Пастельные войны

Пролог + Глава 1

Аннотация:

Мир творчества. Мир, именуемый Паастэль. 
       Для каждого из нас он ощущается по-разному. Для Танцора – это ритмы, для Музыканта – это мелодия, для Актера – это сцена, а для Художника – картина жизни. 
       Но мир Одаренных не так уж прост! Он является отражением, параллельным миром для властной расы айраниты, живущих в Ринаай. Пять точек соприкосновения двух миров позволяет им общаться. И не думайте, мои милые, что они дружат… Нет! С давних пор идет вражда. Скрытая, правда, но она существует. 
       (Из лекции Учителя « Начало курса для Одаренных») 
       
       Кто такие Одаренные? Пфф… это бессмертные! Это воплощение творческих стихий! Это ожившая музыка, это невероятный танец, это краски, которые обрели голос! 
       Я с гордостью скажу, что являюсь Художником и Рисующей сны. 
       Я - Одаренная! 
       Мой долг дарить людям краски, разбавлять серость в их жизни. 
       (Молодая выпускница Университета Одаренных, факультет художников, Агнел) 
       
       Кто я? Я всего лишь маска, кукла на сцене этого спектакля под названием Паастэль. Для Актера трудно остаться собой, вживаясь в роль, и когда-нибудь я потеряю свою сущность… 
       А долг? За столько лет мало кто ему следует… 
       (Молодая выпускница Университета Одаренных, факультет игры, Юрлай) 

Пролог. 
Качели с тихим скрипом раскачивались над пропастью мерно и как бы нехотя. Безликая девочка, одетая в лёгенькое жёлтое платьице, раскачивала ножками, отталкиваясь от воздуха в попытке заставить качельки взлететь ввысь. Не замечая никого вокруг, она подобно видению летала над пропастью, весело улыбаясь и постоянно проваливаясь в мечты. Она знала больше, чем кто либо. И она прекрасно осознавала эту важность.
Никто не видел, что творилось на самом деле. Все только видели раскачивающие порывами ветра качели над пропастью. И лишь один мальчишка, ненамного старше Безликой, понимал, отчего кроны многовекового дерева так наклонены, отчего ветер злее пущего, отчего из дыры доносились странные звуки, леденящие саму душу человечества. Мальчик плакал. От страха его маленькое сердечко сжималось в изюминку при одной только мысли, что будет сейчас на самом деле. 
Стараясь не показаться на глаза Безликой, он, вытирая рукавами рубашки слёзы, со всех ног бросил бежать подальше от пропасти в деревню. Нужно было предупредить, нужно было…
Мысли хаотично бегали в голове мальчика. Он уже не понимал, где бежит, куда и зачем. Страх сковал его тело, превратил в жалкую марионетку, по прихоти кукловода выполнявшую всё, что угодно. И только доносившие вслед слова с ветром девчушки возвращались его к жизни. К последней жизни, заставляя двигаться дальше, пока ещё было не поздно…
- Я считаю до пяти, не могу до десяти. Рад, два, три, четыре, пять… 
Кто-то будет умирать…

Стук каблучков уже действовал на нервы, но от него было не избавиться. А всё потому, что одна недоразвитая особа решила вычурнуться, показать себя во всей красе, чтоб не думали о ней чего дурного. И вот сейчас, ругаясь на чем только свет стоит, девушка мысленно сотню раз надавала себе тумаков, клятвенно пообещав, что больше в жизни не наденет эти треклятые туфли. 
Нервно одёрнув и так идеально сидевшую на ней юбку-карандаш, девушка дошла до нужной двери, задержавшись около неё лишь на секунду, чтобы успокоить своё сердце и нацепить на лицо улыбку. Не с высунутым, как у собаки после забега, языком предстать перед дорогим же человеком!
Досчитав медленно до пяти, девушка дернула за ручку и открыла дверь, собираясь уже сказать слова приветствия, но взамен…
По всему бесконечному коридору раздался вздох разочарования и отчаяния.
За дверью оказался ещё один точно такой же бесконечный серый офисный коридор с множеством дверей, за которыми не было никого – Саша это уже успела проверить. В какой-то момент ей показалось, что здание вымерло, просто вымерло в миг, оставив её, Сашу, здесь одну блуждать по бесконечным коридорам смерти. Но Александре не было свойственно верить в магию и чудеса, поэтому она больше склонялась к версии, что это испытание. Очередное особо извращённое испытания, пройдя которое она отыщет не только дорогого ей человека, но и станет счастлива на всю отставшую жизнь. 
В очередной раз убедив себя, что бесконечно блуждать по одному и тому же этажу она не сможет, а значит рано или поздно (лучше рано, конечно, а то так и свихнуться можно) наткнётся на нужную ей дверь с номером 366, которых здесь, к слову, просто пруд пруди, и, наконец, уже сможет увидеться со своей подругой. С некой загадочной А.А.

Глава 1. С чего же начинался день. 
