Павел Третий

Павел Третий

Гл. 1.
      
      Шелестел ветер, играя сухой листвой на земле. Качались на ветру верхушки старых тополей. Накрапывал дождь. Игорь прикрыл окно, подошёл к письменному столу, взял чистый лист бумаги и стал водить по нему кончиком грифеля. Чёрные линии превращались в силуэты мужчины и женщины, идущих под одним зонтом в пасмурный день, точь-в точь такой, как за окном…
Зазвонил мобильник. Игорь отвлёкся, нажав кнопку ответа, и, заметно волнуясь, «выпалил» всё сразу, невольно пресекая возможность обратиться к нему прежде, чем он выскажется: - Анна, дорогая? Где ты? Я целый день не могу до тебя дозвониться! Ты будешь к ужину?
Ответа не последовало. На фоне полного молчания в телефоне послышались какие-то шумы, дребезжание, в конце концов, связь оборвалась, сменившись частыми короткими гудками… 
       Поезд убаюкивал монотонным стуком колёс. В одном из его купе ехала Анна. Она сидела с закрытыми глазами за столиком у окна, по стеклу которого снаружи стекали, сливаясь в струйки, капли дождя. Её дрогнувшие веки приоткрылись, и взгляд больших карих глаз устремился в даль. На приличном расстоянии от железнодорожного полотна мелькали совершенно голые деревья изрядно поредевшей лесополосы, а вблизи - грязные на вид придорожные здания. Небо своей пасмурной небесной серостью не оставляло душе ни тени надежды на лучшее. Конец ноября, знаменующий собой переход в зиму, привёл в действие ещё один механизм сложного устройства организма – невыразимую тоску, причём, бессмысленную, убийственную, словно пришло время умирать… 

Анне пришла вдруг в голову странная мысль, что в её мозг встроена какая-то программа, внезапно запустившаяся и изменившая в ней в один миг собственную самооценку не в лучшую сторону. Стоило начать думать о том, что больше всего ей не нравилось в своей жизни, как появилось навязчивое убеждение в том, что она просто глупая и непутёвая тридцатилетняя баба, ни на что не способная. От подобных размышлений даже стало как-то не по себе. Но истинной причиной её плохого настроения, всё-таки, была не погода. Дело в том, что Анна после весьма продолжительных и мучительных раздумий приняла, наконец, для себя окончательное решение разорвать отношения с Игорем: «Сегодня или никогда! Не стану больше размышлять, правильно или неправильно поступаю. Да и какая разница? Не могу больше!».
Она заметно нервничала, пальцы рук дрожали. Нечаянно нажав какую-то из кнопок своего мобильного телефона, Анна едва не выронила его. И по какому-то роковому совпадению именно Игорем был принят этот случайный вызов, закончившийся ничем.  Переживания в буквальном смысле взяли Анну в плен, и её нервное состояние находилось на грани срыва.  Чтобы избежать на данный момент неприятных объяснений, она предпочла оказаться в поезде, мчавшим её подальше от него, их общих друзей, знакомых и даже сотрудников.
Самым подходящим местом для уединения был пустующий дом в сельской местности, доставшийся ей после смерти бабушки, куда следовала Анна в настоящий момент. А холодный мрачный ноябрьский день выдался как нельзя более подходящим для погружения в себя.   

Гл.2.
               
