Пепелище

Пролог. Посильная помощь

Двадцать лет назад

Синий отблеск пробился сквозь шторы. Дом сотрясли громовые раскаты. Женя не спал, его веки распахнулись за мгновения до вспышки. Грохот не застал врасплох, а лишь провёл черту между сном и явью, расслоил бесцветное месиво на стены, потолок и дверь.

Стрелки часов замедлили ход. Ещё одна вспышка. Ещё один залп призрачной батареи. Водоотлив словно расстреливали из пневматических ружей. Окно скрипело под напором воды, будто дом обсыпали гравием.

Женя спрятался под одеялом. Даже самые смелые дети нуждаются в поддержке, пусть она и жестка, как хватка стального манипулятора.

– Мам… мам!

Робкий зов потонул в рокоте и шерсти. Сердце Жени ёкнуло, но росток гордости сопротивлялся панике.

«Крики для слабаков, таких здесь нет».

Новая вспышка осветила стены, насколько позволяли шторы. Последовавшие раскаты прозвучали не тише предыдущих. Вздохнув, Женя выбрался из-под одеяла и слез с кровати: заснуть казалось невозможным.

Вдоль противоположной стены забугрилось одеяло. Женя подошёл ближе. Вика ворочалась во сне. Её лицо часто меняло выражение и смешно подёргивалось. Круглое, веснушчатое и со вздёрнутым носиком, оно напоминало папино.

«Может, снится что-то. Мне бы заснуть…»

Поборов искушение растормошить сестру, Женя вышел из комнаты, а затем обернулся. Скрип двери потревожил Вику, но не более того. Сновидения крепко держались за зрителя.

Родительская спальня была погружена в тишину. Из-под двери лился свет, недостаточный, чтобы успокоить, но достаточный, чтобы приободрить.

Окно в торце не зашторили, вспышки молний освещали коридор и выход на лестницу. Ничего из того, чего следовало бояться, на глаза не показывалось, однако колени у Жени дрожали, и к двери он приближался слишком медленно. В животе повисла ледяная тяжесть; хотелось помчаться все равно куда, но тело будто противилось приказам разума.

На середине пути Женя осознал, что слышит не только заоконный вой и скрип отдельных половиц. Шаги, напряжённое дыхание… Хлопок, будто из бутылки вылетела пробка. На секунду свет из-за двери вспыхнул ещё сильнее, но почти сразу же обрёл прежнюю яркость. В спальне засновали тени.

«Мама с папой не спят, они ходят».

Женя с сестрой уже расспрашивали родителей, почему те иногда не спят допоздна, но ответы о «взрослых играх» и «выражениях симпатии» не прояснили ситуацию. Загадкой осталась и причина, по которой мамина сестра и её подруга живут с ними под одной крышей.

Движения за дверью казались непривычными, беспорядочными, рваными. Кровать скрипела, что-то падало на пол, звенело. Тени расходились, а затем преследовали друг друга, словно играли в пятнашки. Женя знал, что родители иногда ссорятся, но до сериальных сцен с битьём посуды никогда не доходило. Женя не помнил, чтобы мама когда-либо кричала. Она всегда говорила, если не шептала, но, когда злилась, её не могли не услышать. Когда мама заглядывала Жене в лицо и чего-то требовала, всё на свете для него исчезало, оставались только серые, как грозовые тучи, глаза и глубокий, строгий голос.

Тени соединились в одну. Сквозь ночной шум пробился хрип, затем и шёпот. Женя напряг слух, пытаясь расслышать слова или по крайней мере понять, кто говорит. Замедлился, хотя, казалось бы, куда уж ещё медленнее.

– Мне жаль.

Вопль, переходящий в сдавленный хрип, раздался и тотчас умолк.

Тень за дверью дёрнулась и замерла. Женя тоже замер. В голове гудело, как возле электроподстанции. Этот гул – всё, что Женя слышал в течение нескольких невыразимо долгих секунд. Из воздуха будто выкачали все остальные звуки, даже гроза за окном онемела: вспыхнула очередная молния, но за нею не следовал гром. Быть может, она ударила где-то невообразимо далеко…

Наконец, звуки вернулись. Женя сглотнул и продолжил шагать к двери. Тень за ней тоже зашевелились. Одна тень. Вторая двигалась только вместе с ней, только когда они были рядом.

Женя терял из виду проём между дверью и полом. Его взгляд сконцентрировался на ручке. Незримая возня становилась всё громче.

Ладонь замерла в сантиметре от ручки.

Скрипнула кровать. Возня прекратилась.

– Входи.