Актёр 
Резко выдохнув, как от удара, я вмиг присела, не разлапая глаз. Руки сами нашли мой короткий клинок за подушкой, выставив его в защищающем жесте. Отточенные годами движения, пожалуй, уже не требовали особой концентрации, моего внимания и даже полного управления телом. Всё делалось само по себе, словно жило отдельно собственной жизнью. Многих такое пугало. Даже, откровенно говоря, вводило в ступор. Но только не меня. Я привыкла к этой жизни, я привыкла к таким обособлениям. Для меня, как Актёра, отделения одного «я» от другого было настолько повседневным, обыденным, что пропой я во сне арию моему убийце и пристрели того на месте, продолжая спать, из арбалета, то проснувшись даже бы и не удивилась. А только б похвалила ту частичку внутреннего «меня», что воевала ночью, за такую хорошо проделанную работу и мастерство. Ведь кем бы ни была эта частичка «меня», находится она во мне, в моём теле.
Услышав лишь тихий визг лезвия по воздуху, и тут же сосредоточившись полностью на своих ощущениях, я поняла, что в комнате нахожусь совершенно одна, и чужого присутствия здесь не обнаруживается. Открыв глаза и подтвердив свои доводы, я вернула клинок на место, подавив в себе полный отчаяния вздох. Это была уже четвёртая ночь по счёту, после которой я просыпалась полностью уставшая, вымотавшаяся и выжитая до капельки, как лимон. Из моих знакомых в городе никто не мог сказать, отчего такое происходит с обычным человеком. Да и будь они хоть трижды высококвалифицированными лекарями, то не смогли б всё равно. 
Привычно зажмурив глаза и сомкнув пальцы у висков, я попыталась сосредоточиться на том, что снилось мне этой ночью. Для кого-то может такая мелочь и маловажна, но ведь по сути: как понять, отчего с утра в теле такая устлалась, если не знать, чем же ночью занималось это самое тело? Для этого, конечно, есть много разных вариантов, действий и процедур. Но разве я похожа на того маразматика, что решится взять и  просто так открыться перед всей публикой?
Откинув, наконец, все посторонние мысли из головы, в красках представила себе всю живость сонной картины, её детали, контуры, рамки холста. Такому ещё в детстве научила меня моя лучшая и единственная на свете подруга – сводная сестра. Она, как Художник, разбиралась в этом намного лучше меня и могла за секунды проделать подобнее, пробираясь червём в недра собственного разума и сознания. Я же, как Актёр, постоянно сторонилась этого, внутренне боясь и дрожа только от мысли, что вдруг не смогу с собой справиться и навечно застряну там, в собственных воспоминаниях, рассеяв собственный дар по воздуху и опустошив саму себя до дна тем самым. Такого потрясения я б уж точно не пережила…
Ухватившись за хвостик воспоминания сна, я несколько раз прокрутила уже увиденную ночью в голове картину, пытаясь понять, что в этом такого необычного. Видеть другие миры мне приходилось не раз, и эта ночь не была исключением (хотя о существовании этих самых других миров очень и очень многие учёные спорят. В любом случае, пока не отыщут истину или проход в любое из измерений – не затихнут, а так и продолжат друг другу мозги мурыжить). Мир будущего, без магии, со сплошными технологиями – ужасно холодное и отчуждённое место. Хотя для обычного человека всё это приемлемо. Каблуки, до ужаса просто короткая обтягивающая юбка, блузон – вроде бы ничего необычного. Или же…
Хм. «А.А.» что-то мне это напоминает!
- Агнел! – вскрикнула я, резво вскочив и начав собираться. До меня дошёл смысл приснившегося, и нашлась причина моей такой усталости. Ничего необычного – моя сестрёнка-художник таким способом просто пыталась до меня достучаться, показать, что я ей необходима, как рыбе вода, как человеку – воздух или земля. С ней что-то случилось… наверняка! Иначе б Агнел не стала заставлять меня во сне бегать по бесконечным коридорчикам, ища заветную комнатку для встречи с ней. 
Ретиво заправив кровать, и быстрее обычного посетив ванную, я надела лёгкое летнее платьице, нацепила на распущенный каскад золотых волос соломенную шляпку с ярко-розовым бантом сзади и, прихватив сумочку, выбежала из комнаты. 
У меня был собственный небольшой двухэтажный особнячок, где я проживала с время от времени гостившими у меня актёрами из бардовых трупп. Когда-то я многих из них в лицо знала, с некоторыми даже жила, играла и выступала. Давно было это – ещё при прошлых создаваемых мною лиц и образов. Жаль, конечно, им самим не суждено узнать меня в новом теле – ведь тогда б общение и мнение о моей новой персоне было совершенно обратное. Но, увы, это цена за моё бессмертие. Или точнее сказать – долголетие. Несколько тысяч лет – немалый срок, чтобы успеть устать от жизни, мира и творившегося вокруг хаоса. Смысл тот же – приходится менять свой образ, стиль, тело и жизнь вцелом. 
Но вернусь я к бардам. Что сказать: принимаю всех их у себя в гостях и предлагаю свой кров как временное пристанище. Конечно же, по доброте душевной и дружбе старой. Однако все считают иначе – молодая двадцатилетняя неопытная, неизвестная, но подающая надежды богатенькая актриска из богом забытого городка подлизывается ко всем подряд, лишь бы её приняли в свою труппу, предложили покровительство и на блюдечке с голубой каёмочкой предложили всемирную славу и известность. Да - да! Именно так все и говорят. Хотя, что ещё можно-то подумать о моём новом образе легкомысленной девчонки, любящей и всеми силами пытающейся привлечь к своей персоне как можно больше внимания? Ничего уж путного так точно.
