Первая после бога

Глава четвёртая

Глава четвёртая

Иной готов умереть, лишь бы не ложиться на операцию. Как будто одно исключает другое!

Нейрохирургия специализация узкая, диагнозов в ней не так много. Да и зачем нужно разнообразие, если королевой была и остаётся черепно-мозговая травма? Восемь из десяти пациентов, оказывающихся в операционной, либо сами головой ударились, либо их кто-то по кумполу шарахнул. Различаются только способы приобретения контузии. Одна за котёнком полезла, другой в баре бутылкой огрёб. Ну а чаще всего получается как в старом, несмешном, но очень жизненном анекдоте: «Сестра, записывайте: у пациента обнаружена черепная травма!» – «Доктор, наверное, всё-таки, черепно-мозговая?» – «Откуда там мозги, если он на день рождения жены с любовницей пришёл?! Пишите: черепная».

Если же на столе оказывается ребёнок, то чаще всего виной тому тоже «черепная травма». Правда, не его, а родителей. Ну, вот если подумать: сколько времени требуется четырёхлетнему малышу, чтобы подтащить к окну стул – да не просто подтащить, а из соседней комнаты приволочь! – водрузить на него скамеечку для ног, взобраться на подоконник, открыть окно? Ну, и свалиться со второго этажа на мощённую булыжником подъездную дорожку? Явно не пять минут. Вопрос знатокам: что в это время делали родители и мамки с няньками?

Правда, историй про на-минуточку-всего-и-отлучилась и отвернуться-едва-успела токсикологи знают больше. Тут тебе и дисерт из бабушкиных таблеток, и схомяченное мыло, и даже выпитый уксус. Хотя, последнее больше к хирургам. Но у них своего хватает: вывернутый на дитё кипяток, рыболовные крючки в губах, пальчики, сунутые в драконьи лампы. Ужас, короче.

Честно говоря, настоящий кошмар для врача начинается тогда, когда пациента на стол кладут. Как уже было сказано, нейрохирургия – наука узкоспециализированная. И про детских врачей если кто-то и слышал, то не в Кангаре. Даже в столице подобным докторам богатой практики не найти.

Поэтому, госпожа Кассел, деваться тебе некуда: бери себя в руки, заодно уговаривая их не трястись, и просим к столу. Даром, что больного на нём почти и не видно. Тем более ради такого случая с тебя даже ограничивающий браслет сняли. Мало ли, что случиться может, вот и сняли.

Но дева Луна благосклонна, ничего особенного не стряслось. Операция прошла как по нотам, выдыхайте облегчённо и умиляйтесь, глядя на невинное личико, благо собственными детьми боги не наградили.

Правда, долго умиляться не довелось. Невинность пришла в себя на удивление быстро, и, начхав на собственную перебинтованную голову, недавнюю операцию, последствия той самой ЧМТ и правила поведения больных в реанимации, начала с дикими воплями скакать по койкам, а, соответственно, иногда и по другому пациенту.

И что с ним делать прикажите? В отделение не переведёшь – есть нормы постоперационного ухода, в которых ясно сказано: «После прекращения действия операционного гипноза больной наблюдается в ремблоке не менее суток». К койке не привяжешь, не психиатрия, чай. Препаратами не загрузишь – кто знает, как детский организм отреагирует? Ему и так, бедному, досталось! Даже в магический сон не погрузишь по той же причине.

Лежать невинность, моментально превратившаяся в хаосово семя, отказывается, на уговоры плюёт, сказки-песни-басни и даже матерные частушки, которыми со зла Хелс разразилась, слушать не желает. А жаждет оно играть в прятки и догонялки, благо дежурная сестра, доктор Кассел, интерн Сатор и даже призрак с удовольствием развлечение поддерживают. В смысле, без удовольствия, но активно.

И, конечно же, Большой Родственник, получивший у самого главврача – а, может, и у министра, с него станется! – высочайшее дозволение навещать своего драгоценного брата в любое время дня и ночи, выбрал именно этот момент, дабы осчастливить всех окружающих своим визитом.

От низкого, рокочущего и даже вибрирующего: «Та-ак!» – Дира замерла на месте. Вот как была – под койкой того самого драгоценного брата – там и замерла. И вроде доктор Кассел с детства склонностью чужим командам подчиняться не отличалась, а сейчас и во фрунт бы вытянулась, да кровать над головой мешала. Впрочем, магия рыка не на неё одну повлияла – в реанимации тихо стало, как в морге.

Правда, паралич недолго длился, отмерла доктор быстро. И скрежетнула зубами, представив, что сейчас начнётся. Оправдание и недовольство – мелочи, не привыкать. А вот вылезать на четвереньках, всклокоченной, с перекрученным халатом – и всё это на глазах бугая... Вот где он, конец света.

– Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? – прогудело угрожающе.

Делать нечего, пришлось вылезать.

– Кто б сомневался!.. – процедил блондин, нехорошо так прищурившись на доктора. – Вы что там делаете?

– Застряла, – пояснила Дира, независимо одёргивая халат. – Ловила пациента, очень неудачно повернулась, не сразу сообразила, как вылезти.

Чисто выбритая щека имперской гордости дёрнулась. Челюсть, больше всего смахивающая на собачью будку, двинулась. То ли усмешку едва сумел сдержать, то ли сказать что-то хотел, то ли у него на фоне переживаний нервный тик случился – не понять.

– Вот этого пациента? – уточнил громила, ткнув пальцем куда-то за спину Кассел.

Врач послушно обернулась, хотя и сама не поняла, зачем – кроме шкодника, ловить в ремблоке можно было только глюки. Сейчас тут и остались-то лишь мальчишка, да вторая половина имперской гордости, пятые сутки упорно не желающий возвращаться к реальности.

И пациент, как положено каждому уважающему себя больному, не преминул подложить врачу свинью. Невинность сидела на своей постели, сунув палец в рот и заворожённо таращась на бугая. Вид несчастный, головёнка замотана, щёчки запали, под обоими глазами чёрные круги–синяки, как у ящера–очконоса.