Пара строк о Сахемхете, глинтвейне и северном сиянии

Из записей Джонатана Брайтона,

не вошедших в книгу "Хранители библиотеки Древних"

Я видел снег, я видел разноцветное небо —

я видел чудо из чудес!

Сахемхет Аджари (пер. с др. егип.)

Первый снегопад поверг Сахемхета одновременно в шок и неописуемый восторг. Юноша, забыв обо всем, стоял в легкой демисезонной куртке и ловил ладонями снежинки. Одно дело видеть снег на картинках, другое — вживую, стоять в свете фонарей под пушистыми хлопьями. Аджари, увлекшись, уже не сдерживал эмоций, привлекая к себе внимание прохожих. Пришлось насильно затаскивать его в дом, пока он не замерз и не заболел.

Для древнего египтянина первая зима в Великобритании оказалась слишком прохладной, если не сказать, холодной. В этом были виноваты и его долгая жизнь в жарком климате, и циклон, весь декабрь гулявший около островов. Мое каждое утро начиналось с попытки запихнуть Сахемхета в теплое пальто, но он, отнекиваясь, снова убегал в легкой куртке. Вечером же звучала одна и та же «история» про то, как он замерз за полчаса ходьбы до музея и обратно. За десять лет жизни в Каире под присмотром Стефании юноша перенял от археолога не только хорошие привычки и манеры, но и фантастическую упертость в своих убеждениях. За полгода я так устал от этого упрямца, навязанного Захией, что решил преподать двадцатилетнему мальчишке, годящемуся мне в сыновья, хороший урок, научить прислушиваться к моим просьбам хотя бы в вопросах одежды. А для этого нужно показать ему настоящую зиму на севере Великобритании, и горнолыжный курорт Гленко в Шотландии — самое подходящее место.

Взял подработку в качестве независимого эксперта-оценщика артефактов. Деньги будут, поэтому я смело забронировал бунгало на Рождество и Новый год. Вдобавок уговорил доктора Винтера дать десятидневный отпуск Сахемхету на зимние праздники, хотя это время было самым «жарким» у музейных экскурсоводов. Двадцать третьего декабря, когда Аджари вернулся с работы, протянул ему наши билеты на ночной поезд до Эдинбурга. Сказать, что увидел на лице юноши удивление, замешательство, недоумение и испуг разом, значит — ничего не сказать. У него даже не нашлось слов, чтобы задать вопросы. Пришлось самому коротко излагать планы на предстоящую древнеегипетскую неделю(1). Свои чемоданы я тайком упаковал заранее, а молодому человеку хватило и получаса, чтобы закинуть нехитрый гардероб в дорожную сумку.

Я рассчитывал выспаться в поезде, но просидел до утра рядом с Сахемхетом. Лучше б взял билеты на самолет, с которым мой древний египтянин уже познакомился. Но поезд, стучавший колесами, раскачивавшийся и несшийся под сто пятьдесят километров в час изрядно напугал его. Он так и не сомкнул глаз, просто лежал, закутавшись в два одеяла, и смотрел на меня.

— Прости… — прошептал Аджари, когда мы сошли с поезда.

— Это я виноват — не подумал о том, что ты можешь не понимать современный мир, особенно, транспорт во многих странах.

— В Каире и Саккаре мне некогда было знакомиться с техническими достижениями человечества за последние сорок веков. Максимум, телефоны, телевизоры, автомобили и лифты. С тобой узнал еще самолеты. Дай мне время освоиться.

Я улыбнулся, прищурил глаз. В ответ получил тоже улыбку, но застенчивую и скромную.

До Гленко добирались уже на автобусе, где всю дорогу оба сладко спали. Вечерело. Небо было ясное, усыпанное яркими, крупными звездами, что предвещало хороший морозец. Угревшийся за время поездки Сахемхет спокойно вышел на остановку, забрал наши вещи из багажного отделения. Однако, минут через десять, пока шли до глэмпинга, он стал замерзать: его любимая куртка не спасала от холода, хотя, по моим ощущениям было не ниже минус пять. Мне же, напротив, как человеку, выросшему в Шотландии, было очень тепло, если не жарко. Я шел нараспашку, шапку запихал в карман и наслаждался достаточно сухим холодным воздухом.

— Джон, давай вернемся в Лондон, — взмолился египтянин, скидывая сумку на ресепшене.

— Через пару дней. Раньше не получится. Рождество же… Праздник.

— Да, слышал… — вздохнул он, устраиваясь около электрокамина. — Тогда… Хотя бы застегивайся, а то я еще больше замерзаю, глядя на тебя.

Сахемхет так и просидел, согревая озябшие руки, пока я оформлял документы. От катания на лыжах и сноуборде отказался: я был уже стар для такого экстрима, а из молодого человека ни горнолыжника, ни сноубордиста не получилось бы. Да и ехали мы не за этим. Парень на ресепшене с недоумением переводил взгляд с меня на Сахемхета и обратно, не понимая, как можно ехать на горнолыжный курорт и что там делать, если не кататься.

Дорога до бунгало также оказалась испытанием, только теперь я закутал юношу в шарф и заставил надеть перчатки. Даже не поужинав, Аджари забрался в спальный мешок и проспал так до утра.

— С Рождеством, соня, — растолкал с рассветом своего спутника. — Пора вставать, а то без завтрака останемся.

— Закажи сюда, — прошептал он, закутываясь в мешок.

— Не выйдет. Это не гостиница. В главном корпусе шведский стол накрыт. Умывайся и пойдем.

Он неохотно вылез, поежился. Плюс восемнадцать в помещении для него было слишком прохладно даже в водолазке и джинсах.

— Я готов, — обреченно вздохнул египтянин, затягивая резинкой волосы в хвост.