную тьму.

Низшие о́ни являются в тот же миг, преграждают девушке путь натянутыми четками. Лиана отцепляется от шеи, повиснув на плече Владыки, переполняясь энергией, перенасыщая каналы. Иэмицу с трудом встает, отряхивая сокутай от пепелища душ, делает шаг вперед, разрывая четки. Бусины с грохотом падают, когтистая рука сжимает подбородок, вынуждая девушку смотреть в глаза.

— Что ты здесь делаешь?

— Пришла к тебе, мой Владыка.

— Прочь.

Откинув от себя душу, Владыка машет рукой. О́ни сжимают девушку, сковав ее в собранные и восстановленные четки. Свет пробивается сквозь оковы, силясь добраться до Иэмицу, но демон, выуживая из пояса сяку[11], ставит преграду меж ними. Темная энергия заполоняет собой пространство обители, продавливая ядовитый свет своей мощью. Девушка медленно оседает, поддается беспробудному сну, в последний раз глядя в глаза демону, пока тот не вздыхает, разрывая оковы и отворяя запертые двери.

О́ни тащат душу, пачкая своей скверной открытые участки рук, оставляют сине-черные метины, заставляют кожу покрыться волдырями. А душа тянется своей тонкой рукой к Владыке, рот открывается, но ни один звук не долетает до демона. Дверь закрывается.