Паж и Лилия

Глава 11, которая является продолжением предыдущей, сокращенной по поводу ЕВРО2016.

Оленвиль.

Королевский двор отбывал в Оленвиль. То был замок, входящий в личную собственность Генриха III. Он купил его в 1576 году в подарок для королевы Луизы Де Водемон. Но скромная королева там никогда не была. Вместо этого Генрих в редкие минуты отдыха, выдававшиеся меж государственных забот и интриг врагов, любил приезжать в этот замок, тонувший в мрачной тени вековых дубрав.

Обер-шталмейстером Малой Конюшни Шарлем Дю Плесси, сеньором де Лианкур, были приготовлены экипажи, носилки и лошади. Должность эту весьма почетную при дворе как раз добивался Шико, и Генрих собирался облагодетельствовать своего шута, учитывая его дворянское происхождение и верную службу.

Из-за того, что король не успел послушать вечернюю службу, решено было провести ее прямо в карете, которая вмещала в себя для этих целей статую Богородицы, королевского капеллана, самого Генриха, неразлучного с ним Шико, затем множество собак и миньонов, развешенных по дверцам кареты. Причем они, лихо вцепившись за ручки дверей и всунув лица в окна экипажа, выкрикивали веселые шутки.

Граф Де По и герцог Де Бурбон предпочли ехать верхом, тем более, что дорога была не очень долгой, по прямой от Шатра до Эстампа. Как и все остальные дворяне, братья Бомонт прихватили с собой слуг. Так как их предыдущие пажи были зверски убиты, то взамен им были набраны новые. Причем теперь они не были похожи на маленьких ангелочков как прежде, а совсем наоборот. Создавалось впечатление, что Натаниэль и Маринус отправились ко Двору Чудес и набрали себе слуг прямо оттуда. Лакеями теперь при них служили на вид отъявленные бандиты, разодетые в ливреи. Беглый итальянский поэт, монах-расстрига, фламандец-наемник, два огромных брата из Германии туповатого вида и красавчик, истый парижанин, проходимец Ивонне, беспрестанно соблазняющий Роксану. Ее братья обрядили в служанку и взяли с собой, пытаясь приучить к честному труду. Также они захватили лекаря Реми, ссудив его у Бюсси. Братья во всем стали полагаться на этого медика, используя его как доверенное лицо.

Де По, беспрестанно ищущий на ком бы испробовать новую остроту, блуждал взглядом в толпе придворных.

- Господин Де По, - окликнул кто-то графа. То был сеньор Де Сен-Люк. Он поравнялся с Натаниэлем.

- Господин Де Сен-Люк,  - ответил Де По с неизменной доброжелательной улыбкой.

- Вы верно ещё не бывали в Оленвиле? – завёл Сен-Люк светский разговор.

- Так точно, сударь. Я трепещу от волнения, в ожидании увидеть красоту сего дворца, ибо уверен, что все, что любит Его Величество прекрасно.

- Да, так и есть, дворец действительно красив, поистине королевский, один из красивейших во всей Франции, - усмехнулся Сен-Люк, - у Оленвиля особый дух.

- Nullus enim locus sine gnio est. (Лат. Ибо нет места без своего духа-покровителя), – сказал Натаниэль, ввернувший сей афоризм Сервия, лишь для подражания своему королю.

- Тогда Эрос истинный дух-покровитель Оленвиля! – воскликнул Сен-Люк.

Изначально король не собирался брать с собой весь двор, пригласив только близких друзей. Они же в свою очередь пригласили своих друзей, каждый из которых захватил штат слуг. В итоге ехало всего-то человек триста.

По прибытию король сразу же велел подавать ужин, а затем приготовить купальни, где он намеревался устроить увеселительные мероприятия, затмившие собой знаменитые купания у герцога Анжу.

 Воображение Генриха, подогретое неправдоподобными россказнями Брантома, пришло в необычайное возбуждение и гнев одновременно. В общем, король был на взводе, особенно из-за того, что, по его мнению, братья Бомонт, его личные фавориты, предавались непозволительно веселым развлечениям с его братом.

Ужин проходил в малой гостиной, где установили пиршественные столы в виде буквы П, король сидел во главе, и по случаю того, что здесь присутствовала только его свита и друзья не стал отделяться барьерами, а наоборот показывался всем и сам наблюдал за другими.

Генрих самолично дал указания поварам, как приготовить особые блюда, рецепты которых он раздобыл у эскулапов и аптекарей сомнительного толка. По их словам все эти блюда способствовали разжиганию любовного пыла даже в самое холодное время года.

Итак, подавали аппетитные супы со спаржей, артишоками, трюфелями, грибами-сморчками, а также молодое мясо, выращенных летом петушков, пропаренную тыкву. Наряду со свежими плодами садов и полей на закуску принесли пышные паштеты, начиненные фисташками, сосновым семенем и прочими пряностями, особой популярностью среди дам пользовались паштеты из петушиных гребешков и испанских артишоков. Последнее лакомство ели также отдельно как в сыром так и в вареном виде, потребляя стебельки и шишечки, так как они обладали особым пикантным привкусом. Подавали также новомодное изобретение – салаты, все из тех же продуктов.

Все самые лакомые кусочки прямо из своей тарелки Генрих велел передавать Натаниэлю и Маринусу, внимательно наблюдая, чтоб они как следует насытились.

-Вы пробовали этот паштет из фисташек, петушиных гребешков и …г-хм… - откашлялся Брантом, обращаясь к братьям.

-Что вы сказали? – не расслышал Маринус.

-Я сказал, - ничуть не растерялся Брантом, - что, когда лакомишься этим паштетом, то самым развеселым развлечением в этом выловить какую-нибудь фисташку, или гребешок или петушиный…

-Бенефис! – громким выкриком вдруг перебил король Брантома, выловив вилкой что-то в паштете.

-Нату, Маринето, - с ласковой улыбкой обратился Генрих, - я выловил для вас удачный кусочек, отведайте-ка это.

И король положил бесформенный кусочек непонятно-чего на блюдо к Натаниэлю. Де По скривился от отвращения.

-Благодарю, Ваше Величество, но я ненавижу паштеты, особенно такие страшные.

-Какой вы эстет, едите только то, что привлекательно выглядит. Тогда передайте это Маринусу, – велел Генрих, при этом по одной ему известной причине поглядывая на Шико. Но шут упорно не замечал этих взглядов, беседуя с придворным поэтом Филиппом Депортив.