Падшие

IX глава

Для аппетита пряностью приправы
Мы называем горький вкус во рту.
Мы горечь пьем, чтоб избежать отравы,
Нарочно возбуждая дурноту. 

Шекспир, сонет 118

Черная влажная почва, смешанная с вязкой глиной, комьями летела из-под копыт. Легкий пар поднимался от земли и клубился у ног лошадей. Впереди шумела великая река Гиф, набрасываясь на каменистые берега. И лишь в одном месте, не больше тридцати метров в ширину проглядывалась песчаная отмель. Перешейком редко кто решал воспользоваться во время прилива, как сейчас, когда глубина достигала лошадям по плечо. Но это было единственной угрозой, так как из-за мощного течения здесь не рискнули поселиться крокодилы и аллигаторы, заполонившие реки между Дацией и Ливертом. Зато река кишела рыбой, привлекая жителей обеих частей к своим берегам. Смешиваясь с шумом, в единой песне еще до восхода солнца сливались голоса рыбаков и женщин.

- Как ты себе представляешь переправу? – поинтересовался Рувим, ехавший чуть сзади. Было ранее утро. Рыбаки уже ушли после ночной рыбалки, женщины еще хлопотали по мелким заботам в своих крошечных хижинах, разбросанных вдоль большой дороги. Течение сейчас было слишком сильным, чтобы заниматься стиркой или любыми другими хозяйственными делами, да и рыбу сейчас поймать было невозможно. Но именно в это время, сверкая гладкими серыми спинами, мчались лососи в глубину острова, завлекаемые течением. Иными словами, переходить реку вброд сейчас было крайне опасно.

- Просто, - бросил Аарон небрежно, хотя этот вопрос тоже не оставлял его в покое. Лошади достаточно сильны, чтобы справиться с потоками воды, но перегородить путь косяку рыбы означало увеличить течение в несколько раз. Времени слишком мало, чтобы тратить его на ожидание, но и риск был слишком велик.

- По-моему, это глупо заканчивать жизнь самоубийством, - Рувим попытался засмеяться, но смех вышел каким-то нервным и хриплым. Признаться перед всеми живущими - утонуть в реке из-за ночи с женщиной, которую он знал только один вечер, было слишком бредовой идеей. Если бы молодой человек захотел, еще десятки таких же легли бы с ним в одну постель на следующую же ночь!

- По-моему, это глупо спать со всеми подряд в моем доме. – Спокойствие и металл в голосе. Сейчас наследника Кастлчерри ужасно раздражала создавшаяся ситуация и вынужденная необходимость сделать остановку. Несмотря на то, что они не спали всю ночь, отдых планировался в одной из деревень вдали от прибрежного замка Ирренанстальт, что в переводе на местном диалекте означает «Убежище безумцев».

Город без стен, созданный историями его жителей, был единственной точкой пересечения между совершенно разными мирами, которые некогда были одной семьей. Только здесь разрешались союзы соседствующих по противоположным берегам семей из разных частей. Только здесь были слышны прекрасные певучие диалекты, рожденные слиянием чуждых друг другу вселенных. В какой-то степени Ирренансальт был отдельной стороной мира, куда нельзя вторгаться чужеземцам. 

- Ты же знаешь, мы хотели этого оба. И вообще, я не помню подробностей!

- Тогда ты еще более глуп, чем я думал.

- Может, хватит? Ты знаешь, мое лицо, моя голова и мое тело полностью поплатились за этот поступок.

- Еще не совсем… - протянул Аарон и прислушался. Его лошадь неожиданно захрапела и переступила с ноги на ногу, кобыла Рувима злобно заржала, прижав уши: животные, чувствуя присутствие кого-то еще, занервничали.

Легкий ветер, мягкий, как прикосновение пера, пронесся по верхушкам деревьев, будто кто-то пролетел над ними, нечаянно задевая. Через несколько мгновений, что-то тяжелое опустилось на землю, о чем свидетельствовали несколько поломавшихся сухих веток, но звук быстро унес шум реки. Молодые люди попытались успокоить животных. После нескольких неудачных попыток Аарон легким жестом указал другу спешиться, сам тихо шлепнувшись на влажную землю. Кожаные ботинки на подошву погрузились в мягкий вязкий грунт. Молодой человек передал поводья другу и, пригнувшись, направился к источнику шума. Дорога была ветвистая, так что Аарон испытывал легкое разочарование, когда за очередным поворотом встречался следующий. Пройдя еще несколько сгибов до тех пор, пока грохот реки не стал практически оглушительным, молодой человек прыгнул в деревья, чтобы не с берегами остаться незамеченным. Что же, рука спокойно лежит на рукоятке меча с выгравированным крылом, а сердце редкими сильными толчками отбивает ритм.

Сначала показалось, что берег был пуст. Сверху мерцали звезды, впереди за низкими деревьями горел редкими огнями Ирренансальт. Рыбацкие лодки, протаранившие песок и мелкую гальку, крепко привязаны к столбам, чтобы поднявшееся течение не унесло их. Пристань, сложенная из широких обтесанных стволов, благодаря стараниям реки приобрела накренившееся положение, несмотря на недавний ремонт. Ни бродячих собак, ни одичалых лошадей. Ни одной живой души.

Но если сменить угол обзора, там, на песке, виднелись четкие следы, как будто кто-то лежал, а потом встал и пошел к воде. А если встать еще немного правее, то можно увидеть, как лунный свет преломляется о невидимую линзу и создает силуэт огромного кокона. Аарон замер, протирая рукой глаза. Конечно, усталость давала о себе знать, но воспаленный мозг по-прежнему рисовал тень там, где ее быть не должно. Постепенно появились длинные тонкие ноги, бледные, как снег. Они были настолько кукольными и утонченными, как будто принадлежали маленькой девочке. Потом появились очертания тела. Со спины, - а существо стояло обращенным лицом на тот берег – это, очевидно, были женские формы. Но что-то было не так. Это как когда смотришь на что-то до боли знакомое, но не замечаешь отсутствия чего-то важного, потому что привык видеть нечто другое. Горделиво прямая спина. И как будто чего-то не хватает. Секунда. Другая. Третья. Аарон хотел пошевелиться, но неожиданно понял, что он не в состоянии что-либо сделать. Тело словно окаменело, хотя природа вокруг словно ожила. Ветер поднялся, зашумев в кронах, шепча какие-то слова. Сильный порыв опрокинул с плеч существа длинную белую, как снег, волну искрящихся волос. Каждая прядь, ложась на свое место, ловила свет звезд и слегка блестела, пока не становилась единым полотном с остальной копной.