Палач

Палач

Смотренка 

Флеут стоит на холмах меж двух рек, переплетающихся между собой возлюбленными змеями. Река Пранта, более хара́ктерная и непредсказуемая, славится красной рыбой, имеющей нежнейший вкус. Роус, более мелководная, огибает центральный храм полукругом, расходясь на множество русел в городе и ниже по течению сходится вновь, вбирая в себя воды Пранты и успокаивая её пыл, а на далёком юге впадает в солёное море. Флеуту так же принадлежат пригородные поля, на которых радостно колосятся пшеница и гречиха, а к небу тянется кукуруза. Сам город поделён на условные три границы — углами треугольника живут там нищие, благородные и духовенство. И в самом сердце Флеута, отдельно от всего мира, возвышается коршуном княжеский дворец: с острыми крышами, высокими башнями и экзотическим садом. 

Скромные очерки Кристиана Гарольда виконта де Овертон 



*** 



Правосудию я верил, 
Но теперь в нём нет мне места! 
Умерла моя подруга детства! 
Палача невеста! 
 Король и Шут — Невеста Палача 



7 лет. За воровство отнимают левую руку. 

Вэнс смотрит на испуганного человека, который жмётся в углу камеры и размазывает по грязному лицу кровь вперемешку со слезами. Стыд и страх поджигают сердце, приковывая маленькие детские ступни к каменному и холодному полу. Он знает, что в тюрьме сидят только преступники, которые заслуживают наказания. Отец кладёт руку на плечо Вэнса, чуть сжимая пальцы, и приказывает вывести преступника во двор. 

Человек втягивает голову в плечи и что-то бормочет себе под нос. Вэнс различает некоторые слова, но всё равно не может понять, что тот говорит. Отец с готовностью шепчет на ухо, рассказывая. Воришка просит прощения у Бога. 

Маленькая площадка двора сереет на фоне голубого солнечного неба и будто вытягивает все силы. Вэнс всегда нервничает, когда приходит сюда — на этом маленьком пяточке земли часто проливают кровь, которая за много-много лет насквозь пропитала каменные плиты. 

Человека подводят к неказистому и уже чёрному пню, валят его на колени. Отец показывает стражнику, как нужно держать руку преступника, и берёт в руки топор, идеально чистый и острый, как бритва. Сначала он нагревает его докрасна над факелом. Затем Вэнс заворожённо смотрит на то, как отец замахивается и отрубает мужскую кисть единым движением. Слышится истошный крик, стражник вздрагивает и шарахается в сторону, чуть не падая, преступник захлёбывается болью, сидя на земле, и лелеет руку, как маленького ребёнка. 

— Ты должен благодарить меня, — отец придирчиво осматривает лезвие топора и недовольно цокает языком. Стражник смотрит на него круглыми глазами непринятия: желторотый новичок только знакомится с жестокостью жизни. — Если бы я не учил сейчас сына… ты бы умер от потери крови. 

Мужчина поднимает голову и отупело смотрит на него. 

— С… спасибо… — Вэнс едва-едва слышит. Он ещё ребёнок и не понимает, что сталь от жара портится. 

Отец кладёт кисть в мешочек на поясе и велит отпустить преступника. 

Вэнс слышит всхлипы и кивает отцу, который объясняет, что это за человек и почему его так наказали. Вэнс учится семейному делу. Он станет палачом. 

15 лет. За повторное воровство отнимают голову. За дезертирство — вешают. 

Вэнс стоит на площади, вокруг толпится народ. 

Отец всё так же рядом — он занимается более благородным, осуждённым на казнь. Дезертир стоит, высоко подняв голову: он очень горд либо просто храбрится, потому что, по сути, ничего больше у него не остаётся. Вэнс не вдаётся в подробности, но знает, что это бывшая важная шишка, которая впоследствие отказалась подчиняться приказу и отступила. Его подчинённых — оставшихся двадцать с лишним человек — повесили ещё вчера на рассвете. Их тела сейчас болтаются на входе в город. Вэнс лично надевал им петли на шеи и затягивал их. 

