Парабатай

))39((

 Я вижу, как меняется выражение его лица и от просто безучастного по нему в начале расплывается шок, а в след за ним недоверие.
— Я… — я не знаю, что могу еще сказать, — ты не обязан отвечать.
А вот эту эмоцию я уже определить не могу. Слишком яркая.
— Алек, я….
Что я могу ответить? Еще раз признаться в любви? Просто подойти и поцеловать? А может не стоит давить на него?
— Давай не будем об этом.
Не понимаю, почему? Правда, не понимаю. Знаю что пусть и не любовь, но наши чувства и влечение взаимно. Так почему он реагирует так сухо?
— Демон, — он дергает руками кудрявую челку, — я не это хотел сказать!
— Надеюсь.
Алек берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Контраст нашей кожи смотрится так естественно, словно с него и создавался мир.
— Он так сильно любил тебя. Я не уверен, — он громко сглатывает, — не уверен что способен дать тебе хотя бы частицу того же.
Хочу обнять его, тем самым давая понять, что я давно уже не сравниваю значимость Алека в моей жизни с кем-то еще.
— Алек, эй? Посмотри уже на меня, а не на стену, — парень исполняет мою просьбу, — Джейс в прошлом. Я всегда буду его помнить, но больше никогда не смогу дать определение тому, как сильно его любила. Это, — сложно описать словами то, что творилось у меня внутри, — он был тем, кто открыл для меня МОЙ мир. Он вернул мне мою жизнь. И жаль, — чувствую себя предательницей, — жаль, что этим человеком был не ты.
Он хочет что-то сказать, но давится этими словами.
— Понимаешь?
Мне кажется или трясет головой, словно визуально говоря мне, что нет, не понимает.
— Алек?
— Это дико запутанно. Я столько лет любил его, ты тоже его любила. Магнус. Мне казалось он так важен для меня, а теперь я смотрю на него и не испытываю ничего кроме горечи.
Я не встречала в жизни ни одного человека столь же прямолинейного и искреннего, каким являлся Александр Лайтвуд.
— Да, твоя, правда.
Мне больше нечего сказать. Нам может помочь только время.
— Послушай, где сегодня был Себастьян и почему его отпустили из института одного?
Алек даже выдохнул от облегчения.
— Я доверяю ему.
Удивительно конечно.
— И я ему доверяю, вопрос в другом, для него все в новинку, нельзя оставлять его одного.
Эйфория от поцелуя и признания постепенно начала покидать мой организм и суровая действительность того, что моего брата практически убили, накрыла с головой.
— Испугалась?
Копаю вглубь себя и понимаю что, по сути, нет. Не испугалась. Да, была растеряна. Да, на меня нахлынуло замешательство, но испуга как такового не было. Быть может, наконец, я перестала обманывать себя и призналась, что от себя далеко не убежать.
— Нет.
— Ты настоящая молодец, — он вновь обнимает меня, но уже без страсти. Теперь для нас это такой привычный жест, что удивительно как обходились без него прежде.
Я и он.
Мы просто вместе.
— Не получится, не вмешиваться в новую войну, верно?
Под своей щекой я чувствую, как он кивает. А еще ощущаю биение его сердца и не могу отличить его от своего собственного.
— Мы справимся.
Он не мог мне этого обещать.
Но….
— Обязательно, — в ответ вру я.
Борьба взглядов. Я так хочу его. Больше чем, что-либо, в этой жизни. Больше чем мира. Если бы меня свыше вдруг спросили — Клэри Фрэй, что ты выбираешь — жить в мире или на войне с Алеком Лайтвудом, мой выбор был бы очевиден.
Александр Лайтвуд.