Перекресток

Глава 1

Краснодарский край, с. Ильская

1937 год

На улице уже весь вечер мела метель, которая до неузнаваемости изменила привычный мир вокруг. За стеной снега скрылись очертания домов на противоположной стороне улицы и ближайших деревьев. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался живым и готовым вот-вот сорвать ставни с окон. Но Катя, задувая огонек в лампе, хоть и знала, что в этом доме она в полной безопасности, все равно чувствовала себя беспокойно.

Дети — Митюша и Настенька — уже спали в своей кроватке, тихо посапывая во сне. Влас лежал в кровати с закрытыми глазами, закинув одну руку за голову, а другой шаря по груди между краями расстегнутой на верхние пуговицы рубахи. Одна лишь Катя еще стояла у окна, прислушиваясь к вою ветра.

— Ложись уже, — поторопил ее Влас, сонно приоткрывая один глаз.

Она взглянула на него. Курчавые и жесткие, как конский волос, черные волосы, чуть косые прорези черных блестящих в темноте глаз, нос с горбинкой… Пусть Влас и выглядел не так, совсем не так, как все местные жители, — она все же любила его.

— Ветер, — тихо произнесла Катя, распуская косу.

— Пусть воет, — ответил мужчина. — Здесь мы в безопасности.

— Все равно как-то беспокойно… — вздохнула женщина, ложась рядом с ним. — Будто случиться что-то может…

— Кать, успокойся, — Влас укрыл ее одеялом. — Все будет хорошо.

— Хотелось бы верить, — прошептала она, пару секунд поглядев его черные глаза, — хотелось бы…

Екатерина Самойлова всегда верила своим чувствам, особенно, если те сильно тревожили ее. А верить ей стоило хотя бы потому, что после этого обязательно что-то случалось и волнение не происходило с ней просто так.

Она начала чувствовать себя беспокойно еще с обеда этого дня. Около полудня она, идя домой, заметила на перекрестке возле их дома черный воронок. Катя не успела разглядеть сидевших внутри него людей, но уже с того времени она забеспокоилась. В их поселке всегда было тихо, мирно, а тут — внезапный приезд машины, который не предвещал ничего хорошего для жителей Ильской.

— Простите, вы не подскажите, — к ней сзади подошел молодой человек в форме НКВД, — это улица Советская?

— Да, — несмело ответила Катя, внимательно оглядывая припорошенного снегом нквдшника. Молодой, примерно ее возраста, светловолосый, с темно-голубыми глазами. Про себя Катя даже отметила, что у него довольно-таки приятная внешность, которую, правда, портила форма НКВД.

Офицер не ответил ей — просто развернулся и ушел к машине, сразу же сев в нее и уехав куда-то дальше по улице. В тот самый момент, когда Катя смотрела вслед уезжающему воронку, у нее на сердце залегло что-то не очень приятное…

Уже когда Катя только-только успокоилась и смогла заснуть, с улицы раздался какой-то шум, разбудивший ее. Услышав довольно-таки громкие мужские голоса, женщина растолкала локтем Власа.

— Что? — спросил он, просыпаясь.

— Снаружи кто-то, — прошептала она. — Что-то тревожно мне…

— Заблудился кто-то. В такой-то метели это сделать весьма легко…

— Там машина или даже две остановились, я слышала.

— Кать…

— Влас, я боюсь.

— Кать, — повторил он и взглянул на нее, — если я схожу проверю, ты успокоишься?

Женщина молча кивнула. То самое неспокойно тревожное чувство все еще не покидало ее.

Только Влас успел подняться с постели, обуть сапоги и накинуть на себя тулуп, как кто-то требовательно застучал в дверь. Крик, раздавшийся за ним, не заставил себя ждать.

— Немедленно откройте дверь! — загремел голос из-за двери.

Мужчина даже не успел среагировать, как дверь распахнулась и в помещение ворвались несколько красноармейцев в шинелях и ушанках. В их руках Катя заметила оружие.

— Власис Зервас? — спросил вышедший вперед мужчина. В нем Катя сразу же узнала того самого офицера НКВД, с которым столкнулась днем.

Замерший на месте Влас несмело кивнул. Ни он, ни Катя не понимали причины такого позднего визита.

Екатерина, увидев мужчин в форме НКВД, старалась не привлечь к себе внимания — ей было страшно. Страшно не столько за себя, сколько за детей. Уже тогда она поняла, что Власу вряд ли чем-то можно помочь.

