Паж и Лилия

Глава 16, в которой описаны последствия предыдущей. Если подробности вам претят, дождитесь следующей. Она скоро будет готова)

Лувр. Покои Шико.

До полнолуния оставалось несколько ночей. Шико смотрел в небо, на котором висел серебряный диск с недостающей частью луны. Мысли его были также далеки в этот момент от Лувра, как экспедиция Васко Де Гамы, разыскивающего царство Пресвитера Иоанна.

В комнате раздался вздох. Шико вздрогнул, как человек, которого оторвали от мечтаний, обернулся и понял, что это проснулся Маринус Де Бурбон.

-Господин Шико? – позвал герцог.

-Я здесь, милейший герцог, но позвольте мне откланяться на минуту, ибо я дожидался момента, когда вы очнетесь ото сна, чтобы испросить вашего разрешения покинуть вас, дабы проведать Его Величество.

-А! – Маринус сел на кушетку и потер глаза, - вы шутите как всегда. Вы не должны спрашивать на такое у меня разрешения.

-Ну, это мы еще обсудим, - миролюбиво воскликнул Шико и вышел за дверь.

Маринус позвал своего слугу Пильтруса и попросил его зажечь все свечи и растопить камин пожарче.

Шико, снедаемый беспокойством за короля из-за недавнего происшествия, почти приблизился к покоям, как вдруг услышал гасконский говор. Это его немедленно заинтересовало. Он свернул за угол и  наткнулся на двух дворян в дорожном платье и ботфортах.

-Ба! Что я слышу! – воскликнул Шико, загородив им дорогу, - здесь болтают на весь Лувр, заявились посреди ночи, и кто это спрашивается вас пропустил?

Один из дворян вспыхнул при этих словах, и по свойству своей горячей крови собирался было ответить какой-нибудь дерзостью, как его друг воспрепятствовал этому повелительным жестом.

-Месье Антуан Де Англере, - произнес он мягким голосом с таким явным акцентом, как будто он и не пытался этого скрыть, как делали многие гасконцы в Париже.

Шико поморщился, его так не называли наверно с рождения, из чего можно было сделать вывод, что этот дворянин принадлежит его родне или близко знал его семью.

-Господин Монтень, - Шико однако состроил уважительное лицо и поклонился, потому как очень высоко ценил этого мыслителя.

-Кажется, мы прибыли во внеурочный час, - сказал Монтень, - но у нас очень важное дело.

Мишель Монтень, губернатор Бордо, был человеком среднего роста и стройного телосложения. У него было красивое, но очень печальное лицо с опущенными вниз глазами, что придавало его виду еще более тоскливое выражение. Его костюм был очень строгим, так что можно было бы заподозрить в нем гугенота, если бы каждый не знал, что Монтень – ярый католик. Несмотря на это он занимал сейчас должность при дворе короля Наваррского. Впрочем, объяснить это было не сложно.

Мишель Монтень, человек выдающегося ума и редких душевных качеств, философ и писатель пользовался настолько глубоким уважением представителей обоих религий, что оба короля и Генрих Французский и Генрих Наваррский нередко прибегали к его услугам для составления примирительных эдиктов.

Монтень однако очень тяготился подобными почестями, уже несколько лет назад он в цветущем возрасте покинул двор и свет, уединился в своем поместье, где сполна предавался тоске и меланхолии.

С Шико он был знаком, потому что они являлись соседями, и оба происходили не из самых знатных родов, приобретших титул в XV веке.

-Тогда вы должно быть спешите к королю, - сказал Шико, осматривая Монтеня, чтобы заметить причину этого визита.

Впрочем, Монтень не особо скрывался, так как человеком был прямым во всем. Он протянул изукрашенный золотой тубус с изображением герба Генриха Де Бурбона Наваррского – красной лентой, пересекающей голубое поле с золотыми лилиями.  

-Эти письма к королю Генриху Французскому мне поручено передать. Но так получилось, что я простоял тут с самого вечера. Я рассчитывал, что мне удастся свидеться с королем после ужина, но этого не произошло. Его Величество был занят. Затем я ожидал, что король позовет меня позже, но время шло, а меня будто позабыли. Впрочем, я на это не жалуюсь, вряд ли кому в здравом уме придет мысль занимать свой ум моей незначительной персоной. Однако же я ждал. Но поднялся переполох, все кричат о каком-то убийстве и злодеянии. Как будто в наш неспокойный век они не преступления не случаются сплошь и рядом. Я думал, что в Париже к кровопролитию привыкли настолько, что замечают его не больше, чем смену погоды. Однако не решите, что я циник. В своем уединении я иногда забываю, что стоит говорить, а что нет. Вернусь к своему делу. Меня заверили, что королю не до меня и посоветовали прийти завтра. Что вы скажите, мне не следует тут стоять?

Шико с сомнением посмотрел на Монтеня, лицо которого приобрело смущенное выражение.

-О, да! Его Величеству сейчас совершенно нет никакого дела до писем из Наварры.

- Я рассчитывал получить именно этот ответ. Вряд ли бы меня самого устроило, если бы король вздумал принимать меня посреди ночи, когда я едва сам стою на ногах и хочу спать.

-Но так и быть из моего к вам почтения, я помогу вам, хотя вы пару раз неласково отозвались о шутах в вашем труде, - ответил Шико с хитрой улыбкой.

-Я весьма благодарен, но вам-то что с этих шутов, господин Де Англере?

-Я занимаю такую должность.

-Это весьма остроумно с вашей стороны занимать подобную должность, учитывая, что я не слышал, чтобы такую учредили при нашем дворе. Хотя сейчас каждый день новая мода и подчас придумают такую чепуху, что я запросто поверю, что вы называете себя шутом не в шутку.

-Эту шутку впрочем придумал Генрих… король, - быстро поправился Шико. Обычно он, разумеется, не церемонился ни с кем, кроме тех особ, мнение которых ценил. Монтень входил в этот немногочисленный круг.

Монтень сделал вид, что не заметил этой оговорки, Что ни говори, а человеком он был деликатным и прекрасно знал о большой дружбе между Шико и королем Генрихом Валуа.

-Я устрою вам встречу с королем сейчас, если это не терпит отлагательств, - предложил Шико.