Парамнезия

Парамнезия

–13 по Фаренгейту

Вадим сидел на краю заснеженного холма и смотрел вниз. Этот ров когда-то заполняли водой для обороны крепости, а сейчас ребятня каталась тут с горки. Вот и Вадим любил это дело, особенно когда не хотелось ехать далеко от дома. В Пристолице не найти места лучше. К тому же наверху площадь, где часто проходили ярмарки в стенах древнего замка.

Вот и сейчас, пока Вадим ждал встречи, решил провести время с пользой. Ведь настоящее скоротечно, и в нем не должно быть места скуке. Он проверил, не расшатались ли крепления на сноуборде, отхлебнул горячего чая и натянул балаклаву. А затем обругал себя за то, что забыл перчатки, и убрал в рюкзак термос, который хоть на время согрел руки.

Вадим вскакивает и торпедой проносится по сугробам, оставляя за собой шлейф на снегу. У трамплина успевают собраться дети, и Вадим кричит, как солдат, бегущий в атаку. Тело подбрасывает вверх, он пытается сделать сальто, но, видя парнишку впереди, тормозит в воздухе и втыкается дротиком.

Захрустели позвонки.

Вадим стоял на ногах, как будто все прошло удачно, и ребенок, которого он чуть не зашиб, куда-то исчез. Вадим повертел шеей: ни хруста, ни мальца. И машинально отряхнулся, но снега на одежде не оказалось.

Чертовщина.

Но минуту спустя его беспокоило совсем другое.

Вадим помнил, что оставил перчатки дома, но сейчас увидел их на руках, как будто так и шел всю дорогу.

Неделю назад он пробовал психоделики. Говорят, что даже спустя длительное время они могут вызывать кратковременные галлюцинации: флэшбеки. Разумеется, в тот момент он об этом не думал.

Вадим нахмурился и выпустил пар изо рта.

На улице -25 по Цельсию это -13, если перевести в Фаренгейты. Вот уж действительно чертова дюжина. Хотя прогнозируют морозы и похуже.

Снег заскрипел, и появилась DreamFreedomLove, укутанная, как полярник. В коричневой шапке с помпоном и бежевом меховом пальто. Капюшон наползал на глаза, а вязаный шарф прятал нос.

– Там это… у троллейбуса усы слетели. Толкали долго. И скользко-скользко. Я так спешила, аж падала постоянно, вот, видишь: в снегу я вся. Ой, поздороваться же забыла. Приветики!

Вадим молчал, то уставившись на перчатки, то озираясь по сторонам, пытаясь найти мальчишку. Он приподнял балаклаву как забрало, пожал плечами и посмотрел на Лав. Снял с девушки рукавицу и чмокнул в руку. Ее глаза пустили фейерверки. Он выпрямился, прижал Лав к себе и поцеловал. Губы как будто примерзли друг к другу, и лишь пар изо рта растопил этот лед.

– Люба... – начал Вадим.

– Вадик! Я же просила! – перебила Лав. – Любой я буду лет в пятьдесят.

– Любовался бы тобою вечно.

– Ага, жучара хитрый. – Лав пихнула Вадима в бок. – Дразнишься, значит.

Он поскальзывается и летит вниз, но Лав хватает его за воротник и притягивает к себе. В голове стреляет.

Картина падения вспыхнула в мыслях и потухла, как только он крепко встал на землю. Виденье казалось настолько натуральным, что Вадим схватился за висок, чтобы проверить, не идет ли кровь, но вскоре понял, что задыхается.

– Не уронишь, так задушишь. – Он отмахнулся от рук Лав.

– Ой! Прости. Но я тебя поймала. Поймала же.

Вадим уже не очень хотел идти с ней на площадь и даже вести к себе. Но эти странные видения не должны испортить день.

Он снял с Лав капюшон, а затем шапку и потрепал по коротким серебристым волосам с розовой челкой.

– Холодно же! Ты что, без перчаток шел? Мороз такой! – Она вздрогнула, отняла шапку и надела ее вместе с капюшоном.

Вадим выпучил глаза – руки снова оказались голыми. Он пошарил по карманам, но и там пусто. Оглядел сугробы вокруг, но ничего не увидел.

– Потерял? – Лав протянула розовые варежки. – Вот, запасные ношу, всегда. Налезут, надеюсь.

Вадим рассмеялся.

– Знаешь, а я в детстве фильмы заказывал. Вспоминал какой-то фильм, и в течение недели его показывали по телевизору. – Вадим активно жестикулировал. – Сначала я не особо внимание обращал, но однажды начал спорил с ребятами на деньги. Потом, правда, спорить со мной уже никто не хотел, зато посыпались просьбы вспомнить какой-нибудь из любимых фильмов. – Он улыбнулся и выстрелил из пальца.

– Надевай скорей. – Лав схватила палец Вадима и натянула варежку на руку.

– Так, не сбивай меня, – возмутился Вадим. – Так вот, они даже деньги платили, как тогда казалось, хорошие. А для десятилетнего мальчишки в нулевых любая мелочь такой считалось.

Вадим вздохнул и продолжил:

– Но ирония – штука злая, хоть и с чувством юмора. – Он закивал и развел руками. – Никто не знал, по какому каналу покажут заказанный фильм. Поначалу, конечно, как-то свезло натыкаться на рекламу, но дальше даже в телепрограммах не оказывалось ожидаемого. В общем, дар я потерял. Так считал я, и так считали товарищи.

Да, товарищи. Слово «друзья» Вадим использовал по необходимости. В нужный момент и обращаясь лично.

– Ого, да ты супергерой. Человек-кинопроектор.

Вадим не оценил шутки, но почти искренне улыбнулся.

– А почему ты вспомнил-то вдруг историю эту? – спросила Лав.

– Ты когда-нибудь помнила, то чего на самом деле не было?

– Дежавю? – Лав поднесла руку к губам.

– Да нет. Это другое. Дежавю яркое, но туманное, как вдарит в голову, а потом опьянит и заскребется в голове. А у меня взаправду, точно помню, что было, но ведь не было же. Эти воспоминания не отличаются от других. Они обыденные, что ли. Сначала это были слова и фразы, но теперь дошло и до предметов.

– У тебя-то память плохенькая, вот ты и заполняешь ее фантазиями. Пойдем, мечтатель. – Лав улыбнулась и ткнула Вадима пальцем в ямочку на щеке.

Вадим закрепил сноуборд на рюкзак, они поднялись по лестнице и направились на площадь Культуры.

Мороз разгрызал щеки, а под ногами хрустел снег, блестя от света фонарей и гирлянд. Ледяные хрусталики на сугробах мерцали. Ветер свистел и бился об одежду, стараясь проникнуть в щели. Пахло свежестью: стоило только вдохнуть, и легкие превращались в морозилку.