Криво усмехнувшись собственным мыслям и кивком головы поздоровавшись с очередной остановившейся у меня на несколько дней труппой, быстро сбежала вниз по лестнице и выпорхнула на улицу. Бессмертным всем приходится платить в этой жизни. И их тело – не исключение. Оно формируется медленно, словно нехотя и почти даже не взрослея. Наша регенерация клеток настолько быстра и сильна, что успей я только порезаться – как тут же кожа стянется и не останется на месте пореза даже шрамика. Возможно, многим подобная неуязвимость и покажется очень привлекательной, но скажите… что мне делать со всем этим? Как мне жить, если в свои почти четыреста выгляжу едва на двадцать лет? И что б придать себе серьёзности, приходится наносить актёрский грим, маску и призывать к помощи внутреннего Мастера? А это очень даже болезненно, скажу я вам, призывать собственный дар, собственного Мастера своего дела, приучая и подчиняя того, что б хорошо выполнять заданную «не по возрасту» мне роль. 
- Госпожа Сайнс, Вы надолго? – поймал меня на дорожке, ведущий к калитке, дворецкий. Суховатый старичок лет шестидесяти охотно работал на меня, управляя домом, хозяйством и прочими слугами. Отчасти от того, что служил прежним владельцам сего особняка, отчасти от получаемой заработной платы и совсем немного – от моей похожести на его уже взрослую, состоявшуюся дочь. Порой я замечала и ловила на себе его взгляды: тёплые, обеспокоенные, заботливые. Такие, какими только смотрят родители на своё любимое чадо. От этого в подобные моменты так становилось тепло, приятно… Ведь обо мне давно никто не заботился, последние лет так триста пятьдесят - восемьдесят так точно. 
Ах да… забыла представиться! Сайнс, Алексис Сайнс, если можно. Хотя это не моё настоящее имя, а всего лишь очередной выдуманный псевдоним. Но большее никому знать и не положено! В Мире Масок это не приветствуется – ибо опасно, перекроют кислород вам сразу.
- Навечно! – как подобает моему образу, беззаботно ответила я, радостно пробегая мимо старика прямо к заветной двери. 
Опечаленный вздох донес мне в спину, и я недовольно скривилась, понимая, что мужчина опять всё принял близко к сердцу и будет теперь весь день ходить как в воду опущенный. Вот же старый чёрт…
Дойдя до двери и уже выйдя на улицу, застыла на секунду:
- Буду вечером! Передайте «Грустным сирам», что б дождались моего приходи и не скучали там без меня! – отозвалась уже по ту сторону заборной каменной стены, что плющ закрыл полностью собой от глаз людских и посторонний. Признаюсь, эта чёртова гадина есть у меня! Совесть, что б её на бой с самим Пирном отправить. 
А всё из-за чего? А всё из-за этого нового глупого образа! Что поделать – чем больше вживаешься в роль, тем сильнее меняешься ты, меняются твои привычки. Глупо звучит, особенно для нас, Бессмертных, которым потерять собственную сущность сродни потери души, потери жизни. Я не раз видела, как сходят некоторые с ума Актёры, как ломаются тела многих Танцоров. Они слишком сильно привязывались к этому миру, к своей новой «жизни», забывая о том, кто есть они на самом деле, кем являются и для чего нужны. Глупо, глупо… как же глупо взять и полностью себя отдать новому телу, новому образу, перестать укреплять внутренний стержень, внутренне оболочку своего настоящего «я», истинного и не прирожденного Бессмертного. И это ещё один из непреодолимых страхов у меня – боязнь потерять рассудок, перестать ощущать настоящее «я» и стать одной из тех марионеток, что каждый день изображаю я. 
Пройдясь по улицам небольшого городка, где проживает Алексис, засветившись перед жителями, публикой и заскочив узнать, есть ли у меня на ближайшие пару дней какие-то выступления, я  с чувством выполненного долга скрылась в подворотнях, убегая ото всех и кротчайшим путём приходя к своему месту. Своим местом я называла небольшую заброшенную хибарку, где могла спокойно вдали от всех тренировать собственное тело, медитировать и блуждать по магическим потокам и каналам связи. Чем, собственно, и решила заняться сейчас. К сожалению, на таком огромном расстоянии связаться мысленно с Агнел не представляет возможным – увы и ах, я ещё не настолько сильна, чтобы проделывать подобные трюки, но вот отыскать её месторасположение - пожалуйста! Жль только, что пока в общих чертах и вдали от её временно пристанища, но главное пока знать, куда отправляться.
Присев на старый ворсяной коврик, облюбованный мною для медитации, я скрестила ноги, закрыла глаза и… начала играть пьесу собственного сочинения. Именно так – я исполняла роль, свою роль в собственном спектакле. Мысленно представляя, как я хожу по сцене, произношу заветные слова и, ни видя ничего вокруг, кружусь, кружусь по грубо обтёсанным доскам, пока ни припадаю в объятия героя и тот не шепчет мне:
- Империя заката, Рейденский пролив.