Люди, бедные и жадные до чужих страданий, кричат и швыряют на помост ошмётки гнилых овощей. Вэнс улыбается, когда особо прицельным броском помидор попадает в лицо благородного ублюдка, смазывая его самодовольную улыбку, и видит, как вместо неё выступает выражение полной растерянности и неподдельного страха. Да, умирать страшно. Вэнс ловит жадным взглядом каждое выражение лица перед смертью, он видел много гордых людей, видел надменных, но здесь, за восемь шагов до Рая или Ада, наступает время правды. 

Нет, Вэнс не хочет никому страданий. Он просто исполнитель. Рука правителя, рука закона и Бога. Не более того. Люди его любят так же, как и ненавидят. 

— Уилл Джон, граф де Эссекс… 

Вэнс прикрывает глаза и абстрагируется от слов. Не нужно думать и запоминать имена. Это лишнее. Отец всегда учит, что перед тобой только тело. Вэнс никогда не спрашивает, почему его так учат, но смутно догадывается. 

Отец накидывает петлю на шею и что-то тихо говорит на ухо дезертиру. Вэнс подозревает, что ему передают послание от его жены, которая приходила пару дней назад. Она бежит из города вместе с детьми. 

Всё происходит, как всегда, внезапно. Исчезает опора, ноги виснут в воздухе, тело дёргается и напрягается. Штаны топорщатся, глаза выпучиваются так, что кажется: ещё немного — и они просто лопнут. Нет большего позора для благородного, чем виселица. Титул упразднён, всё имущество переходит в казну, на близких ставят клеймо предателей. Им остаётся либо бежать, либо ждать, пока божественные ищейки не обвинят их в богонеугодном образе жизни. 

Тело затихает. Отец кивает, и Вэнс готовится. Он нервничает. Сильно нервничает. Ему нужно отрубить голову вору, которому отец отнял руку много лет назад, когда Вэнс был ещё зелёным мальчишкой. 

Толпа следит с жадностью, но шумит уже меньше. Всё самое интересное позади. Теперь на площади много месяцев будет болтаться разлагающаяся туша графа, пока не упадёт. Только тогда её смогут убрать куда-нибудь в яму. 

Вэнс не вслушивается в очередную речь и ждёт. 

— Виновен. 

Момент приходит. Вэнс поднимает внезапно отяжелевший топор и опускает его на шею осуждённого. Лезвие крошит кости, но одного удара не хватает. Мысленно Вэнс просит прощение у человека и бьёт ещё раз, уже сильнее. Очень хочется посмотреть на отца, но ему страшно. Плохо. С третьего удара голова падает вниз и катится, катится, катится… Вэнсу кажется, что в глазах убитого осуждение и боль. 

Он хочет сесть прямо перед толпой, но держится. Его шатает. Когда горожане расходятся, отец пожимает его руку в молчаливой поддержке. 

— Молодец. В первый раз мне понадобилось пять ударов, я попал в затылок. 

Вэнсу становится чуточку легче. 

17 лет. За ересь и колдовство — сжигают. 

В городе его не любят и избегают. Вэнс привык к тому, что руки его по локоть в крови. Он знает проституток и картёжников, алхимиков и гробовщиков. Обычные люди переходят на другую сторону улицы и отказываются принимать его деньги. 

Но одна девчонка плевала на всех горожан. Она улыбается ему чисто, а рыжие волосы горят на солнце красным пламенем. Они переглядываются в кабаке, матушка одёргивает её и часто отсылает во двор, чтобы та не мелькала перед глазами юного палача. Вэнс хмурится и заказывает себе ещё пива, кислого и горького одновременно. 

Отвратные помои, но ради огненной девчонки он готов приходить сюда хоть каждый день. 

Отец совсем хворает, и Вэнсу переходит профессия по наследству. Иногда — на пытках — он его направляет, но с каждым разом всё меньше и меньше делает замечаний. 

Он совершенно случайно сталкивается с ней на одной из улочек. Вэнс с уловом, девчонка — с букетом одуванчиков. Они краснеют, Вэнс ловит взглядом её веснушки и острые плечи, он хочет запомнить её, она тупит взгляд и смотрит себе на сбитые тяжёлые ботинки. 

— Меня зовут Диана, а тебя? 

— Вэнс. 