      Приближаясь к очередной станции, поезд постепенно сбавлял скорость. Анне захотелось выйти из купе, чтобы хоть немного отвлечься. Но приподнявшись с места, она снова опустилась на сиденье и не в силах совладать со своими чувствами, тихо зарыдала. Притянув к себе сумочку, Анна достала оттуда фотографию Игоря и порвала на мелкие клочки. Собрав их затем, зажала в кулаке и, опустив немного вниз туго поддавшееся вагонное окно, просунула руку наружу и разжала пальцы. Бумажные обрывки, словно подхваченные ветром мотыльки, разлетелись в разные стороны. Следом она заблокировала номер Игоря в своём телефоне, предварительно отправив весьма сухое и лаконичное сообщение: «Не жди, не звони, поговорим позже». Правда, на душе от этого легче не стало, ведь пять лет их совместной жизни просто так взять и выбросить, как обрывки фото, не получалось…
Вскоре поезд остановился на какой-то станции. Послышался металлический скрежет открывающихся дверей вагона, а через короткое время в купе постучали. Раздвижная дверь со скрипом отъехала в сторону. На пороге появился высокий человек, на вид лет сорока, в камуфляжной куртке с тщательно выбритым мужественным лицом и спокойным взглядом серо-голубых глаз. В руке он держал небольшую дорожную сумку. Мельком взглянув на заплаканную Анну, он поздоровался. В ответ она кивнула головой и отвернулась к окну. Закрыв за собою дверь, мужчина решительно прошёл в купе. Вместе с ним в это тесное пространство ворвались запах дождя и осенней свежести вперемешку с ароматом приятного мужского парфюма. Закинув сумку на самую верхнюю полку, незнакомец снял куртку и повесил у выхода на крючок. Без лишних слов он сел на свободное место напротив Анны.  Поезд тронулся, медленно набирая скорость…
В дверь снова кто-то постучал. Это была проводница, разносившая чай, газеты и журналы. По просьбе нового пассажира она оставила два гранённых стакана чёрного чая с подстаканниками, какой-то журнал и покинула купе. Анна всё ещё смотрела в окно и, казалось, была безучастной к происходящему. Попутчик предложил ей горячий чай, но, поблагодарив его, она отказалась.               
Откинувшись на спинку сиденья, мужчина взял журнал и стал неторопливо перелистывать его. Чай быстро остывал. Над стаканами поднимался и растворялся в воздухе пар, оставляя изнутри на их гладких ободках крохотные капельки росы. Очень скоро пассажир задремал, и журнал, выскользнув из его рук, упал с хлопающим звуком на пол. Это заставило Анну отвлечься и переключить своё внимание на попутчика. Она увидела, что тот заснул. Чёрный цвет его свитера подчёркивал бледность лица с правильными строгими чертами и высоким лбом. Он дышал ровно и спокойно.  Анна даже позавидовала ему, забыв на миг о своих проблемах. «Счастливчик! – с иронией подумала она. - Как же он умудрился так быстро заснуть? Казалось, ещё несколько минут назад был полон сил и энергии…».  В этот момент мужчина шевельнулся. Не открывая глаз, он скрестил руки на груди и снова погрузился в сон.
«Какие у него длинные и красивые пальцы!» - успела заметить Анна. –Неужели у военных могут быть такие ухоженные руки?».
Её предположение о том, что он имеет отношение к военной службе, вызвали, во всей вероятности, камуфляжная куртка, в которой он появился, подтянутость и уверенность в движениях. «Наверное, в штабе работает,- мысленно рассуждала она. – Работа там совсем не пыльная… хотя, может, он и не военный вовсе…».
Совсем скоро её размышлениям суждено было прерваться. В вагоне послышались крики и какая-то возня.  Двери соседних купе с шумом раздвигались и задвигались, слышались голоса.  В купе кто-то постучал.
- Войдите! - крикнула Анна.

Гл.3.
      
      Раздвижная дверь полуоткрылась, и в неё просунулась голова проводницы.
- Простите, есть ли среди вас медик? – громко и взволнованно спросила она с надеждой в глазах. – Человеку плохо!
Попутчик Анны мгновенно проснулся. Молча наклонившись, он поднял с пола журнал, положил на стол, отхлебнул глоток холодного чая и, поднявшись с места, сдержанно произнёс: - Идёмте!
- Слава богу! – запричитала с раскрасневшимся лицом проводница, не веря в такое везение. – А то до станции ещё целый час ехать! И как назло, медиков, кроме Вас, никого! Вы, врач?
-Да,- тихо ответил он.