А после, поблагодарив мужчину, я мягко отстраняюсь и продолжаю свою партию, пока не подвожу ту к логическому завершению.
- Поторопись, - слышу напутствие я перед выходом из медитации и, мысленно поблагодарив, открываю медленно глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и сфокусировать свой взгляд на стене напротив. Звёздочки в глазах всё продолжали отчаянно отплясывать свой ритуальный танец, кровь гулко стучала в ушах, а налитая свинцом голова того и гляди сейчас свалится набок или, чего хуже, отвалится совсем, с громким стуком покатившись по полу и оставляя за собой крохотные крови следы. 
Так мы и жили, так мы и узнавали новости мира и нашей империи. Каждый из Бессмертных, закрывая глаза и представляя свой собственный инструмент, начинал выполнять своё дело. Так, Танцоры кружась в своём любимом танце, узнавали что-то, как я, от партнеров, Музыканты, играя музыку, различали в ней голоса, а Художники – видели всё происходящее на своих воображаемо-нарисованных картинах. Всё это был – наш дар, всё это был каждого дела – свой Мастер. А с ним, как уже говорила я, общение происходит не из самых лёгких. Поэтому и прибегали к подобным методам очень и очень редко в самых крайних случаях. Как сейчас, например. 
Потянувшись до хруста костей, я привстала, взглянув на часы.
Отлично, вновь быстрее обычного! Всего-то шесть часов общения с мастером, в прошлый раз мне подобное обошлось чуть ли не в двенадцать. Растём и совершенствуемся. 
Мысленно похвалив себя, и отдохнув минуток с пять, я принялась разминаться. Всё равно до конца дня надо было чем-то заняться, а телу – вспомнить всё и натренироваться. Так и прошло моё время до вечера: в физических упражнениях и махании шестом – единственным деревянным оружием, что только смогла привезти из своего арсенала я сюда. Жаль, конечно, дома-то оружия есть и получше, поизящней, которыми тренироваться сплошное удовольствие, но, к сожалению, многое с собою не упрёшь, дельного с собою на таможне не протащишь. Да и чего таить – будь на то у меня желание, то никакая таможня, никакая сила не заставила б меня расстаться со своим арсеналом. Да, надоедает это порой, очень надоедает – махать мечом, ходить с каким-нибудь копьём, спать и обедать в обнимку со стилетом. Особенно мне, Актёру. Я тоже вживаюсь в эту роль, становлюсь им – холодным, беспощадным оружием. 
К тому моменты, как я со всем закончила, приняла ванную (вода в бочонок стекала прямо по водосточной трубе вниз по крыше. Обычно мне вполне этого хватало, чтобы умыться и немного смыть пот с себя, дабы не сражать наповал прохожих своим запахом) и переоделась в свой летний сарафанчик, было уже семь вечера. Подарки для гостей я заказала ещё вчера заранее, поэтому сейчас лишь, прибравшись за собой в хибарке, теме же подворотнями вышла на одну из главных улиц и зашла к Мадам Дюпо забрать готовые упакованные коробочки с сюрпризами. Сегодня гостившая в доме Сайнс труппа давала последнее выступление, и завтра утром собиралась отбыть дальше, странствовать по нашей Империи Заката. 
В доме было необычно шумно и весело.
- Празднуют удачное выступление; только что вернулись со сцены, - доверительным голосом сообщил мне на входе дворецкий, забирая свертки с коробками себе и  проходя со мной в главную залу, где уже всё было украшено по праздничному, накрыт стол, а в углу комнаты играл местный струнный оркестр. 
Поприветствовавшись и поздравив их с завершением выступлений, вручила каждому члену из труппы по подарку, присоединившись во всеобщий круговорот веселья. Меня охотно приняли, как свою, рассказали много забавных баек из истории труппы, поделились общими впечатлениями о нашем городе и даже разыграли мини-спектакль, повеселив друг друга. 
Я тоже разделяла со всеми всеобщее настроение, отдыхая на этом вечере, попутно пытаясь придумать, как бы решить проблему с Агнел. Я, естественно, могла бы спокойно взять и сменить внешность, уйти из дома Алексис и просто отправить на поиски подруги, но… За те несколько лет пребывания в этом особняке бок о бок с посторонними мне совершенно людьми дали о себе знать и я теперь взять и без достойных объяснений их оставить жить одних без меня в этом огромном доме просто не могла. Что же делать? Ведь медлить нельзя!
- Алек, можно тебя на минутку? – тихо спросил, наклонившись близко ко мне, Кирет.
Кивнув и встав с места, я вышла из залы, пройдя прямо по коридору и завернув на выход в мансарду. Не оборачиваясь, я слышала спокойные шаги мужчины, следовавшего за мной. Что ему было нужно, мне оставалось только догадываться – этот совершенно непредсказуемый человек мог любого Бессмертного ввести в шоковое состояние.
- Присаживайтесь, - указала я на место напротив у кофейного деревянного столика, присаживаясь и сама. – Так чем могу вам помочь? – спросила, когда актёр, наконец, устроился в кресле, скрестив, как это бывало с ним в волнении, пальцы, как он думал, незаметно для остальных скрыв в незамысловатом хитросплетении пальцев.
