Первая любовь

Первая любовь

Первая любовь

Отношения с отцом у Яны не заладились с самого детства. Александр Михайлович был человеком жёстким, как кровать без матраса, упрямым, как тысяча горных баранов, и непримиримым, как конфликт между Израилем и Палестиной.

И всё бы ничего, но Яна пошла в отца и как только научилась выражать свои мысли, сразу начала с ним спорить по любому вопросу. Сколько конфет можно съесть после обеда, по какой дороге идти в парк, нужно ли брать с собой на прогулку зонт, и так далее.

Росла Яна – росли и конфликты с Александром Михайловичем. Очень редко в них вмешивалась Анна Николаевна, её мама. Но чаще всего она стояла в стороне и наблюдала, по её собственному выражению, за противостоянием двух баранов. На это сравнение Яна в детстве даже немного обижалась, потому что она действительно была похожа на барашка или овечку из-за кудрявых волос. Ну а давно полысевший Александр Михайлович не обращал на эти сравнения внимания. Нет, не потому что ему было совсем уж безразлично, а просто из упрямства.

Труднее всего стало, когда Яна из маленькой девочки превратилась в подростка. Если для Анны Николаевны, как для любой матери, это превращение было постепенным, то для Александра Михайловича – слишком резким.

И однажды утром он обнаружил у Яны грудь.

- Ты не пойдёшь в этом гулять! – заявил Александр Михайлович строго и непримиримо, как обычно, и с громким хрустом откусил от бутерброда с колбасой.

Яна искренне возмутилась.

- Почему это? Нормальная майка, как раз для такой жаркой погоды!

- Не пойдёшь, и всё тут!

- Да почему?! – Яна оглядела себя. – Она же чистая! Что тебе не нравится, пап?!

Александр Михайлович засопел, но признаться, что ему не нравится вовсе не майка, а то, что она просвечивает, он не мог. При всей своей жёсткости, строгости и непримиримости он был уверен, что про «женские штучки», как он их называл, с дочерьми должны говорить жены.

И прибег к своему последнему аргументу:

- Аня! Скажи ей!

Яна была крайне удивлена – обычно отец не сдавался так быстро и настаивал на своём до тех пор, пока не становился похожим на раздутую от возмущения свёклу.

Анна Николаевна, до этой секунды весело, но молчаливо наблюдающая за противостоянием своих баранчиков, кивнула и сказала:

- Я тебе вчера спортивное бельё купила, поддень под майку и иди куда хочешь.

Яна поначалу надулась, но парой секунд спустя поняла, что это неплохой компромисс, и согласилась.

С этого дня непримиримые конфликты между ней и Александром Михайловичем участились, основанные в первую очередь на Янином взрослении. И к помощи Анны Николаевны приходилось прибегать всё чаще и чаще. Яна сердилась, Яна топала ногами, Яна бунтовала, как все подростки – но мама, к её искреннему удивлению, чаще стала поддерживать папу, которого Яна в то время называла не иначе как Монстро.

Монстро категорически запрещал ей гулять после девяти, краситься, надевать обтягивающие шорты и не надевать лифчик.

- У меня там два прыща! – кричала Яна, и от такого позорного признания слёзы выступали у неё на глазах. – Не то, что у Светки Арбузовой! Вот у неё – два арбуза!

- Светкины арбузы – это её проблемы! – орал Александр Михайлович, багровея от таких сравнений. – А твои… в общем, надевай там, что надо! Аня, скажи ей!!!

Анна Николаевна, улыбаясь, разводила дочь и мужа по разным концам квартиры и объясняла обоим простые истины. Яне – что нужно делать девочке в её возрасте, а Александру Михайловичу – как общаться с подростками. Яна иногда слушалась, а вот Александр Михайлович – нет. Он, конечно, кивал. Но потом, когда доходило до дела, забывал всё сказанное женой и вновь начинал давить на дочь, как бульдозер.

А после пришла пора первой любви. С ней Яна припозднилась – остальные её подруги влюблялись ещё в школе, а вот к Яне это чувство пришло лишь на первом курсе института. И было оно, на её счастье, взаимным, поэтому Яна стала долго гулять по вечерам, витать в облаках, скатилась по учёбе и активно переживала из-за лишнего веса, которого Александр Михайлович в упор не видел.

- Какой ещё лишний вес? – спрашивал он с недоумением, оглядывая дочь. – Тебя надо кормить лёжа! Манной кашей и пирогами!

- Не надо! Мне надо сесть на диету! – спорила с ним Яна, хватаясь за живот. – Вот, смотри, сколько складок!

Александр Михайлович, у которого на животе была одна большая круглая складка, хмыкал, фыркал и смеялся, возмущая этим Яну до глубины души. А потом он как назло – хотя почему «как»? Конечно, назло! – приносил из магазина её любимый торт «Три шоколада» и начинал есть его при ней.

- Ну папа!! – кричала Яна, глотая слюну. – Мне же нельзя!

- А при чём тут ты? – округлял глаза Александр Михайлович. – Это нам с мамой.

- Мама торты не любит!

- Разве? – притворно удивлялся Александр Михайлович. – Ладно. Тогда это всё мне. Или тебе оставить?

- Нет! – решала проявить стойкость характера Яна, но после, когда отец уходил с кухни, тайком доставала торт и отрезала себе маленький кусочек…

В общем, похудеть у неё никак не получалось.

И когда она рассталась со своим первым мальчиком, так и заявила Александру Михайловичу, что это всё – из-за него. Из-за отца, в смысле.

- Совсем обалдела? При чём тут я?!

- Ты мешал моей диете! Кто покупал торты?!

- Так ты бы не ела! Придумала тоже! А вот в магазине торты тебе тоже мешают?!

Яна чуть смутилась, но всё-таки ответила:

- Да!

От подобной наглости Александр Михайлович на пару секунд онемел. А когда дар речи вернулся, сказал:

- Знаешь, что, дочь, не наглей. Не надо обвинять меня в том, в чём я не виноват! И вообще, не нужна тебе никакая диета. Просто Егор твой – дурак.

- Он не дурак, он хороший!

- Посмотрим, что ты скажешь через полгода.

Через полгода Яна уверилась в том, что папа, пожалуй, был прав. Вот только Александру Михайловичу она об этом не сказала. Чтобы не задавался!