Мужчина вышел из купе и пошёл за ней по узкому вагонному коридору. Почти в самом его конце доносился стон. Анна из любопытства, оттеснившего её переживания на второй план, вышла следом за ними. Кроме неё желающих узнать о том, кому же, всё-таки, плохо, оказалось предостаточно. Пассажиры выглядывали в коридор из своих купе, интересуясь происходящим.
Возле одного из них уже стояло несколько человек. Анна подошла к ним. Из-за их спин, она увидела, что её попутчик склонился над женщиной, лежащей на нижней полке справа от окна. Та громко стонала. Её успокаивал другой мужчина, наверное, муж.
 Попутчик Анны, обратившись к женщине, спросил: - Как Вас зовут?
- Виктория,- ответила она.
- Значит, победа, – сказал он.
- Вы, доктор? – спросила женщина.
Попутчик утвердительно кивнул головой и представился, но из-за шума в вагоне Анна не расслышала его имени.
Внимательно осмотрев женщину, врач сказал: - Воды уже отошли…
Повернувшись к проводнице, он потребовал принести тёплую воду, мыло, пакеты чистого белья, ножницы, аптечку скорой помощи.
- Нитки есть?  Нужна водка или спирт, и чистые стаканы! – добавил врач.
Кто-то из присутствующих передал две бутылки водки. Проводница, попросив одного из пассажиров помочь ей, торопливо ушла вместе с ним и очень скоро вернулась с аптечкой, катушкой белых ниток, ножницами, кувшином с водой и двумя стаканами. Помощник нёс пакты запечатанного чистого белья, мыло и миску.
- Полейте мне на руки! – попросил врач.
Помыв руки с мылом и вытерев их чистым полотенцем, он обратился к проводнице: - Достаньте из аптечки упаковку перчаток и раскройте её!
Оттуда врач достал перчатки и одел их.
- Дайте ножницы и полметра нитки, - сказал он. - Лейте водку мне на руки! И ещё налейте в стаканы!
В них он опустил обработанные водкой нитку и ножницы.
- Добро пропадает! - неудачно пошутил один из пассажиров.
- Главное, сохранить другое добро! – ответил врач. – Прошу всех разойтись! Мне нужен только один помощник.
Проводница, не церемонясь, стала разгонять пассажиров по своим купе. Она просила не выходить в коридор без крайней необходимости. Анна собралась уходить, но в этот момент та обратилась к ней с просьбой остаться. Из купе доносились уже более громкие стоны, переходящие в крик.
- Подушку под спину! Быстро! – отдавал приказы врач, обращаясь к мужу Виктории, у которой начались роды.
- Как Вас зовут? - обратился он к Анне, вошедшей по его просьбе в купе.
- Анна.
- Крови не боитесь?
- Нет, - как-то неуверенно ответила она.
- Будете мне помогать! Мойте руки с мылом! Вытрите и обработайте водкой!
Обратившись затем к проводнице, он добавил: - Достаньте из аптечки вторые перчатки для неё, пусть оденет и положите ей на руки развёрнутое чистое полотенце.
Анна и проводница выполнили всё, как было сказано.
Женщина стонала и тужилась, её раскрасневшееся лицо покрывалось потом. Муж переживал и гладил жену по голове, щёкам, приговаривая: – Потерпи, родная. Ты же у меня сильная! Слушайся доктора!
- Ага-а-а-а… – протяжно произнесла роженица и закрыла глаза.
- Тужься, Виктория! Дыши глубоко… вдох... выдох! Кричи! – командовал врач.
– А-а-а! – закричала роженица. Её лицо исказилось. Она выгнула спину.
У Анны ёкнуло в груди, страх сковал движения. Ей показалось, что женщина может сейчас умереть. Ещё пару раз вскрикнув, та на мгновение затихла. А потом схватки начались такой силы, что её лицо перекосилось и всё тело напряглось от боли. Из горла вырвался сдавленный крик, похожий на вой.

