ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Ирина Верехтина
Ей исполнилось двадцать два, а любви в ее жизни так и не было. Она все ждала – Его. Ждала любви. И счастья – необъятного, как небо. А счастья не было! Свой двадцать второй день рождения она отметила как всегда – с родителями. И как всегда, приехала ее бабушка – папина мама, которую она не любила. Нелюбовь была взаимная. Вручая внучке подарок – серебряное колечко с голубовато-дымчатым топазом – бабушка улыбнулась сладкой улыбкой (она не любила эту ее неискреннюю улыбку) и сказала сочувственно: «Что ж ты мальчика своего не пригласила? Аль не захотел он? Аль не завела еще?». Она опустила глаза, выговорила с усилием: «Не завела».
- Ох, Ирка, Ирка! – всплеснула руками бабушка. – Все-то у тебя не так! Что ж мальчика-то до сих пор нет? Все выбираешь? Смотри, пробросаешься… Останешься одна! – пригрозила бабушка. И повернувшись к сыну, заговорила о другом.
– Юрочка, я тебе вареньица привезла, рябинового. Нежинская рябина, твоя любимая! Маленький был, помню, ложками его ел!..
…Когда за «гостьей» захлопнулась дверь, она не выдержала и расплакалась. Сидела на кровати – в нарядном новом платье, на руке поблескивали изящным браслетом часики – мамин подарок, на пальце красовалось колечко с топазом, а из глаз двумя прозрачными, как топазы, ручейками бежали слезы. Дверь тихонько отворилась, и вошел отец. Отвернувшись, она вытерла слезы, сунула под подушку платок (в доме было принято сдерживать эмоции, и слёзы были непозволительны).
- Дочка, а ведь мы с мамой еще не все тебе подарили. Мы уж не стали при бабушке, думали, уедет, тогда и… На-ка вот, держи! – и положил ей на колени запечатанный конверт. Внутри лежало что-то мягкое. «Деньги, что ли?» - удивилась она и открыла конверт. В нём оказался билет на теплоходный круиз «Москва – Астрахань – Москва». Отправление в рейс через шесть дней. «Каюта №27, категория А. Место 1» - прочитала она и с радостным визгом повисла у отца на шее…
Всю неделю она ходила с горящими щеками, изнемогая от переполнявшего ее восторга. Сердце словно захлестнуло невидимой волной и медленно качало, обещая нечто неизведанное. Отец с матерью переглядывались, радуясь, что подарок пришелся по душе, и не узнавали свою дочь. Она просто расцвела от счастья, считала оставшиеся до отъезда дни и бурно, как в детстве, радовалась.
Ее нисколько не смущало, что она едет одна. Она уже привыкла – одна. «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало» - эти стихи Омара Хайяма она знала наизусть. Ей лучше – одной. Она не сможет – с кем попало… На Речной вокзал она ехала, как Золушка на бал, с замирающим сердцем и ожиданием чуда.
…Но чуда не произошло. На теплоходе она оказалась в одиночестве.. Соседка по каюте не в счет. Соседи по столику в ресторане – тоже не в счет. От них она вежливо отгородилась, ограничив общение двумя дежурными фразами: «Добрый день (вечер), приятного аппетита! До завтра, приятного вечера». С соседкой по каюте дело обстояло сложнее: та почему-то решила, что они непременно должны стать подругами. И весь вечер рассказывала о себе, хотя Ирка ее не просила – рассказывать.
Любина история была простая, как мир. Люба вышла замуж по любви. Свекровь ее невзлюбила, а сын любил, заступался за нее перед матерью, защищая от бесконечных нападок и упреков. Сама Люба свекрови не возражала и не перечила – делала вид, что все ее устраивает. Дарила подарки на праздники. Причесывала и укладывала волосы (Люба работала парикмахером). Свекрови нравились подарки, нравилось, как Люба делает укладку – все подруги обзавидовались! И она смирилась с выбором сына, тем более, что в хозяйство Люба не лезла – была, что называется, на подхвате, не претендуя на роль домоправительницы.
Свекровь потихоньку спихнула на невестку всю грязную работу, и теперь даже хвалила ее за чистоту в доме. В обязанности Любы входила ежедневная уборка и стирка, и упрекнуть ее было не в чем – квартира сверкала чистотой, муж Виталик ходил в свежевыглаженных рубашках и безукоризненно отутюженных брюках. Люба даже ботинки ему чистила сама.
И все бы ничего, все бы – хорошо, если бы Люба не заболела. Какое-то там осложнение после банального гриппа, которое она вовремя не вылечила (некогда было лечить, в парикмахерской всю смену на ногах, дома вечная стирка и мытье полов, когда ж тут по врачам бегать?) – и теперь никак не могла вылечить. И ребенка родить – тоже не могла.
Состоялся семейный совет. Виталик вероломно переметнулся в стан врага, приняв сторону матери. Любе было сказано, что семья без детей – неполноценная, это ненормально. Зачем Виталику больная жена? Ему нужна другая, здоровая, а тебе надо лечиться. Ты девка видная, работящая, и специальность у тебя хорошая. Как сейчас говорят, востребованная. Ты в жизни не пропадешь, устроишься! И замуж выйдешь, и все у тебя сложится…Главное, вылечиться! – напутствовала ее свекровь.
Люба так и сделала. После развода перебралась к себе в Подлипки, легла в клинику и вылечилась – почти. Только купаться, сказали, нельзя. Можно только в ванне, в теплой воде. И детей, сказали, не будет. А так – ничего не болит. Со здоровьем теперь порядок, а со счастьем – никак. Не верит она больше никому, после такого предательства.
Закончив свою грустную исповедь, Люба вытерла слезы и с неожиданной злобой сказала: «А мой-то кабанец женился! Теперь ему другая рубашки гладит. А про меня и думать забыл, на день рождения даже не позвонил. Все они такие. Бессердечные, беспамятные, безжалостные! У них вместо любви инстинкт, как у зверей».