— У вас есть двадцать минут на сбор, — проговорил все тот же мужчина. — Попрошу не задерживаться и не оказывать сопротивление.

— А вы… — Влас замялся — он не привык видеть в своем доме сотрудников народного комиссариата внутренних дел. — Вы — кто?

— Лейтенант государственной безопасности Демидов, — мужчина отряхнул снег со своей шинели. — Попрошу поторопиться.

— По какой причине?

— Собирайтесь.

— По какому праву, — начал было Влас, но лейтенант, быстро оглядев его с ног до головы, перебил его:

— Как я вижу, вы уже собраны. На выход.

— Стойте! — закричала Екатерина, вскочив с постели. Она знала, что ничего не сможет сделать, но решила хотя бы попытаться.

— Гражданка, — лейтенант собой загородил ей проход, — лучше не сопротивляться. Вы же знаете… Вы вообще кто?

— Не трогайте его! — продолжала кричать она, пытаясь прорваться к Власу.

— Катя! — закричал Влас, увидев, как один из красноармейцев нацелил на нее винтовку, заставляя женщину тем самым отступить назад. — Оставьте ее!.. Не смейте!

— Катя, — задумчиво произнес лейтенант, смерив ее оценивающим взглядом. Кажется, он тоже ее наконец узнал. — Не припомню, чтобы она была в списках… Вы жена Зерваса?

— Н-нет, — испуганно прошептала она, замерев на пару секунд.

— Катя?.. Могу ли я узнать вашу фамилию?

— Самойлова.

Лейтенант, услышав ответ, задумчиво свел брови, подумал о чем-то пару секунд и, кивнув как будто самому себе, наконец произнес:

— Вас не тронут, — он отвернулся и сделал шаг в сторону Власа, — так что не мешайте нам.

Когда же Екатерина громко вскрикнула от удара в живот, который нанес ей один из тех красноармейцев при ее очередной попытке прорваться к Зервасу, Влас рванулся вперед, пытаясь защитить ее. Но он не успел даже и на метр приблизиться к ней, как на него накинулись мужчины в форме и ловко скрутили ему руки за спиной. Влас рычал, все еще не оставляя попыток вырваться, но красноармейцы все также крепко держали его.

— Ведите его в машину, — кивнул им лейтенант, который уже, кажется, забыл о существовании скулящей рядом женщины.

— Прошу, пустите, он же ничего не сделал! — кричала Катя, упав на колени прямо перед лейтенантом. — Он же врач, простой врач!.. Прошу, он невиновен!

— НКВД лучше знает, — с пренебрежением произнес тот, хмыкнув.

Вдруг из-за шторы раздался детский плач — заплакала Настя, Катя смогла узнать ее голосок. Один из красноармейцев, сдвинув брови на переносице, взглянул туда и двинулся в ту сторону. Катя, перехватив его взгляд, перепугалась еще больше, тут же вскочила на ноги и кинулась туда — детей она им отдавать не собиралась.

— Не трогай их, не смей! — закричала она, закрывая собой проснувшихся от шума малышей.

— Что с ними делать? — спросил красноармеец, указывая винтовкой на женщину.

— Езжай с греком, — Демидов указал ему рукой в сторону двери, — а с этими я сам разберусь.

Мужчина молча кивнул и направился к двери. Лейтенант, взглядом проследив за ним и дождавшись момента, когда за ним закроется входная дверь, повернулся к женщине, все еще стоявшей у маленькой кроватки.

— Его дети? — негромко спросил он, кивая в сторону кроватки.

— Прошу, — шептала она хриплым голосом, — только не их… Вы… Вы не посмеете…

— Значит, его… Извините, но посмею, — лейтенант как-то неприятно улыбнулся и двинулся на нее.

Когда он попытался отодвинуть ее сторону, Екатерина все-таки решилась ударить его. Сжав кулаки так, что выступили побелевшие костяшки, она ударила его пару раз в грудь, но он ловко перехватил одной рукой ее за запястья, не давая пошевелить руками.

— Вы же понимаете, что я все равно сделаю то, что приказано начальством, — произнес он со вздохом. — Так что вам лучше не сопротивляться — вам же лучше будет…

— Они же дети, — Катя расплакалась. — За что?..

