Первая встречная

Пролог.

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

(М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»)

17 июля 2021 года.

Перекресток, черный внедорожник. Белая вспышка, вслед за которой следует удар. Наступает непроницаемая темнота, пока звучат чьи-то крики.

— Вот же черт! Полуумок, в 103 звони, чего сидишь! Эй, только не вырубайся, смотри на меня, — последние слова, прежде чем перед глазами все затянет черной пеленой.

19 августа.

Открыв глаза, девушка увидела, как мать, плача, сжимала ее руку. Голова гудит и словно набита ватой, а главная героиня даже не помнила, что именно с ней произошло. Она находилась в реанимации, и ее тело оставалось живым все это время лишь благодаря множеству подключенных к нему проводов, медицинских приборов и капельниц, в то время как в окно ярко и весело сияло летнее солнце. Будто бы ничего и не случилось.

— Где... — прохрипела девушка, после чего почти сразу же скрутилась в приступе кашля.

Женщина заправила рыжие пряди своих волос за уши и теперь у ее лба виднелись побелевшие волоски, вытерла мокрые дорожки с худых из-за несчастья щек и, подняв голову, устремила удивлённый взгляд на дочь.

— Господи. Подожди немного, я сейчас позову врача! — воскликнула родительница и спешно покинула комнату. В палату она вернулась уже вместе со специалистом.

***

— Что же, Дарья Соколова, — сказал он в заключение, — я полагаю, что спустя неделю вы сможете вернуться домой. А пока что вы очень слабы. В любом случае мы будем действовать исходя из наблюдений за вашим состоянием.

Доктор попрощался и вышел из помещения. Вслед за ним покинула комнату и Яна. Дарья же проваливается в кромешную тьму сновидений. Сил ни на что нет. А ей еще предстоит выяснять у матери, что же все-таки произошло…

***

Дарья мчится по лесу. Каждый миллиметр ее тела покрывают ссадины от падений и царапины от веток, в рыжих локонах запутались листья, белые носы конверсов выпачканы в земле, а подбородок кровоточит. Позади ее догоняют тяжелые шаги, едва не наступая на пятки. Чья-то худая рука, с проступающими сквозь кожу суставами и связками, хватает ее за запястье, и…

Шорох, тихий хлопок дверью. Кто-то вошел в палату. Соколова резко распахивает глаза: это лишь ее мама.

— Как ты себя чувствуешь?

— Что со мной произошло? Почему я здесь? — голос хриплый, сухие бледные губы еле шевелятся и подрагивают, а опухшие глаза бегают по лицу собеседницы.

— Как? Ты ничего не помнишь? — в голосе ясно читалось удивление, но Дарья лишь отрицательно помотала головой. — Ты попала в автокатастрофу, — Яна (такое имя носила ее мать) сглотнула ком в горле. — Напилась, и… Боже, можно я не буду это рассказывать?

Дарья ошарашено раскрывает рот, хочет еще что-то спросить, но вновь закашливается. Яна подает ей стакан воды.

— Через пару дней человек, который тебя спас, придет с тобой пообщаться. Он… беспокоился. — Мнение Соколовой, похоже, никого не интересовало. Мать пожала плечами, бросила черствое «поправляйся», и вышла из палаты, негромко затворив за собой дверь. «Что вообще происходит?»

Дарья опять забылась сном, так толком ничего и не съев. Собственно она была даже рада тому, что смогла избежать очередного приема пищи — анорексия (и не только она) напоминала ей о себе каждое мгновение жизни с четырнадцати. Порой Дарье казалось, что пищевое расстройство может умереть только вместе с остановкой ее сердца.

21 августа.

Соколова резко подорвалась с кровати, приняв сидячее положение. На этот раз она проснулась не из-за кошмара. Виной ее пробуждению был настоятельный стук в дверь. Кому Дарья могла понадобиться в такое раннее время, учитывая, что на небе еще остались розоватые следы от восхода?

В сознании всплыли материнские слова, озвученные ей не так давно: «через пару дней человек, который тебя спас, придет с тобой пообщаться. Он… беспокоился».

«Точно. Ему»

Она даже не успела ответить на этот безмолвный запрос разрешения войти: в комнате оказался мужчина, которому из-за своего роста пришлось даже немного наклонить голову, лишь бы пройти в дверной проем. Худое (или даже истощенное?) телосложение, черные с шоколадным отливом волосы собраны в слабый пучок на затылке, а глаза, напоминающие два уголька, сверкнули от упавшего на них луча солнца.

— Наконец вижу тебя в нормальном состоянии, — тихо проговорил он, поначалу пытливо всматриваясь в ее лицо, а после отвернулся к окну. Затем едва заметно тряхнул головой, будто что-то вспомнил, отодвинул штору, впуская в помещение солнечный свет, и извлек из кармана брюк упаковку весьма дорогого курева. Тут же опомнился, когда его глаза метнулись к потолку, заметив пожарный извещатель. Рука положила сигареты снова в карман. — Я Алессандро.

Этот молодой человек явно был иностранцем: смуглая кожа, а те слова, что он уже успел произнести, были озвучены с ужасающим акцентом. «Итальянец» — сразу прозвучало в мыслях Соколовой, как только до ушей донеслось его имя.