- Алексис, я хотел тебя отблагодарить за предоставленный нам кров на целую неделю. Совершенно незнакомых, странных бродящих актёров ты приняла нас, накормила, устроила и разделила вместе с нами праздник. Погоди, послушай, - увидев, как собираюсь я что-то сказать, перебил он меня, продолжив – сперва, а потом уже скажешь своё мнение. Поверь, оно очень важно для меня, тебя и всей моей труппы в целом. Знаешь,…
- Может соку? – перебила-таки его, вставая с места и отходя в гол мансарды, где хранилась целая банка освежающего напитка. Я любила больше  в доме именно эту мансарду и часто, порой по несколько раз на дню, забегала сюда, дабы полюбоваться открывавшейся отсюда панорамной красотой природы, неба, умиротворённости и спокойствия. Поэтому слугам каждый день приходилось приносить мне сюда графины с соком, или морсом, лишь бы было, что попить мне при созерцании открывавшейся картины. 
Недовольно глянув на меня из-под густых низко-опущенных бровей, мужчина кивнул рассеянно, - Не отказался бы.
Налив в бокалы себе и гостю соку, сделала глоток. Ммм, вишнёвый, прямо как я люблю.
Актёр ухватился за сок, как за спасательную соломинку, и залпом выпил его.
- Это просто до ужаса отвратительный город. Здесь нет действительно ценящих и  любящих людей искусство. Здесь нет ничего ценного и стоящего твоего внимания. Здесь не с кем культурно поговорить, пообщаться, узнать новости Империи из области политики, искусства, науки. Просто не с кем! Одни возомнили себя всезнающими – настоящие индюки, бездари просто! Другие ничего не знающие просто воротят от тебя нос, прогнусавив вслед нечто нечленораздельное и путное, а третьи и вовсе дураки! Вот скажи, тебе, как молодому таланту, не тяжело ли жить в этом дурно пахнущем, безвкусном, ничего не знающем городе? Ну, ответь, что же привлекает здесь тебя помимо этого особняка и открывающегося из мансарды панорамного вида? Разве никогда не хотелось взять и сбежать отсюда. Далеко! куда-нибудь подальше! Увидеть мир, узнать, как настоящее люди живут! Нет? – воодушевлённо проговорил Кирет, чуть было не вскочив и не начав расхаживать по мансарде, вещая и жестикулируя при этом руками.
Ох, даже так? Что ж, теперь я поняла, в какую сторону завернёт наш разговор и что требуется от меня главному из труппы «Грустных сиров». Осталось только как можно более выгодно составить условия для себя, и идеально выстроить выход из сложившийся у меня ситуации.
- Да, вы правильно заметили: этот город вечного покоя, вечной умиротворённости и мёртвости. Я, как живой и требующей большой активности человек, здесь вскоре зачахну – не иначе! И поделать с этим ничего не могу, разве что переехать в другое место, другой город и стараться устраивать там всё званого. Но… неизвестность будущего пугает до дрожи меня. Именно поэтому я решаюсь только на небольшие прогулки-путешествия по нашей империи. В сопровождении одного из слуг езжу и посещаю соседние города, а может даже и дальше. Проживу там неделю, заряжусь энергией, и вновь вворачиваюсь. Ведь не могу же я вечно сидеть на каком-то месте! – вспыльчиво прокричала я и, чуть было не вскочив с места сама. А потом, состроив удивлённую гримасу, скромно потупила глазки, и тихо проговорила виновато, - Извините. Просо эта тема… несколько больна для меня.
Скуксившись окончательно и бегло пройдясь глазами по мансарде, уставилась в одну точку напротив. А что, пусть думает, что флора привлекает больше всего на свете меня.  
И мужчина копился на эти мои манипуляции. Он действительно поверил, что я готова сейчас с воодушевлением и распростёртыми объятиями принять любое предложение, лишь бы покинуть этот захудалый городишко и уехать как можно быстрее и дальше от этого места. 
- Ничего, - покровительски произнёс Кирет, с искорками торжества в глазах глядя на меня. – Я понимаю тебя. И ты совершенно можешь не стесняться показывать свои чувства и мысли мне, - протянул руку ко мне актёр, сжав мою в своей ладонь и доверительно заглядывая в глаза.
Ой, ну как мило… Сейчас растрогаюсь. 
Но главное не способ достижения – а сам достигнутый результат.
- Я… очень благодарна вам, Кирет, - тихо прошептала, смущаясь от такой близости и интимной обстановки. Как-никак, я же юная непорочная дева!
Разговор зашёл в тупик. 
- Алексис, - позвал меня гость. Я прямо посмотрела на него. – Я позвал вас не для долгих разговоров, вы, наверное, уже догадались для этого. Я хотел сделать вам предложение…
Мои глаза, наверняка, как в дешёвых дамских романах, округлились, словно блюдца. Хах, ну, а что ещё такая ветреная особа, как Алексис Сайнс, должна подумать, услышь она, что ей в подобной обстановке делают предложение!