Они толкутся друг с дружкой ещё пару минут, но чудо не длится вечно — её окликает мать злым голосом, и Вэнс в последнюю минуту зовёт её на встречу на мосту. Диана кивает и спешно убегает, её ждёт взбучка. 

Он приходит на мост третий вечер подряд, но Дианы нет. На четвёртый он разочаровывается и не приходит. Отец шутит над ним и щупает матушку, рассказывая, как с ней познакомился. Вэнс завидует им до слёз, но ведь, по сути, там и выхода нет — матушка дочь гробовщика, её мало кто замуж из добропорядочных горожан бы взял. 

В один из свободных дней Вэнс идёт на рыбалку, снова. Он сидит на берегу, смотрит на озёрные круги и не спасается от моросящего дождика. Его глаза закрывают худенькие ладошки. И хоть всё небо затянуто тучами и с берега видно тела висельников, которых Вэнс повесил лично, ему кажется, что в небе светит солнце. Огненное рыжее солнце. Диана садится тихонечко рядом и кладёт голову ему на плечо, молчит. 

Улов в этот день накрывается. Они пугают рыбу громким смехом и догонялками. На время Вэнс забывает про выпученные глаза и первую отрубленную голову, забывает, что в темнице ждёт своих пыток государственный изменщик, забывает всё и носится по поляне, как когда-то давно. Диана одета в красивое платье и причёсана слишком уж аккуратно. 

— Диана, выйдешь за меня? 

Она смеётся и убегает, Вэнс бежит за ней будто кот — за солнечным зайчиком. Ловит он её почти у ворот города и стискивает в объятьях. От близости девичьего тела к щекам приливает кровь и становится жарко. Диана чмокает его целомудренно в висок, и они прощаются. 

Так они гуляют много времени. Отец советует зажать девчонку в ближайшем проулке, но Вэнс влюблён по уши и терпит жар своей страсти, собираясь решимости подойти к её родителям. Скорее всего, у тех свои планы на неё, поэтому он нерешителен и робок. 

— Держи, — Вэнс кладёт в маленькую ладошку золотой кусочек солнца на прощание. Небо полностью меркнет, он провожает свою будущую невесту домой. — Напоминает мне тебя. 

— Откуда он у тебя? — Он пожимает плечами и отводит взгляд. Вэнс не хочет рассказывать, как он получил этот янтарный камень. Неромантично звучит, если Диане рассказать про негласное правило о том, что палач может забирать имущество осуждённого. — Спасибо! 

Перед рождеством Вэнс идёт к родителям свататься, но опаздывает. Диана попадает к нему в тюрьму, солнечный лучик бледнеет от страха. Вэнс смотрит на неё сквозь решётку и не верит. Не должно быть так. За что? 

Рыжую девчонку ловят, когда она кормит чёрного кота. При обыске у неё находят кусок янтаря, которым хотел её порадовать однажды Вэнс. Кто ж знал, что инквизитор сочтёт это достойным аргументом в пользу того, что Диана — ведьма? 

Вэнс пытается попасть к священному живодёру, но у него ничего не выходит. Ему лично дают в руки кнут с железным наконечником. Палач лишь исполнитель. Рука правителя, закона и Бога. Сейчас Вэнс хочет отрубить свои руки, но вместо этого раздевает до пояса испуганный лучик, усердно не смотря на девичьи маленькие груди, и замахивается. Крики закладывают уши, а от крови мутит сильнее обычного. 

Отец учит, что перед палачом только тело. Церковь учит, что страдания очищают душу. Вэнс не верит ни на йоту и физически ощущает, как увязает в болоте засыхающей крови. Он хочет вернуть всё назад и спрятать Диану у себя дома, не показывать никому и никогда. Если бы… если бы он забрал её в жёны раньше, они бы её не тронули. 

Вэнсу семнадцать, но кажется сейчас, что семьдесят. Он на площади среди ревущей толпы и лично подносит пылающий факел к сухому хворосту, мысленно моля, чтобы они не загорелись. Пламя пожирает сухие ветры радостно и облизывает ноги огненной девчонки. 

Вместе с ней умирает его сердце. Вместе с ней умирает его радость. 

Опустошённый и отравленный он лежит дома несколько суток и рыдает как маленький ребёнок. Отец гладит его по волосам и говорит, что понимает. Он тоже проходил через это.