Демидов с силой оттолкнул ее в сторону, так что женщина отлетела к стене и, зацепившись об угол стола, упала на пол. Он же, внимательно поглядев на нее пару секунд, завернул детей в одеяльца, взял их на руки и пошел к дверям, стараясь не обращать внимания ни на крики Кати, ни на плач детей.

Екатерина смогла собраться с силами и, зажимая ладонью кровоточащий висок, которым она ударилась об угол стола, побежала за лейтенантом, но было уже поздно — машина скрылась в снегу. Женщина понимала, что бежать за ней бессмысленно — на таком холоде она ни за что не сможет ее догнать, поэтому остановилась возле калитки, утопая в снегу почти по колено, и стала смотреть ей в след. Но на перекрестке уже никого не было, и стена снега уже скрыла за собой уехавший воронок, который было слабо видно лишь из-за красных запятых фонарей. Автозак же давно скрылся из виду, оставив о себе в напоминание лишь следы шин на снегу.

Вернувшись в дом, Катя беспомощно опустилась на кровать и зарыдала, уткнувшись лицом во все еще теплую подушку. Она никак не могла поверить, что в один момент лишилась всего, что было у нее и чем она дорожила больше всего на свете. У Кати ничего не осталось — ни мужа, ни детей, ни дома. Осталась лишь она одна, снова, как в далеком детстве…

Влас не был ее законным мужем — они жили в гражданском браке. Они познакомились полтора года назад, когда Катя по распределению отрабатывала в местной станичной школе учительницей младших классов. С греком Власисом Зервасом она познакомилась случайно — он был местным врачом, который услужливо оказал ей помощь, когда она подвернула ногу. Катя и сама не заметила, как простая дружба переросла во что-то большее.

Позже Влас предложил ей переехать к нему в дом — по сравнению с небольшим старым домом, которое временно дало ей государство, новый дом Власа казался ей огромным дворцом, в котором никому не было бы тесно. Да Кате все равно рано или поздно пришлось бы съехаться с ним — она ждала ребенка.

После рождения двойняшек, Катя на время ушла в декрет, чтобы ухаживать за детьми. Влас же эти три месяца работал за двоих. Зимой с работой в станице было туго, благо, что он был врачом — никогда не сидел ни без работы, ни без продуктов.

Все эти полтора года Катя считала себя самой счастливой женщиной на всем свете. У нее был прекрасный мужчина, обеспечивший ее всем, чем только мог, у нее были дети, которым она никак не могла нарадоваться, у нее был дом. Но сегодня она потеряла все в одно мгновение и никак не могла поверить в это.

Неожиданно с улицы до нее донесся какой-то шум. «Соседи», — решила Катя. Шмыгнув носом и утерев ладонями лицо, она приподнялась, чтобы встать и пойти проверить, кто ходит по двору, но дверь тихо скрипнула и чуть приоткрылась. Катя, услышав знакомое сонное посапывание — так делал Митюша, когда засыпал, — рывком села на постели и увидела перед собой лейтенанта Демидова, с ног до головы засыпанного мелкими хлопьями снега. На руках он держал детей.

— Заберите их, — произнес он, отводя взгляд куда-то в сторону и передавая детей ей. — И спрячьте их. Сами останьтесь в доме, а детей спрячьте у кого-нибудь из соседей. Из станицы не бегите — на этой неделе к вам еще могут зайти… Но детей спрячьте.

— Но… — промямлила Катя. — Но… Постойте. Как же…

— Я не должен этого делать, — лейтенант отошел к двери. — Не говорите никому про это.

Катя растеряно переводила взгляд со стоявшего в дверях мужчины на детей и обратно. Она никак не могла поверить в произошедшее. Она хотела о многом спросить у этого лейтенанта, но никак не могла собраться с мыслями, путавшимися у нее в голове.

— Постойте, — вздохнула Катя, вставая с постели.

— Не говорите ничего, — перебил ее он. — Они только заснули.

Женщина заметила, как дрогнули его уголки губ — он хотел еще что-то сказать, но лишь поджал губы и вышел, также тихо закрыв за собой дверь. Через пару секунд она услышала, как загрохотал двигатель отъехавшей со двора машины и стих спустя пару мгновений.

Катя осмотрела детей — те и вправду мирно спали. Митюша, как он обычно это и делал, сонно причмокивал губками. Настенька улыбалась чему-то во сне.

