Переулок

Переулок

Она любила этот уголок старой Москвы, один из немногих сохранившихся. Еще не вытесненный хрупкими на вид многоэтажными стеклянными   конструкциями.

Ее узенький переулок внутри садового кольца крепко держался за свою историю. Напротив тяжелой помпезной сталинки, в которой она жила,  до сих пор стоял двухэтажный деревянный домик с резными наличниками  на окнах. Сероватое, потрескавшееся дерево наличников странно контрастировало с яркой белизной  современных пластиковых  окон. Этот домик, низкий, с маленькими окнами без подоконников придавал  переулку  уют и теплоту. Домик, и  аромат витавший здесь постоянно.

Она выходила на узенький балкон второго этажа  сталинки около одиннадцати, садилась на бабушкин венский стул, с пятном голубой краски на гнутой спинке. Брала в руки книжку и вдыхала аромат свежей выпечки. Корица с миндалем, шафран и базилик, иногда яркая нота ванили и сладкий, умопомрачительно терпкий  запах шоколада. Настойчивый кориандр частенько вклинивался в вальс  ароматов из кондитерской, вынуждая их менять ритм. И тогда из вальса  это превращалось в танго. Тмин и шафран, снова базилик и легкий, чуть  ощутимый тимьян. Застенчивый шалфей, выводивший на паркет шаловливую мяту. Резкий розмарин в сочетании с загадочным  восточным кардамоном. Свежезаваренный кофе с дерзкой гвоздикой, или искушенным имбирем.

Она читала книжку, кружась cреди ароматов, будто была одним из них. Возможно  корицей, или более томной гвоздикой. Ей хотелось вспорхнуть с витого металла балконных перил  к лазурному  небу, подразнить его своим ароматным обаянием, пошалить с облаками, может быть поиграть в салочки с воробьями.

Закрыв глаза она подставляла лицо солнцу, улыбалась его теплой ласке. Голые пятки, закинутые на  перила, щекотал ветерок. Словно  ощущал ее стремление подняться выше, взлететь, растворившись в море   манящих ароматов.

Ее, одну из немногих в доме, совсем не  беспокоили детские голоса, круглый год с утра раздающиеся под окнами. Они  слышались ей нежной мелодией, флиртующей с вихрем запахов из кондитерской. Сочетание было так органично, она  не могла  представить все иначе.

Осень вносила в карусель событий свой вкус и цвет. Более насыщенные запахи, более яркие краски. Шелест листьев, которые гонит ветер по тротуару переулка. Не так давно на проезжей части сняли  асфальт. Мелкие камешки , оставшиеся после этой процедуры, странно царапали дорогу и вместе с тем слух. Она смаковала  ощущения , почти чувствуя их вкус на кончике языка. Бесконечно увлекшись этим не заметила перед собой препятствия и  уткнулась носом в чью-то спину.

Хоровод запахов и звуков на мгновение замер, адреналиновый всплеск лишил на секунду возможности восприятия. Все произошло слишком быстро, чтобы осознать сразу. “Прозаично” сказала она потом, про себя. Столкновение, паника, кровавый оскал, оборванный крик, укус , темнота.

Вопреки ожиданиям больничные запахи  не резали обоняние ножами, вызывая тошноту и отвращение.  Она их видела. Ослепительно белую чистоту, сероватую строгую хлорку, желтый запах лекарств, и  зеленоватый  отсвет капельницы. К счастью, недуг прошел быстро, оставив смазанное воспоминание и о себе и о больнице.

Уютный переулок встретил свою обитательницу  с придыханием. Будто  чувствовал ее отсутствие и скучал. Она, замирая от предвкушения,  заспанная, босиком выскочила на балкон раньше обычного. Сжала маленькими пальцами перила, прикрыла глаза и ждала. Вибрируя  душой, ловя малейшие перемены в  аромате.

Ничего. Переулок не пах ничем. Нахмурившись она подалась вперед,  почти свисая с балкона вниз. Мимо пролетела птица, быстро, словно боялась опасности. В нос ударил острый металлический  запах. Она широко  распахнула глаза, проследив взглядом за пернатой путешественницей. Птица скрылась за углом оставив после себя красноватый отблеск.

Она оделась и вышла на улицу. Медленно обошла двор, потерянно озираясь. Ничего. Упоительный танец ароматов проходил в этот раз без нее. Детский смех врезался в уши раздражающей какофонией. Присев на скамейку возле  игровой площадки она рассматривала воздух перед собой. В танцующей на солнце пыли  заметны были яркие точки. Рыжие, сочно зеленые, красные, молочно белые. Отблески запахов.

Были и звуки. Щебетали птицы на ветвях,  переговариваясь друг с другом, вероятно обсуждая последние новости. Это больше не казалось музыкой, скорее занудным трепом сварливых баб.

Вскоре померкли цвета. Затем ласковое солнце перестало  играть с ней в зайчиков, больно жаля ту, что прежде так  любило. Переулок, такой домашний и доброжелательный, исторг ее из своего нутра, вышвырнул за пределы мелодичной жизни, протекавшей в нем.

На смену  раннему чтению пришли полуночные прогулки по набережной. Здесь еще что-то пахло. Скудно, уныло и временами отвратительно. Обида, горечь, гнев, страх, боль, отчаяние, обреченность. Внезапная вспышка адреналина резанула по обонянию, как глоток озона, в загаженном воздухе над Садовым. Она пошла на запах, хищно, охотясь за ним, как за бесценным сокровищем.

Под разбитым фонарем испуганно билась в чьей-то хватке молодая девчушка. Манящий аромат адреналина сменялся на  плотный, липнущий к коже  запах страха, чуть отдающий гнильцой и  сыростью запах паники.

- Эй! -  окликнула она личность в сером, которая зажимала девчушке рот.

Тип резко обернулся. Увидел ее, стоящую на тротуаре. На секунду она ощутила  сладкий, почти элегантный  аромат облегчения от   жертвы. Смешок хищника отвлек ее от смакования.

- А, новенькая, - хриплый рваный голос неприятного тембра царапнул по нервам.

Ей не понравилось то пренебрежение,  с которым  были сказаны слова. Удивленная сама собой она подскочила к столбу в один прыжок и прошипела в лицо типу в сером: