Парадокс исключений, или Горячая маска Vendettы

Глава 1. Предложение, от которого невозможно отказаться

Я перевернула последнюю страницу выдающегося произведения Эриха Марии Ремарка «Триумфальная арка». Мне всегда нравилась немецкая проза, да и классическая литература в целом занимает особое место в моём сердце.

Сейчас я находилась в любимом уголке Александровского сада, сидя на своей привычной лавочке и размышляя о только что прочитанной книге. Время от времени мои мысли уносил мягкий шорох опадающих осенних листьев, которые неспешно кружились в воздухе, устилая землю. Осень, как никакая другая пора года, пробуждает во мне вдохновение. В эту пору я чаще всего пишу стихи — о жизни и её противоречиях, о любви и преданности, о мимолётности и хрупкости бытия...

В разгар моих размышлений внимание привлекли оживлённые голоса. Рядом смеялась компания молодых девушек.

— Ух ты, новая книга Донцовой! — восторжённо провозгласила одна из них, радость которой буквально лучилась в голосе.

Подняв взгляд, я заметила небольшую группу. Одна из девушек держала в руках яркий томик. Казалось, они были искренне увлечены.

— А у меня ещё и автограф есть! — добавила другая, прижимая книгу к груди, словно это был её самый дорогой трофей. — Говорят, он приносит удачу!

— Машка, ты сама излучаешь сплошную удачу! Повезло же тебе побывать на презентации, — с лёгкой завистью проговорила третья девушка.

— Ничего страшного, Алина, и у нас всё впереди! — ободряюще ответили ей.

Их весёлый разговор стих, когда они прошли мимо моей лавочки. Энергия их эмоций оставила за собой будто лёгкий вихрь, однако этот восторг чем-то надломил моё настроение, столь творчески насыщенное до их появления. Современная молодёжь… Их манеру общения и вкусы порой трудно понять. Столько странных слов и выражений! И читать же такое… Донцова. Безусловно, чтение — это всегда хорошо. Но где Ремарк? Где Олдингтон или Бальзак? Все эти современные бестселлеры так легко проглотить, но они не учат мыслить глубже, не питают душу так, как это делают великие классики.

Прошу прощения за мои размышления — я так ещё и не представилась. Меня зовут Глафира Александровна Разумовская. Родилась и выросла в интеллигентной семье: мои родители были преподавателями, и с раннего возраста привили мне любовь к культуре, тонким манерам и высокому искусству слова. В нашей родословной даже встречались аристократы.

В знак уважения к родительским советам я пошла по их стопам и стала учителем. Честно говоря, работа оказалась не из лёгких. Современные дети гораздо свободнее в своих манерах: говорят то, что взбредёт в голову, одеваются с большим акцентом на экстравагантность… Моя юность прошла иначе. Я была тихой и усердной дочерью — никогда не перечила старшим, со всей ответственностью подходила к учёбе и закончила школу с золотой медалью. Без труда поступила в педагогический институт, где полностью посвятила себя изучению мировой культуры. Пока однокурсники ходили на вечеринки и праздные встречи, я проводила вечера наедине с книгами Теккерея, Диккенса и Джойса.

После окончания института я устроилась работать в ту же школу, где трудились мои родители. Личная жизнь меня почему-то обошла стороной: мужем для меня так и остался мой верный кот Базиль. С течением лет моя судьба будто исчерпала запасы спокойствия. Вскоре я потеряла родителей; сначала от болезни ушёл отец, а через год из-за тоски не стало матери. А потом директор школы попросил меня уступить место другому педагогу без каких-либо объяснений... Так я оказалась в частном колледже за пределами города.

Условия работы меня вполне устраивали — хорошая зарплата, приятный коллектив. Единственная сложность заключалась всё в тех же учениках: зачастую дети из богатых семей проявляли высокомерие, что вызывало внутреннее разочарование. Я пробовала разные подходы, изучала книги по психологии, разговаривала с детьми, но значительных результатов добиться так и не удалось. При этом мои коллеги как-то управлялись, и мне казалось, что у них есть свои методы, которые я пока не постигла.

Среди учителей у меня не было близких друзей, но меня это совершенно не беспокоило. Финансово я чувствовала себя уверенно: могла позволить себе красивую одежду, вкусную еду и мелкие радости для дома. Я жила одна в трёхкомнатной квартире в центре Москвы. Справедливости ради, мне бы вполне хватило и одной комнаты, но я уже привыкла к своему жилью.

Иногда родители учеников удивляли подарками. Совсем недавно мне преподнесли новый телевизор, а месяц назад вручили ключи от автомобиля. Это стало для меня полной неожиданностью: водить я не умею, да и сама идея перемещаться на машине вызывает у меня больше тревоги, чем радости. Метро я считаю гораздо удобнее.

Моя жизнь шла своим ходом, пока меня не вызвала директор колледжа. Я зашла в её кабинет с привычной вежливостью.

— Слушаю вас, Ольга Германовна.

— Глафира Александровна, вы наш лучший специалист! Просто незаменимый человек! Но, сами понимаете… финансирование у нас ограничено. Мы вынуждены пойти на непопулярные меры и сократить вашу зарплату.

Эти слова застали меня врасплох, но я старалась не терять самообладания.

— Поняла вас, — ответила я максимально ровным тоном, хотя внутри почувствовала горечь.

Директор протянула мне листок с новой суммой оклада. Посмотрев на цифры, я поняла, что жить на такую сумму будет практически невозможно.

С тех пор я стала работать репетитором, хотя такой разворот событий и огорчил меня вначале. Ученики встречались разные, но все вполне воспитанные. Моя дисциплина — мировая художественная культура — не пользовалась особой популярностью у школьников, однако я убеждена, что каждый интеллигентный человек должен иметь хотя бы минимальное представление об искусстве. Как можно назвать себя интеллигентным, не читая «Войны и мира» Льва Толстого или зная одного Айвазовского по «Девятому валу»?