Главарь труппы тоже понял это и тут же исправил ситуацию, досказав всё до конца:
- Я хотел предложить вам вступить в нашу труппу «Грустные сиры». Вы подождите, не спешите с ответом. Подумайте, подумайте хорошенько! Будете ли вы рисковать всем, оставляя свой дом и уходя в сомнительно приключение с нами, бардами. Но ведь… это столько перспектив для вас! Оставить, наконец, вдали это царство уныния и окунуться в настоящий мир творчества и искусства! 
Я задумалась. По настоящему задумалась. Шанс ускользнуть отсюда и быстро попасть к Ангел был просто стопроцентный. Но и здесь есть одно «НО»! помимо этого надо ещё как-то ускользнуть от самой труппы.
- Я… Я согласна, - потупила скромно взор я.
Радостный вздох послышался от собеседника.
- Но только, если… если можно, - нерешительно начала я, обращаясь к актёру.
- Говори.
- Мне надо к концу недели попасть в Рейденский пролив, - засмущалась совсем я.
- О-о-о, - многозначительно протянул он, - встреча с женихом?
- Да…
Рейденский пролив – так называется портовый городок на западе страны, куда приплывают все торговые, перевозочные, военные, туристические, пиратские и прочие-прочие корабли. Почти четверть всего мужского населения империи отправляются работать в порты, портовые города и больше всего – на корабли. Они странствуют по морю месяцами, даже посвящают этому всю свою жизнь. По большей част из-за прибыльного дела. Поэтому считается, что если девушка отправляется в Рейденский пролив, то она спешит встретиться со своим любимым, прибывшим из дальнего плавания, дабы провести часы вместе после долгой для любящих сердец разлуки. 
Что ж, отчасти это так и есть.
Собеседник задумался. Или же сделал вид, что задумался – уж больно хитро блеснули его глазки в этот момент.
- Я не думаю, что это будет большой проблемой для нас, - медленно начал он. – Мы как раз собирались выступить на ежегодной ярмарке в Венторне. Это соседний  город, находится всего в нескольких часах езды от портового городка. Думаю, мы сможем с труппой задержаться подольше на ярмарке, а ты в это время сбегаешь встретится со своим… возлюбленным, - запнулся на миг мужчина, словно мысль о том, что у меня есть парень, вводишь его в неописуемое недоумение. 
Так, и это ещё почему?! Я что, не настолько хороша собой, что не смогла бы найти себе парня? Или настолько легкомысленная и безответственна, что чувства и любовь для меня всего лишь пустой звук, ветер?
Обидно, что сказать. Но нам не привыкать, Актёрам. Все думаю и считают иначе. Глядя на нас, у них в мозгу сразу щёлкает: зазнавшиеся снобы, бесчувственные ледышки, чокнуты и окончательно свихнувшиеся учёны. Всё, что угодно, всё, что только может выдать этот примитивный человеческий ум. Всё. Кроме правды, кроме осознания того, что за этой оболочкой скрывается нечто важное, нечто необычное и ужасное. Никто, смотря на нас, не понимает, какую боль пришлось перенести всем нам – Бессмертным, что принесли мы в жертвы, какую клятву дали этой Империи. Никому не понять, как мы любили, как мы сгорали в огне чувств и как потом развивали пепел от нашего сгоревшего сердца. Никому…
- Правда? – неверующе спросила, с еле скрываемой радостью в  голосе и взгляде.
Кирет только кивнут в ответ. И я, словно по команде, вскочила и залепетала радостно в ответ слова благодарности, восхищения их труппой и быстро затараторила, как буду стараться, учиться и хорошо играть, чтобы не быть обузой для нашей актёрской группы. Мужчина только сильней проникся и покровительски мне сообщил, что это для них большая честь принять новый талан в свой маленький дружный коллектив.
Что было дальше, я откровенно говоря, совершенно пропустила. Сначала покивала на какие-то слова Кирена, выслушала поздравления от стальных, всплакнула, когда дворецкий обнял меня и сказал, что невероятно рад за свою госпожу и теперь со спокойной душой может и уйти на упокой. Наше веселье приняло новый оборот и если бы не дворецкий, разогнавший всех на по своим комнатам со словами: «завтра надо рано вставать и уезжать!», так и продолжили веселиться. Это подействовало не хуже отрезвителя и вскоре уже по пятому, а то и десятому сну видели, лёжа у себя в кровати.
Все, разве что кроме меня. Я в это время занималась подготовкой к предстоящей поездке. Надо было взять с собой жизненно необходимые вещи, что стало настоящим затруднением для меня. Ибо сумка – маленькая, а важных вещей – пруд пруди. 
В конце концов, припомнив всю специфичность погоды на востоке империи и работы странствующего актёра, прихватила с собой несколько  простых, удобных тёплых платив, пару рубашек и штанов. С обувью и аксессуарами я долго не возилась, а просто прихватила запасные полусапожки на плоской подошве, кольцо со встроенными туда шипами и окошком для хранения яда. Большее и не надо. Остальное место в сумке заняли стилет и мизерикорд.  Жаль только, шест придётся оставить здесь в одной их заброшенных хибарок. Нет, конечно, при случае я могу забежать и забрать его после. Но что если к этому времени дом снесут совсем и отстроят там новый? Нет, оружий – много, а хороших оружий – мало.
Глянув на часы и поняв, что если я сейчас потороплюсь, то как раз успею к утру не только вернуться в свою комнату, но и даже поспать с часок.