- Вдох... выдох...! –повторял врач. – Молодец… молодец! Вот так! Тужься, тужься!

Дальше всё было как в ускоренных кадрах кино. Происходящее в эти мгновения для доктора, Анны, проводницы, мужа роженицы и самой роженицы было главным и самым важным в жизни. Теперь они были настоящей командой, слаженные действия которой чётко диктовались внутренней необходимостью. Под стук колёс поезда и свет фонарей, мелькавших за окном, здесь, в маленьком купе, происходило чудо - рождался человек...
     Внезапно вагон наполнился детским криком. Анна увидела в окровавленных руках своего попутчика, словно лежащее в чаше, маленькое мокрое морщинистое красное тельце.  Между пальцами руки доктора была зажата пуповина. От вида крови Анна побледнела, на лбу выступили капли пота. Она изо всех сил старалась владеть собой.
- Анна, подойдите ближе! Держи! – крикнул он и ловко переложил младенца на чистое развёрнутое полотенце в её руках.


Гл.4.
    
      Анна почувствовала мокрое тепло, исходящее от живого комочка, и увидела, что пуповина незаметным действием врача была уже перевязана и пересечена. Младенец громко кричал. Это был мальчик.
- Укрой и согревай! – произнёс требовательно врач.
И обратившись к молодой маме, сказал: - Ну вот и всё, молодчина! У вас - сын!

-Ура! У меня - сын! - закричал муж родильницы.

- Сын...сын...сын... - эхом пронеслось по вагону. Это пассажиры, услышав возглас счастливого отца и плач новорождённого, передавали друг другу из уст в уста трогательную, вне всякого сомнения, весть.

Анна тщательно укрывала полотенцем сморщенное кричащее тельце с поджатыми ручками и ножками, прижимая к себе. Её чувство страха, и полуобморочное состояние прошли сами собой. Она была взволнованна, испытывая незнакомое ранее особое чувство нежности к младенцу, которое, наверное, можно было бы назвать зарождающимся чувством материнства. В её жизни прежде ничего подобного не было! В прохладном вагоне, говоря ласковые успокаивающие слова, она грела собою родившегося несколько минут назад маленького человека, ворвавшегося с громким криком в этот сложный мир со своей судьбой и предназначением в нём...
Анна думала о возвышенном, а проза жизни была, как всегда, рядом. В этот момент врач внимательно осматривал отошедшее детское место.
- Всё как по классике, – удовлетворённо, наконец, произнёс он. - Кровотечения нет!
Вместе с использованными мокрыми простынями и полотенцами он положил его в полиэтиленовый пакет, отложил в сторону и сказал проводнице: – Не выбрасывать!
Сняв перчатки и помыв руки, врач подошёл к Анне и аккуратно взял из её рук плачущего ребёнка. Закутав его в ещё в одно полотенце, он положил новорождённого на грудь женщины. Тот сразу затих, почувствовав родной запах матери. Новоиспечённые родители, не в силах оторвать взгляд от своего чада, смотрели на него, как заворожённые. Доктор ещё раз осмотрел родильницу, пощупал пульс и сказал: - Вы большая умница, Виктория!
Анна залюбовалась, глядя на эту жизненную сцену. Затем вышла в коридор, встала у окна. На её глазах выступили слёзы. За спиной всхлипывала проводница. Вышедший из купе врач подошёл к Анне. В руках у него была бутылка с остатками водки.
- Спасибо за помощь, теперь снимайте перчатки и мойте руки! – обратился он к ней.
- Хорошо, – ответила растерянно Анна.
- Теперь без водки никуда! – сказал он и поднёс к ней бутылку.
- Я не пью, спасибо! – ответила Анна, думая, что он предлагает ей отхлебнуть из неё.
- Нет, нет,- сказал он. – я хочу полить Вам на руки!
- Простите, не поняла… - сконфузившись, промолвила Анна.
Она сняла перчатки  и стала мыть руки над тазиком, который подставила проводница.
К этому моменту подошёл начальник бригады поезда и, поблагодарив всех, сообщил, что на ближайшей станции их уже ожидает машина скорой помощи. - У нас ещё есть десять минут, - сказал он, посмотрев на часы.
- Может, успеете чай с лимоном? – спросила проводница доктора. - Ведь Вы так устали!
Анна внимательно посмотрела на него. С пересохшими губами, утомлённым взглядом и тёмными кругами под глазами он выглядел осунувшимся, постаревшим.
- Простите, - сказала Анна, попутчику. – Вам действительно нужно отдохнуть.
- Ну что ж, идёмте в купе, - спокойно ответил врач и добавил, пошутив: – На всякий случай, меня зовут Павел.
Она улыбнулась ему, ничего не ответив.

