Первый полёт кукушонка

Глава 1

Сольвейг ненавидела быть женщиной.

Начать с того, что будь она парнем, Пагрин Черри не заставил бы её идти по грязи и тащить мешок с палаткой. Сам Пагрин шагал налегке, сгрузив свою ношу на лошадь, которая ненавидела свою судьбу, наверное, даже больше, чем Сольвейг. Дорога размокла во время неожиданной зимней оттепели, и теперь участки мокрого снега чередовались с вязким болотом, а над обочиной изрядно поработали суслики, кроты и другие неведомые звери. Грязь чавкала под ногами и под копытами, люди шли по обочине, выбирая более-менее проходимые места, но лошадям такая роскошь и не снилась: риск оступиться и сломать ногу был слишком велик.

Если бы Сольвейг была парнем, она сама выбирала бы себе команду. Она могла бы отказаться от сотрудничества с теми, кто казался ей неподходящей компанией. Она могла бы найти себе учителя в гильдии в любом городе Ахаонга, но она была девчонкой, и никто не хотел с ней возиться. Пагрин тоже взялся за это без энтузиазма, но всё же взялся, и его методика обучения сводилась в основном к тому, чтобы довести Сольвейг до изнеможения, а когда она уже упадёт в надежде отдохнуть, заставить её подняться и показать пару никому не нужных приемов с охотничьим ножом. Даже не имея большого опыта, Сольвейг понимала, что монстров, которых можно убить ножом, ничтожно мало. Куда более удачным решением будет расстрелять их издалека из арбалета или устроить засаду с сетью и дубинами, если зверь нужен живым… Но Пагрин не учил её ни тактике, ни распознаванию видов, ни даже оказанию первой помощи при ранениях. Последнее не то, чтобы было ей сильно нужно, она и так проходила этот курс дважды, просто ей было любопытно, когда же «учитель» приступит к этой части. Но нет, он учил её таскать тяжести по болоту.

Краем глаза Сольвейг заметила, что движение слева замерло. Фирмин Фаркаш остановился, прикрыл глаза и медленно втянул носом воздух, будто принюхиваясь. Он покрутил головой, и, не говоря ни слова, протянул правую руку, прося оружие. Урд Малахи, ещё одна женщина в их небольшой команде, зарядила арбалет, вложила в его ладонь, и забрала поводья лошади. Так и не сказав ни слова, Фирмин помчался в лес, ведомый своим чутким носом.

Он был чудак, каких поискать. Он одевался в свободный балахон из нескольких слоев ткани. Он не признавал ни обувь, ни доспехи, и охотился бы, наверное, тоже без оружия, если бы это было возможно. Вот только там, куда они направляются, ему придётся изменить своим привычкам. Дракону не врежешь кулаком под дых. Ну и зайца, конечно, сподручнее арбалетом. Фирмин нравился Сольвейг. Благодаря нему у них было свежее мясо почти каждый вечер.

За зимними тучами солнца не было видно, и понять, сколько осталось до заката, было невозможно. Сольвейг раздирали противоречия: ей хотелось остановиться, чтобы отдохнуть, и ей хотелось ускориться, чтобы быстрее оказаться в Игероне. Она могла бы бросить свою ношу, сказать Пагрину пару ласковых и в ускоренном режиме отправиться в крепость: совсем скоро там соберутся охотники со всего Ахаонга, чтобы запастись подходящим оружием, зарегистрироваться для участия в предстоящей кампании и разбиться на отряды. Неужели при таком скоплении охотников не найдется кого-нибудь более адекватного, чем Пагрин Черри, кто мог бы взять её на обучение? И ей не придется мучиться, тащиться с этой бессмысленной ношей ещё несколько дней… Но нет, бросать команду сейчас будет глупо. Можно рискнуть синицей в руках ради журавля в небе, но нет смысла сворачивать шею синице ради неба, затянутого мутными тучами. Сначала Сольвейг доберется с нынешней командой до Игерона, а потом на месте решит, что делать дальше.

Фирмин догнал их чуть больше чем через час, таща за уши тушу довольно крупного зайца. Пагрин одобрительно присвистнул, напугав лошадь, Урд приняла своё оружие, машинально проверив его исправность.

Сольвейг ею восхищалась и втайне немного завидовала. Урд Малахи, хоть и являлась, номинально, женщиной, была своей среди охотников. Было смешно даже пытаться представить, как кто-то усомнится в её способности завалить монстра. Женственность не была её слабостью, а лишь анатомической особенностью. Сольвейг не знала, как ей это удается, но была преисполнена решимости понять. Это была одна из причин, по которым она соглашалась терпеть Пагрина Черри в качестве наставника.

 – За тем холмом будет подходящая долина, в ней остановимся на ночь, – сообщил Пагрин. – Давай, мелкая, ноги в руки и пробегись вперед-назад. Проверь, не ожидает ли нас по ту сторону засада ландиутов.

Сольвейг сжала зубы и сделала вид, что не услышала. Пару раз это проходило, когда Пагрин на что-то отвлекался. Урд и Фирмин прервали разговор, прислушиваясь.

 – Эй, Соль, ты что, оглохла? – в голосе Пагрина была терпеливая обречённость, и это означало, что он не отступится. – Сбегай на холм, проверь, годится ли долина для ночлега.

В этом не было никакой необходимости. Они сами всё увидят меньше чем через двадцать минут. Но Сольвейг знала, к чему приведут пререкания, и пока что не была готова расстаться с наставником. Она подтянула лямки на рюкзаке, передала наставнику поводья бесполезной для неё лошади и побежала, не оборачиваясь. Скользкая земля уходила из-под ног, лошадь фыркнула, будто насмехаясь. Не дожидаясь едких комментариев, Сольвейг ускорилась, мысленно подбадривая и раззадоривая саму себя. С каждым разом это становилось всё сложнее.

К счастью, подъём был не слишком крутым, хотя и довольно долгим. Здесь, наверху, дорога была получше – талый снег стекал вниз, не застаиваясь и не превращая её в болото. Оказавшись на вершине холма, Сольвейг невольно улыбнулась: вид открывался потрясающий. Тракт извивался, огибая многочисленные озёра. По левую руку были неровные холмы, похожие на сонных дикобразов: голые ветви деревьев торчали в разные стороны, словно иголки. По правую руку холмы становились всё выше и выше, пока не достигали такой высоты, на которой деревья уже не росли, и почти у самого горизонта виднелась неровная шеренга скалистых гигантов в белых шлемах. Где-то там, за первой грядой, скрыта крепость Игерон, куда им предстоит попасть через несколько дней. А пока что надо присмотреть место для ночлега.