Кивнув своим мыслям, я быстро переодела своё летнее платье на более удобную одежду для бега (брючки и кофту), прихватила с собой фонарик и, открыв окно, выпрыгнула из него, мягко приземлившись и перекатившись бесшумно на спине по сырой траве. Вылезти из второго – эта как раз плюнуть. И мне невероятно повезло, что это не пятиэтажный особняк и моя личная спальня не находится на самой высоте. Нет, результат бы всё равно был точно такой же, но времени на него было бы затрачено значительно больше. 
Не медля и секунды, я залезла на стену и перепрыгнула через неё на улицу. Калитку плотно закрывали с внутренней стороны на засов, поэтому открывать её, особенно ночью, было рискованно (мало ли какому чумовому взбредёт в голову проверить засов). И тогда столько шумихи будет, что придётся вновь выдумывать невероятную историю, при которой бы эту самую шумиху замяли и убрали из виду. 
Добравшись до своего места и забрав боевой шест, я вернулась обратно в дом. Оставалось только придумать, как оправдаться перед труппой, что у меня есть подобное оружие. Мдя, осталось надеяться, что мой шест сойдёт для них за обычную палку. Хах, подожок! 
На следующий день мы отбыли из пресного и до ужаса скучного (но отличного для тех, кто скрывается от властей и прочих личностей) городка, где вот уже как несколько лет проживает молодая и подающие надежды богатая актриса Алексис Сайнс. И хотя прощания проходили не так масштабно, как бы то было, не предупреди хозяйка особняка всех о своём отъезде, мне всё равно казалось это чем-то излишним. Ничего ценного, пожалуй, кроме мансарды, я здесь не оставляла дворецкому и прочим слугам. И это очень радовало меня. Если нет ничего ценного – то нет и того, что может привязать меня к этому месту, заставлять постоянно вворачиваться мыслями сюда и постоянно хотеть приехать и увидеть это нечто важное и дорогое. Не сомневаюсь, слуги поделят особняк между собой, дожидаясь возвращения хозяйки. А со временем и вовсе выкупят его (для этого случая я припрятала для них деньги. Когда им действительно понадобятся средства – то они смогут обнаружить их и выкупить себе у властей этот дом). Что осталось сказать – я рада за них, рада тому, что история Алексис так замечательно сложилось.
Осталось только разобраться с труппой.
Последующие несколько дней проходил в странствиях, приключениях и… выступлениях. Ранее я уже была в этой труппе. Под совершенно другим именем, образом, возрастом и… командованием. Да, когда я была в этой труппе – здесь главным был отец Кирета, такой же молодой и амбициозный мужчина. В те времена «Грустные сиры» процветали и были одной из самых известных и успешных трупп мира. Мы выступали везде – ибо нас ждали везде, в каждой точке мира. Людям хотелось посмотреть на нашу игру, люди жаждали представления. И мы охотно отзывались, охотно ехали к ним, выступали...
А теперь…! А теперь, под руководством Кирта труппа просто гниёт и исчезает. О ней едва знают два-три городка и то те, где они в последний раз выступали. Я, конечно же, поняла, отчего пригласили в команду и меня. Они надеялись, то я полностью раскрою в их присутствии свой талан и стану той самой жемчужиной, ради которой будут ходить на наши выступления, благодаря которой мы прославимся. Но, увы! Я не любила этого – не любила, когда мной манипулировали, когда меня использовали в собственных планах и целях. Они жаждали моих представления? Ну, так, пожалуйста! Я выступала в каждом месте, где мы только останавливались на пути к порту. И я играла точно так же, как играла в том захудалом городишке, где пробыла последние несколько лет. Да, это вызывало авиации, но не бурные, не восторженные. Кирту это не нравилось, но то ли он и вправду был отменным актёром, то ли действительно надеялся, что я ещё не так безнадёжна.
Я же к нему каждый раз, после выступления, бежала и воодушевлёно-обеспокоенно спрашивала, как было на этот раз: лучше ли, хуже ли прошлого. И он меня хвалил, говорил, что я непревзойденный талант! Остальные из труппы за спиной надо мною потешались, считали глупышкой и бесполезной пустышкой. Чтож, так даже лучше – не будут переживать и искать, когда я неожиданно исчезну и не вернусь к ним опять после «встречи с любимым». 
Держись, Ангел. Дорогая моя, держись! Я уже близко, - каждую ночь перед сном мысленно шептала я, продолжая играть собственную партию в очередном спектакле уже не своего сочинения.  И с каждым днём я действительно всё приближалась и приближалась к ней. 