Гл.5.
    
     Павел и Анна зашли в купе. На столике на подносе стояли два стакана с кипятком в традиционных подстаканниках, рядом лежали несколько пакетиков с чаем и сахаром, а также нарезанный кольцами лимон на блюдце, пачка печенья и салфетки.
Они сели напротив друг друга.
- Горячий чай – это хорошо, - сказал Павел.
- Вам чай покрепче? – спросила Анна, искренне проявляя заботу о человеке, несколько мгновений назад спасшего две жизни на её глазах.
- Да нет, обычный, хотя одного стакана маловато будет, - произнёс он. - Но, наверное, больше выпить не успеем.
- Станция Солнечная, - послышался голос проводницы. - Пребываем через 2 минуты.
- Да, не успеем… - ответила Анна, услышав, что скоро остановка.
- Простите, а кто вы по профессии? – спросил Павел.
- Я - архитектор, - ответила она и неожиданно разговорилась: – Кстати, когда-то собиралась поступать в медицинский, но передумала и совсем не жалею об этом. Мой дедушка был хирургом, и очень рано умер. Бабушка говорила, что его убила работа. И, наверное, она была права. Он честно исполнял свой долг, и не без души. А взамен – хроническая усталость, стрессы, бессонница и мизерная зарплата. Как итог всего этого – смерть во сне от инфаркта в 60 лет. А я его даже не помню… мне было всего два года, когда это случилось. Думаю, о подобных трагедиях у вас, медиков, Вы знаете лучше меня.
- К сожалению, - ответил Павел и, сделав глоток чая, сказал: - Кажется, приехали.
Послышался скрип тормозов остановившегося поезда и металлический лязг открывающейся вагонной двери.

- Сюда! Сюда! – приглашала проводница, суетливо сопровождая людей в белых халатах в купе к родильнице. Это была бригада скорой помощи, некоторое время назад прибывшая по вызову на станцию в связи со сложившейся ситуацией. Переложив женщину с ребёнком на носилки и тщательно укрыв обоих, они направились к выходу. Муж родильницы с вещами последовал за ними. Пассажиры помогли медикам спустить носилки из вагона.
- Кто принимал роды, прошу за нами!  Нужно заполнить документы, – громко произнёс врач скорой помощи.
Павел уже находился в коридоре и всё слышал.  Прихватив с собою пакет, отложенный после родов, он молча покинул вагон. Анна следом вышла за ним. На перроне стояла машина скорой помощи, куда на носилках донесли женщину с ребёнком и погрузили в салон. Врач, стоявший рядом, обратился к подошедшему Павлу. 
 - Вы принимали роды? – спросил он.
 - Да, я, - ответил Павел.
 – Давайте знакомиться! – сказал он и протянул ему руку. - Врач - Рыбаков Николай Петрович.
 - Майор медицинской службы, Ромашов Павел Андреевич, - произнёс Павел, ответив на рукопожатие.
Теперь стоявшая рядом Анна знала о своём попутчике больше и смотрела на него с нескрываемым интересом.
 – Так он, оказывается, военный врач… Вот откуда такое спокойствие, выдержка и уверенность. А ведь ему приходится, наверное, в основном оперировать, а не принимать роды, - промелькнуло у неё в голове.