Катя, прикусив губы, чувствовала, как по щекам вновь потекли слезы. Аккуратно, чтобы не разбудить ненароком, она поцеловала детей и посмотрела на часы — стрелки на часах замерли, показывая начало второго ночи. Надеясь, что соседи простят ее за визит в столь поздний час, она начала быстро одеваться.

Она решила послушаться совета этого лейтенанта Демидова и спрятать детей у соседей. Из всей станицы она доверяла лишь нескольким людям, но не настолько хорошо, чтобы оставить у них детей. Но была одна женщина, на которую, Катя знала, она могла положиться в любой момент, — директор местной школы Ефремова Зинаида Петровна.

Зинаида Петровна была очень хорошим человеком и за все полтора года, что Катя знала ее, она не раз помогла ей. И Катя надеялась, что поможет и в этот раз.

Через двадцать минут, пройдя почти через всю станицу, Катя, пытаясь удержать детей в одной руке, второй стучала в дверь дома, где жила директор. Кате удалось пробраться к дому, не разбудив собаку Ефремовой, чему она, конечно же, была рада — собака бы своим лаем разбудила соседей, а Катя не хотела привлекать к себе чужое внимание.

— Кто? — услышала она спустя пару минут тихого, но настойчивого стука.

— Зинаида Петровна, — негромко заговорила Катя, перекладывая Настю в свободную руку, — это я. Пожалуйста, откройте!

— Случилось чего? — по голосу хозяйки, Катя поняла, что ее неожиданному появлению посреди ночи не очень-то и рады.

— Случилось, — Кате пришлось чуть повысить голос.

Дверь открылась через пару секунд, и Катя ловко юркнула в теплые сени.

— В доме кто-нибудь еще есть? — спросила она, осматривая темное помещение.

— Только муж мой, — быстро проговорила Зинаида Петровна, — спит там… А что произошло, Катя?

— Власа забрали, — тихо ответила Катя.

— Кто забрал? К-куда?..

— НКВД. Пришли почти час назад и забрали его…

— А ты? — перебила ее женщина. — Ты… Тебе как удалось выбраться? Еще и с детьми…

— Они сказали, что я им не нужна, только Влас.

— И… что же теперь?

— Не могли бы вы спрятать у себя детей? Всего дня на три. Прошу вас.

— Я не знаю… — она вздохнула. — Екатерина Васильевна, я…

— Зинаида Петровна, — взмолилась Катя, — они могут вернуться в любой момент. Заберите их. Всего на три-четыре дня. Я буду… обеспечивать вас продуктами на эти дни.

— Но что скажет мой муж… Петр же будет против…

— Зинаида Петровна, мне больше не к кому идти. Поймите же… Всего на эти пару дней, потом я их заберу.

— А кормить их кто будет?

— Я буду приходить и кормить. И вам, Зинаида Петровна, могу приносить все, что вам понадобится.

— А если за ними тоже придут?

— Не придут, ведь никто не знает, где они. Да и вряд ли они им понадобятся… Прошу, Зинаида Петровна, помогите… Вы единственная, на кого я сейчас могу положиться.

— А что… если и за тобой придут? Куда мне их деть?

— Я же сказала, что я им не нужна…

— Ох, Екатерина Васильевна, что муж-то мой скажет…

Зинаида Петровна замолчала на пару минут, обдумывая предложение. Катя же, все еще держа детей на руках, смотрела на ее, надеясь, что женщина ей не откажет. Наконец, Зинаида Петровна повернулась лицом к Кате, кивнула и зашептала:

— Давай их сюда, так уж и быть.

— Спасибо, спасибо вам огромное, Зинаида Петровна! — горячо зашептала Катя, передавая детей на руки женщине. — Только, прошу, не говорите никому… Пусть все думают, что их тоже забрали.

— Уж не дура.

— Вы… вы не представляете, как помогли мне!

— Так значит, — директор поочередно взглянула на детей, — Настя и?..

— И Митя, — помогла ей Катя, улыбаясь. — Спасибо вам… Спасибо.

— Все, хватит, — оборвала ее Зинаида Петровна. — Я помогла, да… Теперь иди же, не то муж проснется… Иди же!

Катя, еще раз отблагодарив женщину, быстро поцеловала детей и выскочила за дверь. Оглядевшись, она поспешила домой. Катя была спокойна за детей, зная, что на эти пару дней они точно в надежных руках.