За день до выступления я основательно подготовилась, собрав сумку. Предполагалось, что я должна буду выступить в первый и последний день. В этом же промежутке могу спокойно разгуливать со своим парнем по порту, «наслаждаясь его обществом и вонью моря». Такое ощущение, что никто из них ни разу не был на море! Однако это мало волновало меня – я уже по прибытию сняла себе комнату в одном из трактиров, оставив в номере сумку со всеми своими вещами. Пришлось оставить даже шест. Только стилет смог остаться при мне и этого маловато для порта. А в день выступления встала с утра пораньше и под предлогом сходить на ярмарку, умело скрылась в толпе, взяла лошадь и ускакала в Рейденский пролив. Попасть туда под видом дамочки среднего обеспечения и умеющей держаться в седле, и даже управлять лошадью было легче всего – мало ли таких, ждущих своих возлюбленных. Но вот уже по прибытию в город пришлось разыграть комедию: неудачно слетела с седла, подвернула ногу и капризно начала требовать себе помощи. Да-да, именно так! Да притом при всём так неудачно под руку попался один из разбойников! Ай-яй! Утащил, меня, бедняжку, в какую-то подворотню, раздел да и поделился своей собственной одеждой. К сожалению, при этом скоропостижно скончавшись. 
- Ну вот, так-то лучше, - тихо сказала я трупу, поправляя на себе свободную грязную мужскую рубашку. Тело, конечно, пришлось несколько изменить, прибегнув к толики силы Мастера, но главное то, что теперь я более походила на длинного худощавого паренька, занимающегося мелким грабежом, чем на сумасшедшую дамочку, влезшую в такое убожество. Оставалось только одно…
Присев на корточки и проведя ладонью над лицом мужчины, я закрыла глаза и представила, как снимаю с его лица эту маску – маску его собственного лица, и надеваю её на себя. Огнём обожгло мою кожу лица. Я буквально чувствовала, как плавятся мои мышцы, как меняется строение костей черепа, изменяясь и уподобаясь строению убитого мужчины. Уже через минуту боль прошла и я, открыв лицо, почувствовала на себе эту маску – маску типичного разбойника. Прихватив для завершения образа у бывшего разбойника сильно искривлённую широкую саблю, довольно отправилась на поиски подруги. Это, признать, заняло довольно много времени. Пришлось обойти все улицы и кварталы, осматривая и проверяя всё вокруг на наличие моей сестрёнки. Да, перейдя на особое, двойное зрение, я бегло осматривала серые массы, надеясь найти разноцветные огни светлячка, что указывали на Бессмертного. И смогла найти я их только к концу дня  у одного из портовых ресторанчиков.
Моя сестра сидела за столиком, попивая привычно чай и смотря на море. Морской ветерок трепетал её черные кучерявые волосы, словно играя, как котёнок, с ними – прядями. Она морщилась, когда пряди хлыстали её по лицу, и довольно щурилась, когда могла вздохнуть спокойно. Я невольно залюбовалась, смотря на неё издали. Чего греха таить – моя сестрёнка была настоящей красавицей и ей многие мужчины оборачивались вслед, чтобы успеть поймать хотя бы взгляд этой красотки. Но она всё чего ждала, чего… Или скорее – кого-то. Ох, дожить бы мне ещё до этого знаменательного события! Хоть порадуюсь на старость лет. 
Обойдя открытое кафе по периметру ,и подойдя к девушке со спины, я резко облокотилась на руку о столик в миллиметре от её руки и тихо прошептала в ухо:
- Просто Алек, муодмозель, - с самым что ни наесть настоящим западным акцентом. И даже прошепелявив чутка – зуба, как оказалось, у меня одного нету. Клыка!
Самообладанию Художницы можно было только позавидовать. Будь она более нервной или неуравновешенной – я б уже мёртвой (если бы человеком была) валялась на полу рядом. Эта Бессмертная, в отличие от меня, в совершенстве владела скрытыми оружиями, в частичности – звёздочками. Вот так… быстро и незаметно. 
Девушка медленно повернула ко мне голову, собираясь что-то сказать и… застыла даже. Уж не знаю, то ли от моей страшной физиономии, то ли от ещё чего-то. Но её выражение было настолько забавное, что я не смогла сдержаться и громко весело расхохоталась, гребя в охапку подругу и покружив ту в объятиях. 
- Агнел, сестрёнка, как же рад я тебя видеть!
- Юр, - облегчённо выдохнула она, обнимая в ответ меня. Поставив на место сестрёнку и присев за столик, сделала глоток чая.
- Алек… Отвратительно имя, - скривилась она, отбирая у меня чашку.
- Пф, тебе и Юрлай не нравился! – фыркнула я, подзывая официанта. Если и пить, то явно чего посущественней. – Мне чай из красной розы, - заказала я.
- Ты тут… - неверующе покачала головой она. – Не думала, что   достучусь до тебя! 
- Что, всё настолько серьёзно? – обеспокоенно спросила и увидев оттенок страха в её зелёных, словно малахиты, глазах, окликнула того самого официанта. – Пожалуй, мне надо будет заказать чего-нибудь покрепче чая… Мне красного вина, пожалуйста!
Агнел закатила глаза. Она всегда была категорична по отношению к алкоголю. Уж не знаю почему – болезнь печени, ровно как и опьянение с похмельем ей не страшны, чего тогда мелочится-то!
- Не ворчи, - на всякий случай остановила её мысли об очередной нотации, - я давно уже не пила чего-то стоящего, кроме сока и морса. Пожалей бедную душу-то!
Девушка фыркнула, но промолчала. К этому времени как раз подоспел официантик с моим бокалом вина, а я, пригубив довольно дешевого и паршивого качества напитка, откинулась на спинку стула и, скрестив на груди руки, спросила:
- Ну, так и?